Непонятно. Ведь не увиливал, говорил спокойно, а что иногда смотрел раздраженно, так ясно — не о том мечтал, когда с ней гулять отправлялся. И Маша его совсем запутала. То едва ли не влюбленной прикидывалась, у бедняги мозги плыли, а то внезапно слишком трезвые вопросы задавать начинала.
Может, она вообще зря к нему привязалась, и этот жалкий кроликообразный не при чем?
Маша украдкой косилась на нового знакомого, но не могла разглядеть в его простенькой веснушчатой физиономии ничего злокозненного. Само собой, кроме рыжих волос!
Маша с недавних пор не доверяла рыжим. Муж единственный приучил, что поделаешь. Ваньке доверься, пожалуй…
Маша горестно запыхтела, она не знала на чем остановиться. Временами что-то в Ягудине смущало ее. Казалось, они оба на сцене. Весьма талантливо ведут свои партии. И каждый восхищается своей игрой, а партнера принимает за дурака.
Уж она-то точно!
А рыжий?
Да нет, она все выдумала!
Петя по-прежнему поддерживал Машу под локоток, и рука его становилась жестче, когда они переходили дорогу.
Маша в тяжком сомнении морщила лоб: проклятая дедукция! Само-то слово она наконец запомнила, но вот способность к анализу…
Есть ли она у нее?
Невский проспект казался уставшей Маше бесконечным, а собственный интеллект пугающе низким, что обижало до слез. Маша Епифанцева не любила сомневаться в себе.
Так что, увидев впереди дом Софьи Ильиничны, она почти полностью реабилитировала Ягудина.
Почему нет?
Рыжий и ушастый, кажется, искренне считал — полка упала сама. Просто расшаталась от времени. И про мясорубку этот задохлик знать не знал, не обратил на нее внимания, что естественно — свалка.
Маша хмыкнула: только про пирожки и болтал! Неужто их Томка, действительно слопала — все пятьдесят! — а потом свалила на Динку?
Ну сильна!
И Маша твердо решила заняться вторым парнем. Смуглым. Уж он-то поинтереснее рыжего. Смуглый, зеленоглазый и… опасный!
ГЛАВА 12
Дверь открыла не Вера Антоновна и не кто-нибудь из взрослых, а маленькая Динка. И ее хорошенькая мордашка вдруг показалась Маше непривычно серьезной. Даже мрачной.
Маша побледнела: неужели…
Нет! Не может быть!
Она оттолкнула Ягудина — он почему-то не особенно удивился такой странной замене — и прошептала:
—Что случилось?
Если честно, Маша боялась услышать ответ. Она была почти уверена: неведомый убийца наконец-то сделал свое черное дело. Пока Маша как дурочка пыталась раскрутить этого жалкого типа — вот уж кто точно ни на что серьезное не способен, где только раньше находились ее глаза?! — душегуб времени даром не терял.
Боже ж ты мой, кто жертва?
Машу покачнуло, она едва успела ухватиться за косяк: Томка?! Или… или все же Вера Антоновна? Раз не она открыла дверь, а тетка ответственная, своими обязанностями вряд ли манкирует…
Последняя мысль принесла облегчение. Маша, оправдывая себя, виновато подумала: «Она уже старая, а глупая Томка еще и раза замуж не сбегала…»
Маша вскрикнула, когда Петр сочувственно спросил в спину:
—Каблук подвернулся?
И прошипела, буквально ненавидя себя за неконтролируемый страх:
—Точно. Каблук.
Переступила порог и ужаснулась: тишина в огромной квартире прямо-таки могильная. Ни звука. Даже вода на кухне не капала. И холодильника не слышно. Хотя да, эти новые холодильники сейчас не шумят.
Кто же, кто?!
С другой стороны, почему нет милиции? Здесь должны суетиться, снимать показания, отпечатки пальцев и все такое… Правда, если смерть сочли естественной…
Маша изо всех сил встряхнула Динку за плечи и процедила сквозь зубы:
—Что случилось, а?
Петя протиснулся мимо и с улыбкой бросил:
—А что могло случиться? За четыре с небольшим часа? — Он подмигнул девочке. — Разве только Дина нарисовала еще одну картинку. Или парочку наклеила на картон. Кстати, милая барышня, вы не весь клей перенесли на себя и стол?
Динка его шутке не улыбнулась, что заставило впечатлительную Машу схватиться за сердце: она права — убийство. Ведь обычно Лелькина дочь вставала с улыбкой и засыпала с ней. А тут за десять минут ни разу не хихикнула!
Динка положила протянутый Петром зонт на столик и серьезно сказала:
—Нет. Я все сделала, как ты показывал. — И неохотно признала: — Только у тебя лучше получилось.
