Райли лежал на спине и, полуприкрыв глаза, наблюдал за Александрой. Она снимала с него брюки, и ему понравилось, с каким напряжением она следит за результатами каждого своего движения. А какое наслаждение было почувствовать, как она проводит кончиками пальцев по его обнажившимся животу и бедрам: будто касается легким перышком, оставляя при этом огненный след.

Александра бросила брюки на пол и обратила свой взор на трусы. Очень медленным движением она положила обе ладони на его плоть.

— Александра… — Должно быть, он произнес ее имя. Он почувствовал, как дрогнула его плоть под ее руками. Его вдруг прошиб холодный пот: что, если у него не получится?

Он сел, облокотившись о спинку кровати, и притянул ее к себе, раздвинул ее восхитительные бедра. Пот градом катился у него по спине. Это, возможно, была самая важная ночь в его жизни. Он так хотел, чтобы все было хорошо, что вдруг почувствовал себя неуверенно.

Но Александра прошептала: «Райли», и он обхватил руками дивные, упоительные округлости ее бедер и на мгновение замер. Улыбнувшись, отвел упавшие ей на лоб волосы и прошептал:

— Не торопись, любовь моя. У нас впереди целая ночь.

Нет, она не забудет эту ночь. То, как Райли много раз подводил ее к самому краю, упиваясь своим мастерством и не внимая ее мольбам. В конце концов она перехватила инициативу, И это было уже не неторопливое поддразнивание, а отчаянное погружение, безудержная страсть, мощный взрыв…

В воскресенье они отправились гулять и пробродили, обнявшись, несколько часов. Потом пообедали и занимались любовью в освещенной солнцем постели, наслаждаясь друг другом.

Он проводил у Александры все ночи, пока не вернулся Сэм, и Райли переехал в свою отремонтированную квартиру, чтобы прибраться.

Перед тем, как уйти, он сделал ей предложение.

Она хотела было его принять, но задумалась.

— Мы не так давно знакомы.

Он посмотрел на нее скептически. Их отношения, конечно, развивались слишком бурно. Этому способствовала и необычная история с подкинутым младенцем. Можно знать человека годами и не знать, каков он на самом деле. А можно понаблюдать, как он относится к ребенку или к немощному старику, и сразу понять, что это за человек. Так что продолжительность отношений не играет роли. Проблема в другом.

— Забудь, — сказал он. — Ответишь, когда будешь готова.

Сэм вернулся из Мельбурна с целой кучей фотографий встречи ветеранов. Его приятель привез на грузовике коз, и Сэм торжественно провозгласил, что все они, включая его любимицу Милли, в отличной форме. Александра проводила ночи в роскошно обставленной квартире Райли. Но вопрос о замужестве оставался нерешенным, и это омрачало их счастье.

— Я завтра буду играть в клубе, — как-то сказал Райли неделю спустя после возвращения Сэма. — Что скажешь, если я заеду за тобой в магазин перед закрытием, а потом мы проведем вместе ночь?

Накануне она впервые за все время, прошедшее после памятного обеда, ночевала одна. Ей это не понравилось.

Вечером, когда почти все магазины пассажа уже закрылись, Александра вышла на улицу, чтобы убрать книги, выложенные на столе возле витрины. Какая-то странная энергия, вдруг разлившаяся в воздухе, насторожила ее, и она подняла голову. Интуиция не подвела ее: она увидела приближающегося к ней Райли.

Она помахала ему рукой и заметила, что кто-то его догоняет. Александра положила книги на тележку. Какое-то предчувствие вдруг охватило ее. За Райли теперь бежали уже двое. У второго в руках была палка, и в его облике было что-то злобное.

— Райли! — завопила она, показывая пальцем на бегущих.

У него бейсбольная бита, догадалась Александра. Он уже ее поднимает…

— Райли!

Он обернулся. Бита была уже в воздухе, когда Райли ударил одного из нападавших, так что тот упал в ноги человека с битой. Бита снова взлетела…

Александра уже ни о чем не думала. Только о том, что она может потерять Райли.

