Она сосредоточилась на первом вопросе, решив не выяснять истину относительно второго вопроса, и поспешила вверх по ступенькам в сарай для лодок. Когда Джо услышала его тяжелые шаги следом, сердце ее подпрыгнуло.

— Прямо за дверцей — пляжные полотенца. — Движением головы она указала на настенный шкафчик. — Возьмите одно и оботритесь.

— Ваша забота трогает меня, — сказал Адам. Сарказмом сочилось каждое его слово.

— Меня заботит сейчас только утка, — солгала она, — и факт, что покрыть расходы на вашу госпитализацию будет некому, если вы, не дай Бог, подхватите воспаление легких.

Джо нашла место на заваленной хламом скамье и начала заниматься уткой, но краем глаза она следила за Адамом. Хромая, он вошел внутрь. Наверное, его нога безумно болит, думала она, и в этом есть и моя вина. Джо вспомнила, как она брыкалась под водой. Но он сам виноват, застигнув ее врасплох, размышляла девушка. Она не просила его о помощи. Да она ей и не была нужна.

Стряхнув таким образом ощущение вины, Джо прислушалась, как он шарит в поисках полотенца. Когда он, наконец, нашел их, то накинул одно полотенце ей на плечи.

Ей не хотелось, чтобы этот жест как-то расслабил ее, к тому же девушка сердилась на него за приятное ощущение его больших рук на своих плечах — он слегка сжал их и не сразу отнял руки. Потом пошел искать полотенце для себя.

Джо переключила свое внимание…

— В этой жестянке есть кукуруза. Если вы рассыпете ее у лестницы, то утка подойдет ближе. Если птица поймет, что здесь ей никто не угрожает, она немного поест и лишь потом снимается. Ведь ей еще нужно много сил для полета.

Ее совсем не беспокоило, обиделся Адам или нет на ее слова. Но когда он вернулся с пустой банкой в руках, Джо поняла, что он не обиделся.

Затем она сделала еще кое-что, чего не хотела бы делать, то есть поглядела на него. Она, конечно, не могла не заметить, как рубашка и джинсы плотно облегали мускулистое, стройное тело. Она не могла не обратить внимание на то, как его мокрые спутанные волосы копной были отброшены назад, а лицо казалось слепленным сплошь из углов — будто бы его высекли из камня. Слишком густые для мужчины ресницы слиплись над цвета олова глазами… в глазах этих отражалось все то же высокомерие, и они недвусмысленно говорили, что никакой мягкости внутри нет.

Но все же мягкость была. Он, очевидно, испытывал слабость к ее отцу и только что продемонстрировал свое неравнодушие к ней. Чтобы нырнуть в озеро и вытащить ее из воды, потребовалось немалое усилие. А какого характера должен быть человек, чтобы добраться в этот медвежий угол и сообщить ей неприятные новости.

Он стоял босоногий, покрывшийся гусиной кожей, стараясь поглубже спрятать свою уязвимость. Джо ощутила волну смущения. И вновь, как и прошлой ночью, она задумалась: с чего бы это?

А ну-ка, подтянись, Тейлор, приказала она себе, рассматривая его гибкое поджарое тело. Он был так же уязвим, по всей видимости, как медведь гризли, и, вероятно, так же опасен.

Итак, вчера она обнаружила, что его без особого основания вызывающий взгляд привлекателен. Сегодня этот же взгляд ее раздражал. По крайней мере, она пыталась себя уговорить, что это так. Уныло понимая, что у нее это не получается, она заставила себя думать о деле:

— Я могла бы использовать вашу помощь здесь.

— О, — произнес он, бросив на нее свой тяжелый взгляд. — Бьюсь об заклад — это ранит.

— Поумерь свой пыл, Дарски. Я не прошу за себя. Я думаю о нем. Чем меньше времени у нас займет его освобождение, тем быстрее он поправится.

Он подхромал к верстаку и поднял кусачки. Хмурясь, но удивительно осторожно он стал разрезать ими ярды запутанной лески.

— Как это с ним случилось?

Они вместе освобождали селезня, а она все успокаивала себя, что мягкий, спокойный голос необходим для того, чтобы селезень зря не бился в путах.