—Я рад.
—Да что получилось-то?! — прорыдала Маша, почти похоронившая к этому моменту и Тамару, и несчастную Веру Антоновну.
Динка с Петей обернулись к ней и хором удивились:
—Как что — картины.
—Какие картины?!
—Динины.
—Мои!
—При чем тут Динкины картины?! Я с вами с ума сойду!
Динка с Петром переглянулись, и девочка важно сказала:
—Петя утром учил меня клеить. Акварели на картон. У него очень красиво получалось. И аккуратно.
—Но зачем?!
—Как — зачем? — возмущенно уставилась на Машу девочка.— Чтобы подарить Софи!
Маша сбросила босоножки и равнодушно проследила, как дорогая модельная обувь разлетелась в разные стороны. Потом топнула босой ногой и простонала:
—Что вы несете? Каким таким утром? Мы с самого утра с Петей ушли! Или это было вчера?
—Сегодня,— успокоила Динка. И ткнула в Машу пальцем. — Когда ты в ванной была. — Она обвиняюще воскликнула: — Ты очень долго моешься!
Маша сообразила — вопросы нужно задавать прямо. Иначе она до вечера будет выслушивать всякую ерунду насчет Динкиных акварелей, ее любимого кота, зубастой сардельки на лапках — кстати, где Крыс? Обычно он несется на звонок впереди всех, а уж лает так, будто за дверьми вся российская мафия в полном составе пришла просить на чай!
А может, это его кокнули? Ну, по ошибке? Или храбрый Крыс сам принял смерть, защищая любимую хозяйку? Прикрыл ее от ножа, допустим, Маша где-то о таком читала…
Пройти в квартиру Маша почему-то боялась. Расспрашивать Динку казалось много безопаснее, чем кого-нибудь из взрослых.
Маша сморгнула слезы: по крайней мере, состояние неопределенности продлится подольше. И дуреха Томка пока жива, ведь роковых слов не произнесено.
Маша прислушалась к гулкой тишине и поняла: тянуть дальше нельзя. Иначе она просто свихнется!
Она подтащила Динку поближе и быстрой скороговоркой спросила:
—Кто умер?
—Не знаю, — изумленно протянула Динка.— А что, кто-то умер?
—Да что с вами, Машенька? — обеспокоено воскликнул Ягудин.
—Ни-че-го,— по слогам продекламировала Маша. И отчеканила: — Просто я хочу знать, почему в доме такая мертвая тишина, и почему дверь нам открыла не Вера Антоновна, а Динка!
Петя сочувственно улыбнулся. Только что не покрутил пальцем у виска. Маша швырнула любимую сумочку на пол и рявкнула:
—Что здесь случилось? Ведь что-то случилось?!
Петя пожал плечами, явно прикидывая — отправлять Машу в больницу прямо сейчас или немного подождать.
Видимо, решил ждать. Потому что вздохнул, поднял Машину сумочку и аккуратно пристроил на столик.
Динка пожевала кончик пепельной косички и печально сказала:
—Ничего не случилось. Только картины пропали.
—О Боже, — выдохнула Маша, падая на стул. — И все живы?!
Динка непонимающе посмотрела на нее и пояснила как маленькой:
—Все живы. Но пропали две картины из гостиной. Две. Их писал Левитан. Исаак. И подарил деду Софи. Давно. А теперь их нет. Совсем.
—Как нет? — прошептал Петя, падая на стул.
—Не знаю,— Динка махнула рукой куда-то в коридор.— Софи стало плохо, и она в постели. Болеет. У нее, знаешь, сердце плохое. Вера Антоновна за ней ухаживает.
—А… а Лелька где, мама твоя, то есть? — с нескрываемым облегчением поинтересовалась Маша: картины, пусть даже Левитана — такой пустяк!
—И остальные — Тамара, Наташа, Эля? — Петя торопливо переобувался.
—Еще скажи — Крыс! — фыркнула, быстро приходящая в себя Маша.
«Господи, обычная кража! Вместо убийства. Мелочь! Хорошенько подумать, перебрать подозреваемых — и дело в шляпе. Кстати, меня и ушастика можно сразу исключить, нас дома не было. Томку, мышь серую, пожалуй, тоже. Слабо ей Левитана свистнуть! Лелька могла бы при желании грабануть и Русский музей, но она слишком благородна — еще минус один подозреваемый. Остается всего ничего — Смуглый, девка в кудряшках и Прилизанная с инквизиторским взглядом. Да, и Вера Антоновна! Кто сказал, что это ископаемое вне подозрений? Ей денежки на новую вставную челюсть вовсе не помешают…»
