— Ну, когда я закончу, это вас заинтересует, — сказал Утес. — Можете мне поверить.

Пик понимал, что Утес не был болтуном, что он преследовал какую-то цель, и ему не терпелось узнать, чем все закончится.

— Как я уже сказал, — продолжал Утес, — две трети учителей и половина города были против меня, называли меня возмутителем спокойствия. Но потом они обнаружили значительно худшие вещи насчет этого учителя истории, не только продажу и распространение наркотиков среди учеников, и к тому времени, как все закончилось, они были рады от него избавиться. Потом, когда его уволили, он заявился на ферму, хотел поговорить со мной как мужчина с мужчиной. Он довольно крупный парень, но и тогда он что-то принимал, может, курил марихуану или что-то посильнее, так что мне не составило труда с ним справиться. Должен признаться, к сожалению, что я сломал ему обе руки, хотя и не хотел обойтись с ним так круто.

«Господи», — подумал Пик. — Но и на этом дело не кончилось, потому что выяснилось, что его дядя — президент самого большого банка в стране, того самого, что давал мне ссуды. Что и говорить, человек, который смешивает личную неприязнь с делом, полный идиот. Так вот, он решил меня проучить, по-новому интерпретировать одну из, статей договора по поводу моего самого крупного займа, доказать, что срок истек, и лишить меня моей земли. Мы с женой год с ним боролись, подали в суд и все такое, и вот только неделю назад банку пришлось сдаться и выплатить мне компенсацию, которая наполовину покрывала все мои займы.

Утес закончил, и Пик понял, что он имел в виду, но Шарп нетерпеливо сказал:

— Ну и что? Не понимаю, какое это имеет ко мне отношение.

— Я думаю, вы понимаете, — спокойно заметил Утес, и от его пристального взгляда заместитель директора поежился.

Утес замолчал. Шарп прочел то, что было написано на листочке, откашлялся и поднял взгляд:

— Это все, что нам надо. Полагаю, ни вы, ни ваша дочь нам больше не понадобитесь.

— Мне безусловно отрадно это слышать, — отозвался Утес. — Мы завтра уезжаем в Канзас, и мне не хотелось бы думать, что вы можете туда за нами последовать.

Затем Утес улыбнулся. Пику, не Шарпу. Заместитель директора резко повернулся и направился к выходу. Пик улыбнулся Утесу и последовал за своим боссом.

Ззззз… Ззззз… Ззззз… Сначала звон цикад нравился Рейчел, напоминая ей о прогулках в парках и пикниках в школьные годы и о туристских путешествиях, когда она была студенткой. Однако скоро эти пронзительные звуки начали ее раздражать. Ни лесные заросли, ни густые еловые ветви не приглушали надоедливой трескотни. Казалось, каждая молекула воздуха сотрясается от этих звуков, и постепенно у Рейчел возникло ощущение, что сотрясаются и ее зубы и кости.

Правда, возможно, это ощущение частично было реакцией на заявление Бена, что он услышал что-то в ближайших зарослях, что-то отличное от обычного лесного шума. Она про себя прокляла насекомых и от души пожелала, чтобы они хоть на время заткнулись и дали ей расслышать необычные звуки — хруст сломанной ветки, шуршание травы — не от ветра, а от чего-то совсем другого.

«Магнум» лежал у нее в сумке, в руке она держала только пистолет тридцать второго калибра. Выяснилось, что одна рука нужна ей, чтобы раздвигать кусты и хвататься за ветки, пробираясь по крутым склонам или по неровным участкам. Рейчел подумала, не вынуть ли «магнум» из сумки, но решила, что звук открывающейся «молнии» может их выдать, если кто-то следит за ними.

Кто-то. Уклончивость трусихи. Кто же может здесь следить за ними, кроме Эрика?

Они с Беном продвигались прямо на юг по склону горы, домик, расположенный двумястами ярдами выше, время от времени возникал перед их глазами. Они старались передвигаться от дерева к дереву, от камня к камню так, чтобы их нельзя было заметить из огромных окон, напоминавших Рейчел большие квадратные глазницы. Ярдов через тридцать повернули на восток и стали взбираться вверх. Подъем оказался довольно крутым, так что здесь двигаться пришлось значительно медленнее. Бен хотел обогнуть домик и выйти сзади. Они поднялись лишь ярдов на сто, им оставалось подняться еще на столько же и потом пройти ярдов тридцать до дома, — когда Бен что-то услышал, замер, спрятался за стволом огромной ели футов пяти в диаметре, наклонил голову и поднял ружье.