— К счастью, это не слишком часто случается, — закончила она, придавая своему голосу непринужденность. — Ну, а уж если случается, то уткам обычно не везет так, как этому типу. Обычно я нахожу их, когда уже слишком поздно.

Он иронически усмехнулся:

— Можно биться об заклад — никто не станет рисковать своей жизнью ради спасения утки.

— Я не подвергала риску свою жизнь, — проговорила она довольно отчетливо, как будто разъясняя что-то непонятливому ученику. — Просто я не могла спокойно пройти мимо. Это озеро принадлежит ему. Он не должен умирать из-за рассеянности человека. Это противоречит всем законам природы.

И тут она сделала очередную ошибку и вновь посмотрела на него. В его глазах она прочла четкие вопросы, на которые у нее не было ответов. Не говоря вслух ни слова, он сразу же перешел к ее отцу.

А по каким же законам природы, — немо вопрошали его глаза, — вы поворачиваетесь спиной к Джону, когда вы так в нем нуждаетесь? Как же вы можете так печься о какой-то утке и не думать о своем собственном отце?

Терзаемая угрызениями совести, в которых ей не хотелось признаваться, она повернулась к нему спиной. Ей не хотелось, чтобы он догадался, что глаза ее были красны не столько от плавания в холодной воде, сколько от слез пролитых прошлой ночью. Она плакала о своем отце. О том отце, которым он когда-то был. О том, что ей было так необходимо от него получить и чего она не получила, потому что его не было рядом. О том, чего она не могла себя заставить теперь дать ему.

Избегая смотреть в глаза Дарски, она отмахнулась от чувства вины и вернулась к спасению селезня.

— Ну, вот и все, малыш. Твоя подружка тебя, наверное, ждет — не дождется. Иди к ней.

Руки, казалось, не хотели ее слушаться, но в конце концов, она вынесла селезня из дома, показала ему уточку, которая клевала рассыпанный корм, и осторожно поставила его на ноги.

Почуяв вновь запах свободы, впервые за последние несколько часов, он пронзительно вскрикнул, расправил крылья, а затем величественно направился к своей подруге и присоединился к ней, жадно набросившись на еду.

Джо оперлась на косяк и наблюдала за ними. Дарски же, напротив, направился наблюдать за ней. Когда она больше не смогла выносить его настойчивый взгляд, то схватила концы полотенца, висевшего на плечах, и повернулась к нему лицом. Он продолжал внимательно ее изучать, как будто пытаясь понять, в чем же ее обаяние. А может быть, размышлял он, не сбросить ли девчонку обратно в озеро, как мелкую рыбешку, от которой все равно никакого проку. Но, выражение его лица изменилось, когда, окинув взглядом ее лицо, он встретился с ее взглядом. Сердце Джоанны забилось, когда она встретила темный, опасный, напряженный, как летняя молния, взгляд.

Ни один мужчина еще не смотрел на нее так. Этот взгляд разбудил в ней женщину. Это был голод, ничем не прикрытый, жаждущий утоления. Это было желание, обнаженное и незнакомое.

Сердце ее стучало в груди, когда она увидела, как странное сочетание злости и желания сделали эти стальные глаза серебристо-дымчатыми.

Джо была ошеломлена и начала повторять себе, что она ошибается. Смущенная, она отвела глаза. Девушка заметила у крыльца его дорожный мешок и кожаную куртку. Это ей никак не могло показаться — присутствие вещей было вполне реальным.

Она повернулась к нему, пытаясь побороть странное ощущение внизу живота и решив заглянуть опасности в лицо.

— Я думала, вы ушли, — сказала она.

И вновь его лицо стало сумрачным и непроницаемым.

— Я тоже так думал.

Если ей что-то и почудилось в его взгляде необычное, то это нечто уже давно исчезло. От появившегося выражения по коже ее пробежал холод. Она закуталась в полотенце.

— И почему же вы не ушли?

Он слегка пожал плечами:

— Не поддается объяснению.

Потянулись секунды затянувшейся паузы, прежде чем он оторвал свой взгляд от ее лица. Адам посмотрел на озеро, затем оглядел медленным взглядом разрушенные домики.

— Вы что-то говорили об объявлении, вроде вам требуется рабочий. Совершенно очевидно, такой работник вам необходим.