Наступил вечер, стемнело. Но мир — ее мир — не лишился света. Скорее, темнота только подчеркивала сияние многих дюжин разноцветных фонариков в Воксхолле на противоположном берегу и их отражение в реке, дрожавшее на поверхности воды. Вода плескалась о борта лодки одновременно с плеском опускающихся в реку весел лодочника. Кроме плеска воды, были слышны отдаленные голоса. Она плывет в Воксхолл — наконец-то! Казалось, день тянулся бесконечно. Прохладный воздух коснулся голых рук. Анджелина слегка вздрогнула, но скорее от возбуждения, чем от холода, и поплотнее закуталась в шаль.
На лодке настоял Трешем, хотя рядом находился мост, по которому можно было со всеми удобствами проехать в карете. Анджелина очень радовалась, что он настоял. И все еще удивлялась, что он принял приглашение кузена Леонарда. Она знала, что он уже собирался отказаться, но тут услышал, что Белинда, леди Иган, кузина Леонарда и Розали по материнской линии, неожиданно вернувшаяся в город на прошлой неделе, тоже присоединится к гостям. Муж леди Иган примерно год назад сбежал в Америку с ее же горничной, и Анджелине не терпелось познакомиться с ней. Она очень надеялась, что та не окажется мрачной, униженной и горюющей. Это расстроит кого угодно.
Трешем лениво раскинулся на скамейке рядом с Анджелиной, опустив руку в воду, и смотрел не на огни, а на сестру.
— У тебя несолидный вид, Анджелина, — произнес он. — Ты едва не лопаешься от нетерпения. Неужели ты не слышала про апатию? Модную апатию? О том, что выглядеть нужно утомленной и пресыщенной, словно тебе сто лет и ты уже видела и пережила все, что стоит увидеть и пережить?
Конечно, она об этом слышала и даже видела. Многие светские люди, как мужчины, так и женщины, почему-то считали, что вялая пресыщенность придает им зрелый, умудренный вид, хотя на самом деле они выглядели просто глупо. Трешем до определенного предела тоже вел себя так, но от глупого вида его избавляла атмосфера темной угрозы, всегда окутывавшая его, словно облаком.
— Мне неинтересно следовать моде, — ответила Анджелина. — Предпочитаю диктовать ее.
— Даже если никто за тобой не последует? — спросил он.
— Даже тогда.
— Молодец, — сказал Трешем, и в его голосе прозвучала редкая нотка одобрения. — Дадли никогда не шли за толпой, Анджелина. Они позволяли толпе идти за собой, если та захочет. Или нет, если та не пожелает.
Потрясающе, подумала Анджелина. Просто потрясающе. Трешем и граф Хейворд хоть в чем-то согласны между собой. Впрочем, если сказать об этом Трешему, он умрет от ужаса.
— Полагаю, ты знаешь, почему тебя пригласили сегодня вечером? — осведомился он.
— Потому что Леонард наш кузен? — уточнила она, не отрывая взгляда от огней, с каждой минутой становившихся все ослепительнее и волшебнее.
А если прищуриться, то и вовсе блистательными.
— Потому что леди Хейворд и ее семейство выделили тебя как самую подходящую невесту для Хейворда, — поправил он ее. — И по какой-то причине, ускользающей от моего понимания, Розали тоже рвется заключить этот брак. Мне всегда казалось, что она женщина разумная, но, похоже, сватовство ужасно искажает женский взгляд на мир. Будь осторожна, Анджелина, или, того и гляди, граф лично появится в Дадли-Хаусе и будет просить твоей руки. А ты уже знаешь, как «приятно» отказывать нежеланным женихам.
После маркиза Эксвича были еще двое. И со вторым получилось особенно неловко. Когда Трешем пришел в гостиную и сообщил, что в библиотеке ждет сэр Дунстан Лэнг с предложением руки и сердца, она не сумела сопоставить имя с лицом. А спустившись вниз и смутно припомнив, как танцевала прошлым вечером с молодым джентльменом, который сейчас стоял в библиотеке с таким видом, словно галстук на нем завязывал безжалостный лакей-садист, она забыла, как его зовут.
«Неловкость» — недостаточно сильное слово для описания того, что она тогда почувствовала.
— Я буду осторожна, — пообещала Анджелина.
— Зевота всемогущая — вот что мне будет обеспечено, если он станет моим зятем, — произнес Трешем. — Представляю, каково иметь его мужем. Хотя нет, этого я даже представить себе не могу, да и пытаться не буду.
— Почему ты его так сильно не любишь? — спросила Анджелина.
