Кошмарный мутант, похоже, начал дышать легче и выпрямился, подняв свою чудовищную голову.

«Дождь, — с отчаянием подумала Рейчел, — дождь смывает с него бензин».

Когда она дрожащими руками доставала третью спичку, Бен сказал:

— Вот! — и поставил у ее ног ведро.

Она сразу поняла. Чиркнула третьей спичкой по коробке, но не смогла зажечь ее.

Чудовище уже отдышалось и снова завизжало.

Рейчел еще раз чиркнула спичкой и вскрикнула от радости, когда та зажглась. В ту же секунду она бросила горящую спичку в ведро, и остатки бензина в нем мгновенно вспыхнули.

Лейтенант Вердад, дожидавшийся своей очереди, выступил вперед и пинком отбросил ведро прямо на то, что когда-то было Эриком.

Горящее ведро ударило по бедрам чудовища, одетым в джинсы, куда тоже попала часть бензина. Пламя выпрыгнуло из ведра, помчалось по покрытой шипами груди мутанта и быстро охватило его уродливую голову.

Но и огонь не остановил его.

Завопив от боли, превратившееся в столб огня существо двинулось вперед куда быстрее, чем Рейчел полагала возможным. В красно-оранжевом свете танцующего пламени она видела его протянутые руки и на ладонях — то, что казалось ртами, и тут оно дотронулось до нее. Рейчел едва не умерла сразу от ужаса. Она предпочла бы ад этому прикосновению. Существо схватило ее одной рукой за шею, и она почувствовала, как эти отверстия на ладонях впиваются в ее плоть, ощутила рядом огонь, разглядела шипы на его огромной груди, на которые он легко и быстро может ее нанизать, — множество вариантов умереть. Оно подняло ее, и она поняла, что смерть рядом, но тут появился Вердад и открыл пальбу из револьвера, всадив две пули в голову чудовища. Не успел он выстрелить в третий раз, как Бен в каком-то сумасшедшем прыжке на манер карате, взлетел над ними и обеими ногами ударил чудовище в плечо. Рейчел, почувствовав, что оно отпустило ее руку, принялась извиваться и бить ногами в горящую грудки неожиданно ощутила, что свободна, а чудовище свалилось в пустой бассейн. Она упала на бетонную кромку: свободна, свободна, вот только туфли горели.

Нанеся удар, Бен сам упал влево, ударился о бетонную кромку, но сразу вскочил, успев увидеть, как чудовище падает в бассейн с той стороны, где мелко. Он также заметил, что туфли Рейчел горят, рванулся к ней, упал на нее и загасил огонь.

На мгновение она судорожно прижалась к нему, он тоже сжал ее в объятиях, так же нуждаясь в поддержке, как и она. Бен грудью чувствовал, как бьется ее сердце, и не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь испытывал еще такое блаженное чувство.

— Как ты?

— Ничего, — ответила она дрожащим голосом.

Он снова сжал ее в объятиях, потом быстро осмотрел. На руке и шее виднелись кровоточащие круглые пятна там, где присосались рты, появившиеся на руках мутанта, но раны не выглядели слишком опасными.

Существо в бассейне кричало так, как никогда не кричало раньше, и Бен подумал, что оно бьется в предсмертной агонии, хотя поручиться за это не мог.

Они вместе, обнявшись, подошли к краю бассейна, где уже стоял лейтенант Вердад.

Чудовище горело, словно свечка. Спотыкаясь, оно направлялось вниз по покатому дну бассейна, пытаясь добраться до скопившейся на дне дождевой воды. Но ливень ничуть не сбивал пламя, и Бен подозревал, что и лужа внизу тоже не поможет. Огонь был таким сильным, как будто питался не только бензином, а чем-то еще, что вырабатывало тело мутанта. На полдороге существо упало на колени, хватаясь когтистыми руками за воздух, а потом — за бетонное дно бассейна. Извиваясь, оно с трудом поползло на животе в надежде достигнуть спасения.