Ззззз… Ззззз… Ззззз…

В дополнение к хору цикад, которые вовсе не обращали внимания на их присутствие и, следовательно, не прореагируют на присутствие кого-то постороннего, много шума создавал ветер. Легкий ветерок, который поднялся, когда они вышли из магазина спортивных товаров минут сорок пять назад, явно усилился. В глубине леса он ощущался как легкое дыхание. Но верхушки деревьев беспрерывно раскачивались, издавая гулкий, печальный стон, который был прекрасно слышен внизу.

Рейчел держалась поближе к Бену и тоже прижалась к стволу ели. Жесткая кора царапала даже через блузку.

Ей показалось, что они стояли так, застыв в неподвижности, по меньшей мере четверть часа, хотя она понимала, что вряд ли прошло более минуты. Потом Бен снова начал осторожно подниматься, сделав небольшой крюк, чтобы войти в старое русло реки, где практически не было кустов. Она шла за ним, стараясь не отставать. Сухая трава, хрустящая, как бумага, легко гладила ее по ногам. Им приходилось следить, чтобы не споткнуться о валяющиеся повсюду камни, принесенные весенним половодьем, но здесь они шли быстрее, чем просто через лес.

У этого нового, более легкого, пути был один недостаток. По бокам старого русла стеной росли кусты, частично высохшие и бурые, частично ярко-зеленые. И лишь изредка встречались прогалы, сквозь которые Бен и Рейчел могли видеть лежащий за ними лес. Она почти ждала, что из кустов вот-вот выпрыгнет Эрик и набросится на них. Единственную надежду ей внушала куманика, преобладающая в этих зарослях, с ее огромными колючками, которые могли заставить врага выбрать другое место для нападения.

Хотя, с другой стороны, разве остановят Эрика, уже вернувшегося из мертвых, такие мелочи, как колючки? Они прошли всего десять или пятнадцать ярдов, когда Бен снова застыл на месте, пригнувшись, чтобы быть менее заметным, и поднял ружье.

На этот раз и Рейчел услышала этот звук: стук потревоженных камней.

Ззззз… Ззззз… Ззззз…

Легкий скрип, как от ботинка по камню.

Она посмотрела вправо, потом влево, вниз, вверх, но не обнаружила ничего, что могло бы ассоциироваться с этим звуком.

Шорох — не просто ветра, а чего-то живого, целеустремленно двигающегося сквозь заросли.

И ничего больше.

Десять секунд прошло — ничего.

Двадцать.

Бен, оглядывающий кусты вокруг себя, уже ничем не напоминал простого торговца недвижимостью с приятной, но обыкновенной внешностью. Сейчас от его лица нельзя было отвести взгляд: сосредоточенность заострила черты; инстинктивное ощущение опасности и решимость выжить чувствовались в его раздувающихся ноздрях и застывшей на губах зловещей ухмылке. Он был натянут как струна, прислушивался к каждому лесному шороху, и Рейчел видела, что в любое мгновение его палец может нажать на курок. Именно для такой работы его и тренировали: охотиться и уходить от преследования. Постоянные утверждения, что он человек, в основном ориентированный на прошлое, были притворством или, скорее, самообманом, потому что Бен явно обладал редкой способностью полностью сконцентрироваться на настоящем, что он в данный момент и делал.

Цикады.

Ветер в верхушках деревьев.

Редкий посвист далекой птицы.

И ничего больше.

Тридцать секунд.

Здесь, в лесу, они вроде бы были охотниками, но неожиданно оказались дичью, и эта смена ролей расстроила и напугала Рейчел. Необходимость сохранять неподвижность действовала на нервы, ей хотелось выругаться вслух, крикнуть, бросить вызов Эрику. Ей хотелось завопить во весь голос.

Сорок секунд.

Бен и Рейчел снова начали осторожно подниматься вверх.