— Не люблю? — удивился он. — В нем нечего любить или не любить. Он просто невыносимо скучный человек. Жаль, что ты не знала его брата, Анджелина. Вот это был человек, с которым стоило познакомиться. Хотя замечу, я бы не обрадовался твоему с ним знакомству — во всяком случае, с точки зрения брака. Он, конечно, был дьявольски хорошим парнем, но не из тех, кому можно отдать свою сестру.
Странно, думала Анджелина, что он не хочет выдать ее за человека, подобного самому себе, и в то же время не хочет, чтобы она вышла замуж за кого-нибудь более достойного вроде лорда Хейворда. А потом начала гадать, будет ли она чувствовать себя так же, когда Трешем начнет выбирать себе невесту. Неужели она решит, что все они недостаточно хороши для него?
Или начнет советовать каждой леди держаться от него подальше?
И полюбит ли он когда-нибудь? В этом Анджелина сомневалась. От этой мысли ей стало грустно, а уж грусть ей требовалось сегодня вечером меньше всего. Вот и лодка причалила к берегу. Трешем выпрыгнул из нее еще до того, как она полностью остановилась, и протянул Анджелине руку, и сердце ее бешено заколотилось.
Они вошли в сады и окунулись в их волшебство. Они шли по широкой аллее, заполненной отдыхающими в прекрасном настроении — тут не было никакой апатии. Зато были разговоры, и смех, и деревья по обеим сторонам аллеи, а на ветвях висели разноцветные фонарики. И хотя ветерок дул прохладный, Анджелина ему радовалась, потому что он слегка раскачивал фонарики и разноцветные дуги света качались вместе с ними, плясали среди ветвей и на дорожке. А высоко вверху, если запрокинуть голову, было черное небо, испещренное звездами. Анджелина чуяла запах деревьев — и еды. Где-то впереди играл оркестр.
А потом они подошли к павильону с рядами открытых лож и еще одним полукругом лож возле площадки, определенно предназначенной для танцев, и Розали уже махала им из одной из лож, и кузен Леонард встал, чтобы поздороваться с ними и провести на места, и там уже сидели все-все. Разумеется, Анджелина и Трешем пришли самыми последними из всей компании. Ее первый бал был, вероятно, единственным событием в его жизни, куда он явился рано. В ложе сидели графиня Хейворд и мистер и миссис Линд, виконт и виконтесса Овермайер, Фердинанд, кузина Белинда, хотя вообще-то никакая она им не кузина.
И граф Хейворд.
Внезапно возбужденное предвкушение, которое Анджелина испытывала весь день, и восторг от того, что они переплывали через реку, и восхищение первыми впечатлениями от Воксхолла слились воедино и сосредоточились на единственном человеке, самом спокойном из всех, одетым скромнее всех. Он вежливо поклонился им, не сказав ни слова, но это ничего не значило. Она не могла смотреть на него объективно. Она видела его сердцем, и сердце ее пело от счастья.
Но это всего лишь мгновенный прилив чувств. Анджелина не собиралась опозорить себя, выставив чувства напоказ.
Анджелина радостно улыбнулась всем сразу. Она много лет не видела леди Иган, вероятно, с самой свадьбы Розали. Блондинка, слегка полноватая… наверное, более правильное слово — «пышная». И красивая какой-то вялой красотой — с полными надутыми губками и глазами, точнее, веками, напомнившими ей лорда Уиндроу. Томный взгляд. Если она чувствовала себя униженной или оскорбленной изменой лорда Игана, то прекрасно это скрывала.
Почему лорд Иган сбежал с горничной? Теперь, увидев его жену, Анджелина думала, что скорее та сбежала бы с лакеем. Но внешность обманчива. В любом случае все это очень скандально, а потому крайне интригующе.
Анджелина обнаружила, что сидит, причем без всяких маневров со своей стороны, между мистером Линдом и графом Хейвордом, и вечерний воздух внезапно перестал быть прохладным, а сделался весьма теплым и заряженным энергией — с правой стороны, той самой, где совершенно случайно сидел граф. Анджелина не пыталась разговаривать только с ним (а он с ней). Разговор шел общий, очень оживленный и охватывал множество тем — политику, как внутреннюю, так и внешнюю, музыку, искусство и сплетни. Он не имел ничего общего с пресными разговорами в деревне. Анджелину он просто восхищал. Как чудесно слышать такие разговоры и как многому можно из них научиться! Куда большему, чем во время урока в классе, пусть даже в этом есть какое-то противоречие.
