Однако, даже если местным никто не пришел на помощь и ее команда выиграла бой, она не знала, где их искать. Высматривая союзников, она скорее могла дождаться врагов. Начался дождь — как обычно вечером. Вниз вела потрескавшаяся лестница, с которой частично убрали мусор. Пройти по ней было можно, но у Ридареты не было огня. Очень осторожно, шаг за шагом, ведя по стене ладонью, она спустилась на полтора десятка ступеней. Она машинально считала их, но сбилась. Шестнадцать? Или восемнадцать? Ей показалось, что где-то в мрачном туннеле, открывавшемся у подножия лестницы, что-то слабо мерцает. Факел?
В глубине холодного коридора, частично залитого водой — возможно, обычной дождевой, которая натекла по ступеням и неохотно впитывалась в щели между камнями, — действительно мерцало пламя. У самого входа она миновала открытую дверь, ведшую в небольшой пустой зал. Бредя по щиколотки в воде и с трудом переставляя ноги, все еще держась рукой за стену, она двигалась в сторону огня. Прошла мимо второй двери, потом третьей. В конце коридора, сразу за коптящим факелом, нашлась еще одна, солидная, утыканная гвоздями. Дверь была полуоткрыта. Риди вошла — и все оказалось в точности так, как во сне. Голова человека в буром невзрачном плаще пряталась под капюшоном. В маленьком квадратном помещении стоял только стол и лавка перед ним. У стены — еще одна, подлиннее. В углу — другая дверь.
— Символ в символическом месте, — произнес сидевший на лавке посланник. — Ты находишься, Рубин, в бывшем здании Имперского трибунала. Там, над нами, судили преступников. А здесь… их допрашивали. — Он коротким жестом показал на дверь в углу. — Отойди от двери.
Она отошла.
Тогда он встал и тяжело направился к выходу. В ржавом замке повернулся большой ключ.
— Все работает, — сказал он. — Кроме стража законов, который, так сказать, решил немного подремать. Может, его утомило одиночество, а может, война сил приостановила его существование? Если так, то, видимо, только до тех пор, пока она не закончится. Впрочем, кто знает? Мне хотелось иметь чистую совесть, для меня это было крайне важно. Меня искушала встреча со Знающим, который может развеять все сомнения, касающиеся Шерни, ответить на любой вопрос.
— Я пришла, — сказала она. — Не называй меня Рубин. Меня зовут Ридарета. Если ты хочешь говорить с Риолатой — она тебе не ответит.
— Ответит, ответит… Нет Ридареты, есть лишь ее мертвое тело, наполненное не жизнью, а лишь ее паршивой имитацией, движимое силой, которая служит не для этого, хотя в крайнем случае может служить для чего угодно. Думаю, точно так же она приводила бы в действие водяную мельницу, стоящую посреди пустыни. Душа Ридареты давно уже слилась с Шернью.
— Не знаю, может, и так… Но человек в таком случае — не только душа.
— Тело и душа. Вместе.
— Нет. Что-то еще.
— А что?
— Не знаю.
Он пожал плечами.
— Ты сдержишь данное мне слово? — спросила она, даже не пытаясь скрывать, что это самый важный вопрос из всех, которые она когда-либо задавала. — Ты не… не обманул меня?
— Обманул и потому не сдержу слова. Примитивная интрига, в самый раз для тебя. Тебе незачем было сюда приходить, ибо тем двоим, которые для тебя важны, ничто не угрожает, и даже если бы я хотел, то мало что мог бы им сделать. Так что я не сдержу слова и не дарую им жизнь, поскольку для этого нужно иметь ее в руках. А у меня в руках ее нет.
Она долго думала над тем, что услышала.
— Им ничто не грозит? Они не умрут?
— Этого твоего моряка… Я верно говорю: твоего? Раз ты спрашиваешь об обоих, то подозреваю, что да. Ну так вот, твоего моряка, Рубин, я видел только раз в жизни и ничего не мог ему сделать. Увы. «Князя» Раладана я мог убить, когда был в Роллайне, но тогда я не получил бы тебя. Ты ехала в Роллайну, так что мы могли там встретиться, но… Должен признаться — я боялся. Я боюсь мечей и людей, которые их держат. Уже два раза я получал весьма суровый урок. В том заполненном солдатами дворце, чтобы добиться своего, мне пришлось бы убивать невинных людей, а они пытались бы убить меня. И все это из-за куска мертвого мяса, приводимого в движение бездумной силой?
— Китар… не носит в себе никакой болезни или отравы, которая…
Посланнику явно тяжело было ходить.
