Ciò che si mangia con gusto non fa mai male.
Еда, которую съедаешь с удовольствием, не может быть вредной.
Через три дня вспоминаю весь свой подзабытый итальянский, и, кажется, даже больше. Каждое утро спозаранку мы с Уильямом садимся на автобус и едем куда-нибудь. Обычно во Флоренцию, хотя однажды в дождь отправляемся в Сан-Джиминьяно с толпами туристов и визжащих школьников под навесом из зонтов. Я снова на маленькой площади, где одиннадцать лет назад зачарованно слушала немецкого флейтиста, отыгравшего весь свой репертуар. Однако непоколебимое желание этого прекрасного маленького городка развивать туризм во что бы то ни стало разочаровывает меня.
Первый день во Флоренции чуть не приносит такое же разочарование. Холод, ливень, самое начало мая — так откуда взялись эти полчища туристов? Я все время обгоняю Уильяма, и мы периодически теряемся. Я жду, когда нахлынут чувства, но ничего не происходит. Может, дело в том, что я тут уже все вдоль и поперек знаю? Почему сердце не щемит от ностальгии? Меня все начинает раздражать, от туристов на комплексном ланче до надменных официантов с их ледяным презрением — раньше такого не было. Я скучаю по лире, валюте, в которой привыкла считать, в отличие от нового евро; мне кажется, что цены неслыханно взвинчены.
Несколько вечеров подряд ужинаем на вилле. Это означает, что нужно как-то себя занять до десяти часов, когда начинают готовить ужин для персонала. В это время года клиентов мало, процесс раскрутки ресторана идет медленно и занимает много времени. Просторные и величественные обеденные залы кажутся слишком шикарными и холодными для двух-трех столиков с гостями, а Игнацио в галстуке-бабочке, нарезающий мясо на тележке, выглядит в этой пустоте странно.
Когда приходит время ужинать, приказываю себе не набрасываться на еду, но мне хочется попробовать все, что стоит на столе. Здесь мягкий сладковатый пекорино, нарезанный дольками, со свежей плоской зеленой фасолью; маринованные сердцевины артишоков в лужице из зеленого масла; божественная пепозав исполнении Джанфранко — перченое говяжье рагу, которое он делал еще в «Ла Кантинетте»; ломоть острой колбасы салями, куски которой кладут на восхитительный мягкий хлеб с хрустящей корочкой — от него я никогда не могла отказаться.
Пепоза аль импрунетана
(говяжье рагу, как его готовят в Импрунете, городке в Тоскане)
Нагрейте оливковое масло в тяжелой кастрюле, добавив в него несколько очищенных долек чеснока и веточек розмарина, и обжарьте на нем 1 кг нарезанной кубиками мякоти говядины с лопатки (порциями, до коричнево-золотистой корочки со всех сторон). Добавьте два мелко нарезанных стебля сельдерея, одну мелко нарезанную крупную красную луковицу,2 ст. л. крупномолотого перца горошком (помолоть непосредственно перед употреблением, завернув горошины в полотенце и разбив деревянной колотушкой). Примерно через 20 минут добавьте 1 стакан красного вина и доведите до кипения, а затем тушите на медленном огне, пока вино не испарится. Добавьте 400 г очищенных помидоров, немного воды и посолите по вкусу. Снова доведите до кипения и тушите от полутора до двух часов — мясо должно стать очень мягким.
В другие дни Джанфранко возит нас с Уильямом ужинать во Флоренцию. Мы заходим в шумные пиццерии в центре города поздно, почти перед закрытием, но, разумеется, нас тут же сажают за лучший столик и принимаются потчевать. Джанфранко по-прежнему угрюм и немногословен в начале ужина, когда он полностью сосредоточен на еде и не забывает разбавлять вино минералкой; и, только поев, он веселеет, достает сигарету и расплескивает вино по столу.
