Динкино обещание отдать пятьдесят рублей заставило Тамару побледнеть. Оно означало: нищий старик завтра за ними явится. Если не забудет. Не напьется и не уснет где-нибудь под забором.
Легкомысленная дурочка!
Интересно, что скажут соседи, увидев в своем дворе это пугало? Пожалуются Софье Ильиничне на ее гостей?
Здорово.
И мама обрадуется.
По счастью, где-то наверху хлопнуло окно, и старик заторопился. Ему не хотелось скандала.
Динка стояла во весь рост на подоконнике и старательно махала ему рукой. Крыс с деланным равнодушием зевал. Тамара с преувеличенным любопытством рассматривала иллюстрации.
Наконец Динка сползла с подоконника и изумленно прошептала:
—Томик…
—Точно. Это я.
—Ты встала…
—Мне тоже так кажется.
—А я…
Тамара с силой захлопнула книжку и грозно спросила:
—Что — ты?
Динка не нашлась с ответом. Опустила голову и зашаркала по паласу босой ножкой. Пепельные кудряшки падали на лицо, и Тамаре оставалось только гадать — смущена ли племянница, чувствует ли себя виноватой или просто придумывает какую-нибудь байку, чтобы сбить ее с толку.
Тамара в очередной раз пожалела, что согласилась прихватить с собой Динку. И что вообще поехала в Питер. Что черт ее понес подслушивать глупую болтовню, насколько проще ничего не знать…
Тощая фигурка в голубой пижаме вдруг показалась жалкой и беззащитной. Динка сопела и все ниже опускала голову. Видимо, нужные объяснения никак не находились.
Тамаре стало смешно. В конце концов, Динка не сделала ничего плохого! Кажется. Если ограничилась лишь едой.
Все взрослые лицемеры!
Когда она стала взрослой?
Тамара отбросила со лба племянницы шелковистые, совершенно Лелькины волосы и мягко повторила:
—Что — ты?
Динка подняла на нее ясные голубые глаза и прошептала:
—Честное слово, я во двор не лазила!
«Святая Богородица! Так глупая девчонка вовсе не считает преступлением свою вылазку на кухню за пирогами? Просто боится, что я решу — она нарушила мой запрет и снова гуляла одна?»
Тамара проворчала:
—А то я не знаю! Целый час твоими пятками любовалась. Пока ты болтала. Кстати, с кем?
Тамара взяла щетку, поставила племянницу между ног и принялась расчесывать спутавшиеся за ночь волосы. Динка стояла смирно на удивление. Обычно она ойкала, айкала и уверяла, что так походит. И вообще — волосы можно просто пригладить рукой и перевязать ленточкой.
Все-таки Динка чувствовала себя виноватой! Получается — четыре года не так уж и мало.
С большим трудом выдавив из племянницы признание, что она накормила «бедного голодного дедушку» вкусными пирожками, Тамара решила лично оценить размеры бедствия.
Нужно ведь знать, сколько именно пирожков они с Динкой умяли с утра пораньше? Хорошо, она вечером заметила, куда Вера Антоновна поставила эмалированную кастрюлю с пирогами.
Тамара шикнула на предприимчивое Лелькино дитя: только Динки ей в качестве проводника и не хватало. Для полного и безоговорочного счастья. Она и без того его большой ложкой хлебает. Счастье, то есть. Вот как с поезда сошла, так и давится.
Нет уж, пойдет одна.
Лишь бы ни на кого не наткнуться!
Тамара посмотрела на часы и ужаснулась: половина шестого. Она второй день подряд встает ни свет ни заря. Благодаря родной племяннице.
Ну, Лелька!!!
Оттягивать далее «выход в свет» не имело смысла, и Тамара с тяжелым сердцем пошла к двери. Зевающей Динке она строго-настрого приказала лечь в постель и до ее возвращения не высовывать из-под одеяла носа.
И Крысу тоже спать!
Порядок в комнате таким образом был наведен, больше ничто тут не держало, Тамара на цыпочках выскользнула в коридор и прислушалась.
Тишина казалась полной. Ее нарушали лишь едва слышный шум воды из туалета и тиканье старинных настенных часов из гостиной. Судя по всему, гости и хозяева еще спали.
Нужно поторопиться.
Глупости! Она имеет полное право пойти на кухню. Например, напиться.