— Сейчас… я не знаю, что делает твой приемный отец, — сказал он, не ответив на вопрос. — Но мне кажется, что королева не причинит ему никакого вреда, даже если я не пошлю туда то, что от тебя останется. Пожалуй, не пошлю, зато попытаюсь договориться с ее благородием Кесой, у которой, как говорил Готах, бывали очень похожие на твои… сны? Может, видения. Мне удалось добраться до тебя, удастся и до Кесы. Собственно, это одно и то же, но я не стану описывать тебе свои поиски. Ибо ты прискорбно глупа, Рубин. Во всяком случае, ее благородие Кеса получит от меня доказательства, что я уничтожил Рубин Дочери Молний. И вероятно, она представит их королеве.
— Китар не…
— Нет. Всего лишь плоская и мелкая ложь, придуманная с благими намерениями. Благими для тебя, Королева Рубинов. Ибо ты прискорбно глупа.
Ему явно доставляло удовольствие указывать на слабость ее ума.
— Нет, господин. Риолата не умна и не глупа, не добра и не зла, ибо она вещь. Бездумная сила. Так меня учил Таменат. Он тоже был мудрецом Шерни, как и ты. Но он не делил мир на черное и белое, поскольку… говорил, что никто умный так не поступает. Во всяком случае, если тебе хочется называть меня глупой, то хотя бы называй меня Ридарета. И убей меня в конце концов, ибо с меня хватит. Я не получила от Риолаты никакого оружия, которое могла бы использовать против тебя.
— И не могла получить. Еще одна ложь во имя правого дела. Мне было бы стыдно, но ведь и ты любишь обманывать. Ты приехала сюда не совсем одна.
— Ты не говорил, что я должна прийти одна. И не говорил, что ты будешь один. Каким образом я могла продраться через горы, не имея с собой никакого отряда?
— В самом деле. Так или иначе, хватит немного золота, чтобы псы перегрызли друг друга. Еще один добрый поступок.
— Меня едва не убили.
— Я этому помешал.
— Не ты, господин. Моя кольчуга.
— Ладно. С меня тоже хватит. Ты даже не достанешь свое оружие?
— Достану. И убью тебя, ибо ты… ты дурной человек, — проговорила она с наивной беспомощностью, вытаскивая сперва один, а потом другой клинок, ибо ей никак не удавалось скрестить руки и дотянуться до обоих сразу. — Я убиваю… наверное, по глупости, но иногда мне очень хочется кого-то убить. Кого-нибудь дурного.
Мольдорн вздохнул, глядя на гротескную вооруженную фигуру в кольчуге, с трудом охватывающей большой живот, и отшвырнул ее к угловой двери, открывшейся под ударом обрушившегося на нее тела. Ридарета попыталась встать, и он добавил еще раз. Она влетела во второй зал. Ковыляя, он последовал за ней и снова толкнул. Он откинул капюшон; на мгновение мелькнуло обезображенное лицо, но тут же скрылось под чертами рыжего верзилы, который уже не был неуклюжим стариком. Быстро наклонившись, он поднял упавший меч. Она снова попыталась встать; он придавил ее взглядом к полу. Не отводя взгляда, он присел и рубанул мечом: раз, другой, третий… Вытаращив единственный глаз, с посиневшим опухшим лицом, она не издала ни звука. Пыталась пошевелиться, но каждая часть тела казалась вдесятеро тяжелее обычного, и движения напоминали ползающую в смоле муху. Он ударил мечом еще несколько раз, почти вслепую, пока клинок не лязгнул о камень. Отпустив ее, поскольку теперь уже было можно, он посмотрел вниз и рубанул снова. Этого оказалось достаточно.
Судорожно всхлипывая, она трясущимися руками пыталась дотянуться до ноги. В конце концов ей это удалось, и она стиснула криво отрубленную культю — чуть ниже колена торчала окровавленная кость. Отталкиваясь второй ногой, она со скоростью улитки поползла по полу.
— Все заживает, но ничего не отрастает, это ужасно, — проговорил Мольдорн, отбрасывая меч, который блеснул в свете горевших в стенной нише светильников и со звоном ударился о каменную стену. — Отдохну немного, и будем сражаться дальше. Если, скажем, какой-нибудь пират отрежет ногу рыбаку из селения, то рыбак этот чувствует себя именно так. В точности так же. Не сомневаюсь, Риолата, что ты никогда не обидела рыбака, но если кто-то обидит рыбака и, скажем, отрежет ему ногу… А тем более если еще и руку. Но об этом мы поговорим чуть позже, когда сразимся вволю. Видишь ли, это тоже крайне важно: мое сражение с тобой — примерно то же самое, что и сражение пирата с рыбаком. Вполне честное сражение.