— Не-е-ет! — Она бежала, роняя книги, пока в руках у нее не осталась только одна. Внимание нападавшего отвлек ее истошный вопль. Он обернулся, и Александра изо всех сил ударила его по голове тяжелым томом. Бандит зашатался и, спотыкаясь, убежал вслед за своим сообщником.

Александра упала на колени возле Райли.

— У тебя кровь… — прошептала она. — О, Райли, прошу тебя, не умирай! Я люблю тебя и хочу провести с тобой всю жизнь.

Вокруг них собралась небольшая толпа. Подошедший полицейский записал приметы преступников. Александра отвела Райли в магазин и заклеила лейкопластырем рану на лице, после чего он сделал несколько звонков по телефону.

Он объяснил Александре, что нападавшие, скорее всего, были те же самые люди, которые разгромили его квартиру.

— В прошлом году я выступал по делу их кузена. Он получил пять лет, а несколько недель тому назад в тюрьме его избили сокамерники. Сначала они разворотили мою квартиру, а теперь напали на меня. Вероятно, винят меня за то, что их родственник оказался в тюрьме. Идиоты. Как будто не знают, что навлекли новую беду на свою семью.

Райли обнял ее.

— Мне показалось, что когда я лежал на земле раненый, ты сболтнула что-то насчет того, что хочешь быть со мной до конца жизни. Не означает ли это, что ты выйдешь за меня замуж?

— Да, — ответила она и поцеловала его.

— Будет только справедливо, если я куплю книгу, которая, возможно, спасла мне жизнь.

С огромным удовольствием Александра вручила ему «Проповеди» преподобного Морли Паншона.

— Господи, вы, книготорговцы, на что только ни пойдете, лишь бы сбагрить завалявшуюся книгу.

В теплый майский вечер на набережной было полно народу: бегающих трусцой от инфаркта, родителей с детьми в колясках, туристов, изучающих путеводители, влюбленных, не сводящих друг с друга глаз. Какой-то человек нес плакат, возвещавший о скором конце света, другой рекламировал обеды в китайском ресторане.

Огни проплывавшей мимо «Королевы Кукабарры» отражались в воде, а ее гудок был слышен на много миль вокруг.

Под тентом, на специально отведенной площадке, на обозрение гуляющей публики были выставлены картины, претендующие на получение приза от спонсоров, которые привлекали публику бесплатными безалкогольными напитками и возможностью почувствовать себя любителями живописи и критиками.

Александра шла на набережную через мост Виктория. Теплый ветерок был таким приятным, что она с удовольствием постояла бы на мосту. Но Райли, наверно, уже ждал ее на выставке, равно как и написанный ее матерью его портрет, который она до сих пор не видела.

Сначала она поискала глазами Райли, но не нашла. Зато увидела его портрет, вызвавший у нее такой всплеск эмоций, что перехватило дыхание.

Райли был изображен почти в натуральную величину. Но это не был официальный портрет Райли Темплтона, адвоката. Его мать наверняка будет разочарована, что он без мантии и парика. Райли был изображен без пиджака, с засученными рукавами рубашки, расстегнутой верхней пуговицей и незавязанным болтающимся галстуком. Он стоял на коленях, а к концам шелкового галстука тянулась детская ручка.

Это были Райли и Саванна — взрослый человек, временно отрешившийся от тягот и цинизма жизни, и доверчивый ребенок, только входящий в эту жизнь. Рона лишь наметила улыбку на лице Райли, но в его глазах светились доброта и нежность. Картина не имела названия, но могла бы называться «Отцовство».

Кто-то встал у Александры за спиной, и она поспешно смахнула набежавшие слезы. Это был Райли, такой же, как на портрете — со смеющимися глазами и руками, протянутыми для объятия. Чего еще может желать женщина, подумала она. Рона показала ей, какое у нее могло бы быть будущее. Но его не будет. Ей стало жаль себя. Жаль Райли. Каким бы он был прекрасным отцом!

Завидев Александру, он намеренно замедлил шаги, хотя ему хотелось броситься к ней, как это делают дети. А сейчас он ощутил почти физическую боль где-то на уровне солнечного сплетения. Неужели так будет всегда? Неужели он всегда будет думать о том, что любит ее больше, чем она его? Если вообще любит.