Как она и подозревала, двое мужчин в темных костюмах оказались полицейскими. Они показали Рейчел свои удостоверения и бляхи и, к счастью, не сочли нужным навязывать ей свое сочувствие.

Тот, что помоложе, дородный, с нависшими бровями, назвался детективом Хагерстормом. Он вообще в основном молчал, предоставив возможность задавать вопросы своему напарнику, и стоял неподвижно, подобно дубу с глубокими корнями, что составляло приятный контраст с мечущимся из угла в угол адвокатом. Хагерсторм наблюдал за происходящим маленькими карими глазками и сначала показался Рейчел туповатым. Но позднее она поняла, что он обладает интеллектом значительно выше среднего, каковой факт тщательно скрывает.

Ее беспокоило, что Хагерсторм с помощью особого шестого чувства, свойственного полицейскому, сумеет понять, что она лжет, и догадаться, о чем именно она умалчивает. Поэтому, старательно избегая встречаться с ним взглядом, она пыталась делать это как можно незаметнее.

Полицейский постарше, детектив Джулио Вердад, хрупкий человек со смуглым лицом, чьи черные глаза имели легкий пурпурный оттенок, какой бывает у спелой сливы, явно умел одеваться. Его летний синий костюм был прекрасно сшит, манжеты шелковой рубашки застегнуты золотыми запонками с жемчугом, темно-вишневый галстук украшен зажимом в виде тонкой золотой цепочки, на ногах – туфли того же цвета, что и галстук.

Хотя Вердад говорил короткими предложениями и несколько отрывисто, голос его был тихим и мягким, и этот контраст между голосом и манерой говорить несколько озадачивал.

– Вы познакомились с их охранной системой, миссис Либен?

– Да.

– Вы удовлетворены?

– Наверное.

Обращаясь к Бену, Вердад спросил:

– А вы кто?

– Бен Шэдвей. Старый друг миссис Либен.

– Старый школьный друг?

– Нет.

– Коллега по работе?

– Нет. Просто друг.

Сливовые глаза сверкнули.

– Понятно. – Он снова повернулся к Рейчел. – У меня есть к вам вопросы.

– Какие именно?

Вместо того чтобы сразу ответить, Вердад продолжил:

– Не хотите ли присесть, миссис Либен?

– Да, разумеется, нужен стул, – спохватился Эверетт Корделл и вместе с толстым адвокатом Рональдом Тескане ринулся вытаскивать стул из-за стола в углу.

Сообразив, что никто больше садиться не собирается, и не желая попадать в положение, когда все будут смотреть на нее сверху вниз, Рейчел заявила:

– Нет, благодарю вас, я постою. Не думаю, что разговор займет много времени. Мне вовсе не хочется здесь задерживаться. Так о чем вы хотели меня спросить?

– Необычное преступление, – заметил Вердад.

– Похищение трупа, – Рейчел старалась одновременно выглядеть и озадаченной, и возмущенной случившимся. Первое ей пришлось изобразить, второе было более или менее искренним.

– Кто мог это сделать? – спросил Вердад.

– Понятия не имею.

– Вы не знаете никого, для кого бы это имело смысл?

– Смысл украсть тело Эрика? Разумеется, нет.

– У него были враги?

– Он был не только гением в своей области, но и довольно удачливым бизнесменом. Гениям свойственно без всякого умысла с их стороны вызывать зависть своих коллег. И, безусловно, многие завидовали его богатству. И еще были такие, которые считали, что… он причинил им зло в процессе своего продвижения наверх.

– А он причинял людям зло?

– Да. Некоторым. Он был одержимым человеком. Но я сильно сомневаюсь, чтобы его враги могли опуститься до такого бессмысленного и страшного способа с ним поквитаться.

– Он был не просто одержимым, – бросил Вердад.

– Да?

– Он был жестоким.

– Почему вы так думаете?

– Я читал о нем. Он был жестоким.

– Что ж, возможно. И с тяжелым характером. Не стану отрицать.

– У жестоких людей могут быть заклятые враги.

– Вы хотите сказать, настолько заклятые, чтобы для них кража тела имела смысл?

– Возможно. Мне бы хотелось знать имена его врагов, людей, которые могли затаить на него зло.

– Вы можете получить эту информацию от тех, с кем он вместе работал в Генеплане, – заметила она.

