Вера Антоновна зачем-то перевернула кастрюлю, но вытрясти из нее все равно ничего не смогла. Обернулась к оцепеневшим зрителям и выдохнула:
—Где пирожки?
Все дружно уставились на Тамару.
Она громко икнула и еще раз пожелала землетрясение. Лично для себя. Локальное. Или потоп. Или хотя бы обморок. Попродолжительнее.
Все что угодно, только бы не видеть эти любопытные лица!
Крыса срочно заинтересовало что-то на потолке.
—Где пирожки?! — простонала домработница, потрясая пустой кастрюлей.
В кухне повисла нехорошая тишина. Пять пар глаз вопросительно смотрели на Тамару. Все явно ждали ответа. Именно от нее.
Ну, Динка!!!
Только в эти секунды до Тамары дошло: сегодняшний день не удался. С самого утра. Как и вчерашний. Такова уж ее планида — страдать за других.
Она виновато улыбнулась, смачно откусила от помятого пирожка и с полным ртом прошамкала:
—Скушала.
Общество молчало. Крыс покосился на брошенное посреди кухни сокровище и затосковал. Хозяйка демонстративно жевала, пирог одуряюще пах, бультерьер страдал, но с места не двигался.
Наконец Вера Антоновна закрыла рот, гулко сглотнула и взвыла:
—Шестьдесят пирожков?!
Тамара жарко покраснела: это как, ей намекают, что она — обжора? И потом — клевета!
Тамара взмахнула своим обглодышем и возмущенно заявила:
—Вчера вечером там было всего сорок восемь.
—Пятьдесят два! — истерично взвизгнула Вера Антоновна.
В дверях переглянулись. Электрон, старательно отворачиваясь, глухо перхал. Софья Ильинична испуганно пробормотала:
—Детка, ты хорошо себя чувствуешь?
«Детка» чувствовала себя безобразно. Но не сообщать же хозяйке, что бессовестная Динка подкармливает под ее окнами питерских бомжей?
Тамара обаятельно улыбнулась встревоженной Софье Ильиничне и немного виновато пояснила:
—Понимаете, кушать очень хотелось… Аппетит у меня… — всю жизнь маюсь. А сегодня проснулась рано, на улице дождь, заняться нечем, а тут пирожки… Ну я и…
—Действительно прекрасный аппетит, завидую, — ошеломленно буркнул Петя.
—Пятьдесят два, — потрясенно прошептала Элечка, с завистью рассматривая плоский Тамарин живот.
Наталья смотрела строго и осуждающе. Бессовестный Электрон по-прежнему давился от смеха. Софья Ильинична морщила лоб, пытаясь понять, что же тут происходит.
Вера Антоновна швырнула пустую кастрюлю на стол, обвела порушенную кухню сумасшедшим взглядом и закричала:
—А почему здесь все опрокинуто?!
Тамара негодующе посмотрела на багрового от смеха Электрона, ткнула пальцем сначала в изумленного Крыса, потом в валяющийся на полу пирожок и звонко сказала:
—Это он виноват! Утащил последний, вот я за ним и погналась!
—А мясорубка?!
—Метнула, но не попала!
—…
—Говорю же — пирожок отбить пыталась!
Крыс упал, где стоял, и закатил глазки. Он был потрясен.
Тамара льстиво улыбнулась застывшей посреди кухни Вере Антоновне:
—Ох и вкусные ж у вас пирожки. В жизни такие не ела!
ГЛАВА 6
Выбраться в музей вместе с Динкой не удалось, погода ничуть не становилась лучше. Дождь то прекращался, то срывался крупными редкими каплями, а то в воздухе просто висела отвратительная холодная взвесь. Летом даже не пахло. Не июнь — октябрь.
Зато Тамара наткнулась на неплохое молочном кафе, у нее от голода уже кружилась голова.
Столько нервотрепки! И ни крошки в желудке со вчерашнего обеда.
Тамара просто не смогла заставить себя сесть вместе со всеми за стол. Полсотни «съеденных» пирожков вынудили ее бодро отказаться от предложенной домработницей — сквозь стиснутые зубы! — чести. Что ничуть не удивило домочадцев.
Петя, тоскливо поглядывая на спешно сваренную Верой Антоновной овсянку, с завистью спросил:
—А пирожки вкусные были?
Элечка смотрела удивительно злобно, наверное, тоже не любила каш. Наталья косилась брезгливо. Как на свою порцию овсянки, так и на Тамару.