Всю первую неделю стоит дождливая, холодная, ветреная погода; у каждой двери, на каждом мраморном лестничном пролете в доме Джанфранко в подставках для зонтов нет свободного места. Мы сушим одежду на электрических обогревателях, но все равно мне приходится одолжить стильный и очень уютный кардиган у Джанфранко, который и так уже дал мне мобильник. Здесь у всех мобильные телефоны, и ими пользуются постоянно, с непринужденным изяществом откидывая крошечные крышечки.
Я думала отпраздновать день рождения на вилле и уже представляла, как мои бывшие бойфренды и новые друзья суетятся вокруг и всячески меня балуют. Но оказалось, что как раз в этот день на вилле состоятся свадьба и два банкета в честь первого причастия, поэтому Уильям заказывает столик в «Нелло», где нам так понравилось в первый вечер. Расстроенный Джанфранко настаивает, чтобы после ужина мы все-таки заехали на виллу и выпили шампанского с тортом.
Наш ужин в «Нелло» совсем не похож на предыдущий, и я понимаю это в ту же секунду, как официант проводит нас за столик. В ярко освещенном, шумном обеденном зале мы — единственные иностранцы, одинокие страньери. В отсутствие Джанфранко я пытаюсь импровизировать, но на самом деле не уверена, какое блюдо из меню выбрать; я слишком весело разговариваю с официантом, который держится надменно и отстраненно. Приходится сдерживать раздражение, а раздражает меня все: официант, Уильям, который слишком быстро и много пьет, но главное, тот факт, что этот особый вечер ничем особенным не отличается — мы с Уильямом, как обычно, жадно набрасываемся на еду, которая к тому же оказывается невыдающейся.
Мы выбираем самые неудачные блюда: моя цесарка оказывается пересушенной, Уильяму достается жесткая баранина, и даже три вида кростини, заказанные на закуску, не так великолепны, как в прошлый раз. Делаю вывод, что дело не в отсутствии Джанфранко, а в моем настрое. Мне так хотелось устроить особый, шикарный и незабываемый ужин в честь дня рождения, даже если бы из гостей были лишь мы двое. Сырную тарелку приносят со свечой, что несколько улучшает мне настроение, а потом хозяин ресторана настаивает на том, чтобы отвезти нас на виллу, где как раз расходятся последние гости и начинается уборка.
В гостиной в глубине виллы уставшие официанты накрывают ужин для персонала. Джанфранко уже сидит за столом; он полностью поглощен чисткой фасоли, рядом — дымящаяся пепельница. Мы тихонько усаживаемся за длинный стол; постепенно приходят остальные и начинают есть и пить. Игнацио вытащил рубашку из брюк и избавился от своей бабочки; он приносит бутылку картицце [22], которую Джанфранко обещал мне еще в день нашего приезда, наполняет бокалы, и к столу выносят шоколадный торт, украшенный единственным бенгальским огнем. Все поют: «Tanti auguri a te, tanti auguri a te, tanti auguri a Veeky, tanti auguri a te» [23]— и я готова расплакаться, как же это приятно.
Следующим утром серо и сыро; мы с Паоло и Сильваной отвозим Уильяма во Флоренцию, где ему предстоит сесть на римский поезд. Я стою на платформе и до ушей улыбаюсь своему любимому другу, который ужасно раздражал меня все эти дни, но, несмотря на это, я уже скучаю по нему, хотя поезд еще не тронулся. А потом он уезжает, а я остаюсь на пустеющей платформе, и меня охватывает внезапное чувство полной свободы и безграничного океана возможностей — я даже замираю от неожиданности. С чего же начать? Целых две недели в Италии, всего через одну остановку — почти всегда пустая квартира Джанфранко, от которой у меня есть ключи, модный мобильный телефон, куча старых друзей, которых можно удивить своим появлением, старые знакомые места, куда можно съездить.
Для начала мы с Сильваной отправляемся на маленький рынок в Сан-Кашьяно, который по понедельникам раскидывается рядом с главной автостанцией. Прилавки стоят в три ряда вдоль скалы, с которой открывается потрясающий тосканский вид — почти как с открытки. Стараюсь не отставать от Сильваны, которая знает всех продавцов; она торгуется с ними и шутит. Ее унизанные кольцами пальцы держат все больше пакетов.