– От сотрудников его компании? Но ведь вы – жена.

– Я знаю о его делах очень немного. Он не хотел, чтобы я знала. У него были очень четкие представления насчет того, где… мое место. Кроме того, год назад я от него ушла.

Вердад вроде бы удивился, но почему-то Рейчел понимала, что он проделал необходимую подготовительную работу и знал, о чем шла речь.

– Собирались разводиться? – спросил он.

– Да.

– С горечью?

– С его стороны – да.

– Тогда понятно.

– Что понятно?

– То, что вы ничуть не переживаете.

Рейчел уже давно начала подозревать, что Вердад гораздо опаснее, чем молчаливый, неподвижный и сосредоточенный Хагерсторм. Теперь она в этом убедилась.

– Доктор Либен обращался с ней безобразно, – Бен сделал попытку ее защитить.

– Ясно, – уронил Вердад.

– У нее нет причины горевать о нем.

– Ясно.

– Вы так себя ведете, – возмутился Бен, – будто речь идет об убийстве, черт побери.

– Разве?

– И обращаетесь с ней, будто она подозреваемая.

– Вы думаете? – спокойно спросил Вердад.

– Доктор Либен погиб в результате несчастного случая, – заявил Бен. – Если кто и виноват, так это он сам.

– Мы так и поняли.

– Там были десятки свидетелей.

– Вы что, адвокат миссис Либен? – поинтересовался Вердад.

– Нет, я же сказал вам…

– Да, старый друг, – в тоне Вердада ясно чувствовался намек.

– Если бы вы были адвокатом, мистер Шэдвей, – вмешался Рональд Тескане, выступая вперед так поспешно, что его толстые щеки затряслись, – вы бы поняли, почему полиция вынуждена расспрашивать миссис Либен, как бы неприятно это ни было. Ведь они обязательно должны учитывать вероятность того, что тело мистера Либена было украдено с целью избежать вскрытия. Что-то скрыть.

– Весьма мелодраматично, – с презрением заметил Бен.

– Но вполне допустимо. А это будет означать, что смерть его вовсе не такое ясное дело, как кажется на первый взгляд.

– Именно, – согласился Вердад.

– Чепуха, – заключил Бен.

Рейчел по достоинству оценила попытки Бена защитить ее честь. Он всегда был таким милым и душевным. Но пусть Вердад и Хагерсторм считают ее возможной убийцей или соучастницей преступления. Она не способна кого-либо убить. Эрик погиб в результате несчастного случая, и со временем в этом убедится даже самый подозрительный детектив. А пока Хагерсторм и Вердад заняты выяснением этих вопросов, они не зададут других, куда более близких к ужасной правде. Пока они отвлекали свое собственное внимание, она не собиралась обижаться на их необоснованные подозрения. Пусть идут по ложному пути.

– Лейтенант Вердад, – проговорила она, – безусловно, самым логичным объяснением будет то, что, несмотря на уверения доктора Корделла, тело было просто положено не на то место. – И худой, как аист, патологоанатом, и Рональд Тескане энергично запротестовали. Она спокойно, но твердо перебила их: – А может, это подростки сыграли такую дикую шутку. Студенты. Обряд посвящения или что-то еще. Они и на худшее способны.

– Полагаю, ответ на этот вопрос я уже знаю, – вмешался Бен. – Но, возможно, доктор Либен не был мертв? Может, его состояние было неверно оценено? Возможно, он ушел отсюда в беспамятстве?

– Нет, нет и нет, – пробормотал побледневший Тескане, покрываясь потом, несмотря на холод.

– Невозможно, – одновременно с ним произнес доктор Корделл. – Я его сам видел. Обширная травма головы. Абсолютно никаких признаков жизни.

Но это дикое предположение неожиданно заинтересовало Вердада.

– Разве доктору Либену не была оказана медицинская помощь сразу после несчастного случая? – спросил он.

– Фельдшерами, – ответил Корделл.

– Высококвалифицированные и опытные работники, – поддержал его Тескане, утирая полное лицо носовым платком. Он быстро подсчитывал в уме разницу между штрафом за недосмотр в морге и значительно более крупной суммой, которую придется выложить городу, если в суде выяснится, что фельдшера были некомпетентны. – В любых обстоятельствах они никогда, никогда ошибочно не объявят живого человека мертвым.