Литмир - Электронная Библиотека

—И еще, деточка, некультурно с утра пораньше вываливать свой бюст на обеденный стол!

Элечка ахнула. Наталья довольно ухмыльнулась. Петя сделал вид, что увлечен трапезой, и начал наконец поедать овсянку. Лелька с Электроном одновременно улыбнулись и тоже склонились над тарелками. Тамара посочувствовала Румянцевой: Машка явно вышла на тропу войны.

Динка прошептала Софи:

—Я ставлю на Машу, а ты?

—Мне ее жаль,— не согласилась Софи.

—Машу?— удивилась Динка.

—Элю.

Динка хихикнула. Софи громко воскликнула:

—Сегодня прекрасный день!

Маша с Элечкой прекратили обжигать друг друга ненавидящими взглядами и уставились на хозяйку. Вера Антоновна водрузила на стол блюдо со свежей клубникой и пробормотала:

—Главное — последний. Что уже неплохо.

—Верочка,— укоризненно попеняла ей Софи,— не нужно так.

—Что — Верочка? Я уже шестьдесят семь лет Верочка. Картины-то пропали, как и не было! Что уж глаза-то закрывать? Правда, она и есть правда,— возмущенно заявила домработница. Махнула рукой на притихших гостей и горестно закончила: — Вора привечаем!

Над столом повисла мертвая тишина. Только Динка с аппетитом уничтожала свою порцию клубники. И чавкал у ее стула бессовестный Крыс, нагло выпрашивающий угощение.

Лелька звонко сказала:

—Вера Антоновна права.

—А вы бы уж помолчали,— с неприязнью посмотрела на нее Наталья.— Приехали сюда целой гоп-компанией…

—С ребенком, с собакой!— пискнула Элечка. Мстительно покосилась на Машу и выкрикнула: — Подруг подозрительных привезли!

—И все из Череповца,— прошипела Наталья.

—Да уж, не питерские,— весело парировала Маша. — Нам толкнуть Левитана негде. Ни знакомств нужных, ни людей сильно денежных…

—Точно,— буркнула Тамара. — Это в Питере скупщиков и коллекционеров как грязи. А мы всего лишь скромные провинциалы.

Лелька улыбнулась: Тамара никогда не отличалась смирением. Искренне любила Череповец и считала его очень энергичным и перспективным городом. Всегда уверяла сестру, что Череповец через десяток-другой лет станет крупнейшим промышленным центром России. И злилась, когда ей напоминали об экологии. Кричала — мол, слишком умные все стали — и малину есть, и губ не испачкать…

Лелька отставила в сторону чашку с кофе и сказала:

—Бессмысленно голословно обвинять друг друга…

—И глупо разъезжаться, не узнав имени вора! — перебивая, рявкнула Маша.

Душа Епифанцевой жаждала справедливости. И не откладывая, прямо сейчас, сию же секунду. Поэтому Маша встала, набрала в грудь побольше воздуха и грозно прорычала:

—Я вовсе не хочу, чтобы на меня пальцем указывали! Пусть сознается, гад, сам и при всех!

—Сильно сказано, — признал Электрон.

—Да кто ж сам сознается? — удивилась Элечка чужой глупости.

—В самом деле, признались бы,— неуверенно произнес Петя.

—На душе легче станет, да? — понятливо спросила Динка.

Подбросила в воздух ягоду, поймала ее ртом и звонко рассмеялась. Крыс заскулил. Динка сочла его негодование вполне справедливым и следующую клубничину подбросила над псом.

Маша раздраженно заявила:

—Все равно вора вычислим!

—Кто это? — ехидно поинтересовалась Наталья. — Уж не ты ли?

—А хоть бы и я!

—Вор громче всех кричит — держи вора,— в сторону довольно громко шепнула Элечка.

—Это ты про меня?! — сжала кулаки Маша.

—На воре шапка горит,— невинно протянула Румянцева.

И тут же взвизгнула: метко брошенная Машей сочная клубничина размазалась по ее бюсту. Маша победно захохотала. Элечка схватила недоеденное пирожное. Вера Антоновна грозно рявкнула:

—А ну прекратить безобразия!!!

Элечка всхлипнула, но с пирожным рассталась. Маша показала ей язык. Вера Антоновна всплеснула руками и сказала хозяйке:

—Ты ж посмотри что делается! Картины украли, да еще и драку затеяли! А ведь я говорила — зря ты это придумала, зря…

Софи покачала головой и мягко сказала:

—Ладно тебе, Веруся. Один провинился, а ты всех шельмуешь — нехорошо. Да и не стоят эскизы того. Вон, Диночкины рисунки сегодня повесили — ничуть не хуже.