Правильно, она хочет пить. И давно.
* * *
В кухне мерно урчал холодильник. Сквозь легкие прозрачные шторы в окно заглядывал сумрачный Петербург. Затянутое тучами небо и сегодня не обещало хорошей погоды.
Тамара тяжело вздохнула: а где-то в Крыму люди обгорают на солнце!
Тамара уже забыла, как оно выглядит.
Голубая эмалированная кастрюля стояла именно там, где ее вчера оставила Вера Антоновна — на дальнем столе. Вот только крышка лежала рядом. Динка забыла вернуть ее на место.
«Может, там полным-полно пирожков. Никто и не заметит, что Динка утащила несколько штук, — оптимистично подумала Тамара. — И мне не придется врать. Вера Антоновна и без того смотрит на нас волком. Из-за разбитой пастушки со свирелью. И как она могла упасть, ума не приложу. Еще и Динкина ваза…»
Тамара заглянула в кастрюлю, брови ее поползли вверх, рот приоткрылся. Она не верила собственным глазам — пусто! То есть совершенно пусто. Абсолютно. Если не считать двух крошечных пирожков.
Очень одиноких пирожков. Двух.
Тамара судорожно вздохнула. Она прекрасно помнила, как домработница аккуратно укладывала в кастрюлю остывшие пирожки и при этом старательно пересчитывала их. Тамара пила молоко и слышала монотонный голос Веры Антоновны: «Сорок пять, сорок шесть, сорок семь…»
Точно — счет подбирался к полусотне.
Боже, неужели старый пират сожрал пятьдесят пирожков?! Пусть не очень больших, скорее маленьких, но — пятьдесят?!
Или набил ими карманы? Якобы, в подарок голодному мальчику? Это сколько же раз Динка бегала сюда за очередной порцией?
«Уф-ф-ф… Почему я не проснулась раньше?!»
Тамара приложила к пылающей голове прохладную крышку и в панике закружила по кухне. Она не представляла, что сказать домработнице.
Если только держаться партизаном и насмерть стоять на своем: мол, да — с пеленок грешу отличнейшим аппетитом, слопала четыре десятка и не заметила. И маленькая Динка заглатывала пирожки как удав, ничего не могла с ней поделать. Несчастная малышка совершенно оголодала в Череповце, все позвонки наружу, ребра вот-вот кожу прорвут, дитя лишь консервами питалось, а тут волшебная домашняя выпечка…
«Убью Динку!»
Нестерпимо захотелось пить. Тамара открыла холодильник, вытащила коробку с апельсиновым соком и протянула руку: подноса с высокими стеклянными стаканами на месте не оказалось.
А ведь Вера Антоновна каждого гостя ткнула носом в этот поднос. И каждому указала СВОЙ стакан.
Тамаре, например, достался с вишенкой. Динка выбрала себе с земляникой, неизвестный художник не поленился даже пчел нарисовать над ягодным кустиком. А этот… с именем… взял самый скучный — с узкой золотой полоской по краю.
Тамара завертела головой и обнаружила поднос со стаканами в огромном старинном буфете. Настоящем монстре из темного дуба.
—А говорила — поднос всегда будет рядом с холодильником,— хриплым шепотом предъявила претензии суровой домработнице Тамара. И испуганно оглянулась: не подслушала ли ее случайно Вера Антоновна.
По счастью, Веры Антоновны в дверях не оказалось. Зато на пороге дежурил Крыс. Сидел столбиком и умильно морщил нос. Само собой, надеялся на подачку. Или на ранний завтрак.
Тамара показала бультерьеру кулак и с тоской подумала, что этот жест, похоже, входит в привычку. Дурную.
С другой стороны, Крысеныш с младенчества уважал силу. А уж хозяйский кулак…
Вот — пожалуйста! И сел ровнее, и строгости в глаза подпустил.
Мол, какая жратва, хозяйка? Даже не помню что это такое, клянусь любимым левым клыком. И в голове ничего подобного не держал, обычный утренний променад, зачем придирки?
Так что бог с ней, с женственностью и подобающей настоящей даме томностью во взоре!
Обожающий плотно покушать Крыс невольно перевел мысли Тамары на другие рельсы. Ей внезапно вспомнилось, что вчера вечером она осталась без ужина.
Еще бы. Едва не получила билет на тот свет. В одну сторону!