Тамара поняла — пора сбегать.
Она сумела выбраться из дома сразу после завтрака, оставив Динку на попечение Софьи Ильиничны. Племянница рвалась к краскам и отпустила Тамару удивительно легко. Как и бультерьер.
Крыс не любил болтаться по улицам в такую погоду. Тамара едва дотащила пса до ближайшего сквера, чтобы он сделал свои утренние дела.
Тамара брела по залитому дождем Невскому проспекту, вяло посматривала на витрины магазинов и пыталась понять, что же с ней происходит.
По всему выходило — поездка в Питер ничем хорошим лично для Тамары не закончится. С самого начала все пошло не так. Еще с бессонной ночи в поезде и веселенькой побудки наутро. Со скандалов с соседями, с проводницей и вызванным ею милиционером.
А этот… с именем?!
Тамара горько вздохнула, припомнив все позорные встречи с зеленоглазым.
Лелькины танка в ночном вагоне, бессовестный стриптиз на следующее утро в ее комнате, разбитую китайскую вазу и пастушку со свирелью, унизительную сцену в ванной — она перепуганная, всклоченная, в помятой короткой футболке… А уж сегодня — тушите свет.
Пятьдесят два пирожка!
Тамара судорожно сглотнула: а она-то и единственный толком не распробовала. И не скажет, что за начинка. Проглотила, не жуя, под убийственными взглядами пяти зрителей.
Вот тут-то Тамара и увидела перед собой вход в кафе.
В животе мгновенно забурлило, голова закружилась еще сильнее: есть хотелось смертельно. Что понятно — со вчерашнего обеда, Тамара крошки во рту не держала. Не считая проклятого пирожка, уж он-то точно пошел не на пользу.
Тамаре повезло. По случаю дождя в кафе практически никого не было. Так что на нее не обратили внимания. Только молоденькая официантка посмотрела удивленно и немного сочувственно: Тамара основательно промокла.
Вообще-то Софья Ильинична предложила ей свой зонт, но… Тамара легкомысленно забыла его в прихожей на тумбочке. Спешила удрать.
Только в теплом помещении Тамара поняла насколько замерзла. Она кое-как вытерла носовым платком лицо, выжала слипшиеся темные пряди и попыталась привести голову в порядок, хорошо — не забыла сунуть в сумку щетку.
Старалась, правда, напрасно. Посмотрела на себя в зеркало и едва не заплакала: хороша!
Бледная физиономия, на которой невесть откуда появилась темная россыпь веснушек; синюшные дрожащие губы; мокрые волосы пристали к щекам и лбу, никакая щетка не поможет; любимая вишневая футболка липнет к телу как вторая кожа, только успевай отдирать…
Лучше и не смотреть!
Тамара нырнула за угловой столик, искательно улыбнулась официантке и принялась зачитывать меню вслух. Почти все подряд. Сейчас Тамаре казалось, что она съест и слона. Или двух.
Официантка попалась вышколенная, удивления ничем не выдала. Только вежливо спросила, в какой именно последовательности нести заказ.
Тамара громко сглотнула и бодро заявила:
—Мне все сразу!
Глаза девушки округлились, и она озадаченно уставилась в свой блокнот. Тамара торопливо добавила:
—Что уместится на подносе. Мороженное принесете в последнюю очередь.
Официантка кивнула и исчезла. Тамара же схватила с плетенки тонкий ломтик черного хлеба и с коротким рычанием впилась в ароматную мякоть, она не могла больше ждать.
Первым Тамара приговорила молочный суп. Затем гречку с молоком. После тушеной капусты с сосисками она наконец перестала трястись. А после вкуснейших ленивых вареников почти согрелась.
К тарелке с фаршированными творогом блинами Тамара потянулась уже с улыбкой. Они выглядели так аппетитно!
Тамара выбрала самый румяный блинчик и окунула его в сметану. Зачем-то понюхала, зажмурилась от наслаждения и откусила, чувствуя, как верхняя губа разукрасилась жирными сметанными усами.
Вкус оказался восхитительным. Тамара в жизни не ела ничего нежнее. Поэтому жадно сунула в рот остаток и потянулась за следующим блином. Самым толстеньким.
—Вы разрешите?
Мужской голос показался Тамаре знакомым. Она подняла голову и застыла, не желая верить увиденному: перед ней, склонившись в шутовском поклоне, стоял ухмыляющийся Электрон!