Динка захлопала в ладоши. Крыс загавкал. Наталья потрясенно протянула:

—Не стоят?

—Это вы про Левитана? — приподнял брови Электрон.

Очень элегантно приподнял, Тамара зубами заскрипела от злости. Она никак не могла простить подлому человеку утреннюю сцену: он втянул ее в комнату как мешок с картошкой! Последней! Даже Крыс оказался дома раньше!

Отставил в сторону как стул какой, прикрыл окно и отряхнул руки. Будто испачкался! А потом смеялся с Динкой и Лелькой, а на нее, Тамару, и не взглянул ни разу.

Она ему этого никогда не простит. Никогда!

—Лелька говорила — он за бешеные деньги сейчас на аукционах ушел бы, ваш Левитан, — воскликнула Маша. — А Лелька — она все знает!

—Софи не о том,— улыбнулась подруге Лелька.

—А о чем? — возмутилась Маша, она не любила неясностей.

Остальные вопросительно уставились на хозяйку, явно ожидая объяснений. Элечка прошептала Пете, мстительно поглядывая на «череповецкую банду»:

—А то и не Левитан вовсе был. Зря они старались!

Петя промолчал. Он как и все смотрел на Софи, пытаясь понять сказанное.

Софи пересела в кресло. Погладила подбежавшего к ней Крыса и обернулась к гостям. Голос ее звучал задумчиво.

—Леля права, я не о рыночной цене.

Все молчали.

—Вы знаете, те два эскиза — подарок. Когда их писали, они почти ничего не стоили. На рынке, я имею в виду. Просто знак внимания. Дружеский жест. Что-то на память. Для моей семьи не играла роли цена, мы же не собирались продавать. Так — семейная реликвия. Две картины в гостиной, два привета издалека.

Маша шумно вздохнула.

«Как странно слышать, что баснословные деньги для кого-то не играют роли. Жаль, Ваньки здесь нет, мужа единственного. То-то бы рот разинул, таракан рыжий. А то все только на бабки и меряет…»

Софи рассмеялась:

—Ведь по сути — это просто рисунки. Срез бытия на небольшом листе холста или бумаги. И ценность — весьма субъективна. Для меня — а мне недолго осталось, — Диночкины работы ничуть не менее ценны.

Динка прекратила есть свою клубнику, уселась на подлокотник кресла и благодарно поцеловала Софью Ильиничну в щеку. А потом всхлипнула: ее страшили разговоры о смерти. И было очень жаль Софи с ее больным сердцем: зачем, ну зачем Софи умирать?!

Софи нежно улыбнулась девочке.

—Не плачь, моя хорошая. Старые люди большей частью не боятся смерти. Она, моя маленькая, не точка, всего лишь запятая.

Динка захлюпала сильнее и уткнулась носом в плечо Софи. Элечка помрачнела. Наталья смотрела равнодушно. Лелька — грустно. Остальные, казалось, думали о своем. Одна Вера Антоновна раздраженно гремела тарелками, составляя их на поднос.

—Но-но-но, — укоризненно воскликнула Софи, оглядывая притихших гостей. — Выше нос! Вопрос-то чисто философский. Ведь смерти, дорогие мои, не существует для уходящих. Тяжело остающимся.

Софи усадила Динку на колени и прошептала ей:

—Малышка, не плачь, я ведь жива! А когда меня не станет, об этом узнаешь ты, но не я. Забавно, правда?

Динка размазала по лицу слезы и спросила:

—Ты правда так считаешь?

—Честное слово,— кивнула Софи.

Она вытащила носовой платок и осторожно вытерла Динкины щеки. Подумав, серьезно сказала:

—Все, что когда-либо приходило в голову людям, как мечта, как сказка, рано или поздно осуществлялось. Вспомни ковры-самолеты, сапоги-скороходы, блюдечко с наливным яблочком — предтечу телевизора, гусли-самогуды… Жизнь после смерти — тоже одна из сказок, моя милая, притом самая древняя. Разве нет? Это та последняя загадка, которую я разрешу уходя…

Софи нежно покачивала прижавшуюся к ней Динку. Крыс уложил тяжелую морду на ее туфли и смешно вздыхал. Вера Антоновна, поджав губы, заявила:

—А все ж таки картины стащили, что б ты тут не говорила!

Софи грустно заметила:

—Об одном жалею — хотела их Диночке на память оставить. Нинушкина правнучка, ты ж понимаешь…

42
{"b":"158765","o":1}