В воде, под прохладной поверхностью, горели призрачные огни. Его тянуло к ним не за тем, чтобы просто загасить огонь, съедающий его тело, но чтобы выпустить наружу тот огонь, что жег его изнутри. Непереносимая боль жертвоприношения вызвала к жизни то, что осталось от человеческого сознания, вывела его из транса, в который он погрузился, когда возобладала первобытная, дикая его часть. На какое-то мгновение он вспомнил, кто он, чем он стал и что с ним происходит. Но он также знал, что все это временно, что сознание исчезнет, что та маленькая сохранившаяся доля его интеллекта навсегда будет уничтожена в процессе роста и изменений и что единственное спасение для него — смерть.

Смерть.

Он так старался избежать смерти, так рисковал, чтобы спасти себя от могилы, но теперь он приветствовал Харона.

Заживо съедаемый пламенем, он полз и полз вниз к призрачным огням под водой, странным огням, горящим на далеком берегу.

Он перестал кричать. Он уже миновал границу страха и боли, его охватили великий покой и одиночество.

Он знал, что горящий бензин не убьет его, во всяком случае, один бензин. Огонь перемен внутри был страшнее внешнего огня. Этот внутренний огонь разгорался все жарче и жарче, горел в каждой клетке, бушевал в нем, и он испытывал болезненный голод, в тысячи раз сильнее и мучительнее всего, что он знал раньше. Ему настоятельно требовалось топливо — углеводы, белки, витамины и минеральные соли — для поддержания вышедшего из-под контроля метаболизма. Но, поскольку он был не в состоянии охотиться, чтобы убить и насытиться, он не мог снабдить свой организм необходимым топливом. Поэтому его тело принялось пожирать само себя; внутренний огонь не потух, но начал сжигать его ткани, чтобы получить огромное количество энергии, которое требовалось для изменения тех тканей, которые не пожирались огнем. С каждой секундой вес его тела убывал — не потому, что его съедал бензин, но потому, что он поедал сам себя, начав изнутри. Он чувствовал, как голова меняет форму, руки становятся короче, а в нижней части грудной клетки вырастают новые руки. Каждое изменение съедало еще часть его самого, но огонь мутации не затихал.

В конце концов у него уже не осталось сил, чтобы тащить себя к призрачным огням под водой. Он остановился и замер, задыхаясь и подергиваясь.

Но, к своему удивлению, он увидел, как призрачные огни поднялись из воды. Они двинулись к нему, окружили, и скоро весь его мир, внутренний и внешний, пылал ярким пламенем.

В предсмертной агонии Эрик наконец понял, что таинственные призрачные огни вовсе не двери в ад и не просто бессмысленные миражи. Или, точнее, они были галлюцинациями его подсознания, призванными предупредить о страшной судьбе, ожидающей его, к которой он шел с той минуты, когда поднялся со стола в морге. Его поврежденный мозг функционировал слишком плохо, чтобы он мог осознать логику своей судьбы. Но его подсознание знало правду и пыталось предупредить его, создавая фантомные огни: огонь (говорило ему подсознание), огонь твоя судьба, ненасытный внутренний огонь метаболизма, и рано или поздно он сожжет тебя живьем.

Шея стала настолько короткой, что голова практически лежала на плечах. Он почувствовал, что его позвоночник удлиняется, что у него растет хвост.

Глаза ввалились, а лоб выдвинулся вперед.

Он почувствовал, что у него не две ноги, а больше.

Потом он вообще перестал что-то чувствовать, внутренний огонь пронесся по нему, съедая последнее, что попадалось на пути. От него остались только разноцветные язычки пламени.

Прямо у Бена на глазах, за минуту или даже быстрее, существо сгорело. В воздух взметнулось пламя, зашипело, заревело и не оставило после себя ничего, кроме маленькой, булькающей, грязной лужи и нескольких язычков пламени в глубине темного бассейна. Бен стоял молча, ничего не понимая, не будучи в силах говорить. Лейтенант Вердад и Рейчел, по-видимому, находились в таком же состоянии, потому что оба молчали.

Молчание нарушил Энсон Шарп. Он медленно огибал угол бассейна. В руке он держал пистолет и, похоже, готов был пустить его в дело.

— Какого дьявола, что с ним случилось?

Бен вздрогнул, потому что еще не успел заметить агентов Бюро, посмотрел на своего старого врага и сказал:

— То же, что случится и с тобой, Шарп. Он сделал с собой то, что рано или поздно сделаешь ты, только по-своему.