Но зато он позволит Одри сохранить гордость. Ясно, что сейчас перед ним другая женщина — сильная, самостоятельная, умеющая держать себя в руках. Эта Одри проживет и без посторонней помощи.

Джолли сделал шаг назад, взял с пола фонарь, повернулся и пошел к двери в следующую комнату. Через секунду он обернулся и увидел, что Одри стоит на месте.

— Вы идете или нет? — спросил он более ворчливо, чем собирался.

Черт побери! В конце концов, у него тоже есть гордость. Одри закусила нижнюю губу, показывая, что его тон ей не нравится. Вот и хорошо. Пусть знает, что и он взял себя в руки.

Одри поняла, что от нее требуют быстрого ответа, и приняла решение за секунду. Раздражение Добсона говорило, что он не задумываясь бросит ее и отправится дальше в одиночку.

Поэтому она пришла к выводу, что пойти за ним в ее же интересах. К тому же единственный имеющийся у них фонарь был у него в руках. Конечно, камин тоже давал какой-то свет, но фонарь был ярче. Кроме того, фонарь был переносным. Когда настанет время идти в ванную, он ей понадобится. Значит, тем более надо пойти с Джолли. Одри шагнула вперед.

— Смотрите под ноги, — не оборачиваясь, бросил Добсон, заставив Одри застыть на месте в нескольких шагах от него. — Сколько раз повторять, что, прежде чем что-нибудь сделать, нужно подумать?

В нем снова взял верх придира-сержант.

— По меньшей мере двести пятьдесят, сэр, — огрызнулась Одри, недоумевая, куда исчез тот добросердечный человек, который утешал ее несколько минут назад.

Тот человек нравился ей гораздо больше, и она хотела, чтобы он вернулся. Почему он ушел? Может быть, потому, что ему нравилось утешать ее гораздо меньше, чем ей — его утешения…

На случай, если она правильно поняла причину этой внезапной перемены его поведения, она удостоверилась, что сторожа ее чувств не дремлют, и только после этого сделала следующий шаг в его сторону.

Экскурсия оказалась простой и непродолжительной: долго смотреть было не на что. Мебель в комнатах практически отсутствовала: в одной спальне стояли расшатанная кровать и сундук, в другой — деревянный столик. В гостиной в углу за буфетами примостился пыльный стол с металлической полоской по краю и три таких же стула (один из них со сломанной ножкой). Если в комнате когда-то была печь, то ее снесли. Старый холодильник на кухне выглядел так, словно им не пользовались со времен Второй мировой войны. Экскурсия произвела бы на Одри удручающее впечатление, если бы она заранее не решила ни на что не обращать внимания и представлять каждую комнату оформленной так, как ей нравится. В один прекрасный день, сказала себе Одри, они непременно станут такими.

— Я говорил вам, что смотреть здесь особенно не на что, — сказал Джолли, когда они вернулись в первую комнату. Тем временем огонь потух; осталась только ярко тлеющая зола. Он сунул в камин несколько новых сучьев и разворошил под ними угли, пока дрова не разгорелись. После чего отошел в сторону и пустил Одри погреться.

Джолли терпеть не мог признаваться, что он о ком-то заботится, но настроение Одри его волновало. Что бы он ни говорил, когда они ходили из комнаты в комнату, Одри оставалась молчаливой и отстраненной. Видимо, постигшее ее разочарование было трудно выразить словами. Черт побери, но разве он не предупреждал ее, в каком состоянии находится дом? Обшарпанная развалюха…

— Послушайте, — буркнул Джолли, — я начинаю жалеть, что привез вас сюда. Давайте уедем. Моя квартира намного удобнее. — Он начал скатывать красный спальный мешок.

— Нет! — торопливо воскликнула Одри, опускаясь рядом на колени. — Я с удовольствием останусь здесь.

— Но температура падает. — Джолли поднял голову и увидел, что она совсем рядом. О Господи, почему меня всегда так влекли эти полные губы? — Потепление начнется только завтра днем. Зачем нам мерзнуть здесь?

— А как же быть с безопасностью? — спросила Одри, напомнив Добсону, зачем они вообще сюда приехали.

Джолли отвел глаза, тяжело вздохнул и снова занялся спальным мешком.

— Понимаете, Одри, это был только предлог. Я решил привезти вас сюда, чтобы как следует припугнуть. Я хотел, чтобы сегодня ночью вы отморозили себе задницу, а завтра утром отказались от намерения сопровождать меня.

Одри не могла поверить своим ушам. Но дело было не в том, что она считала его неспособным на такое вероломство. Наоборот, она считала его способным на все. Просто ей было нестерпимо стыдно, что она, все зная, клюнула на крючок. Дура, дура, набитая дура!

Ее выручила вспыльчивость. Одри вскочила и крикнула:

— Почему вы… вы… ох! — Она так разозлилась, что не могла найти подходящих слов, которые выразили бы все, что она о нем думает.

Джолли медленно поднялся на ноги. Он не выглядел расстроенным, и это еще больше ее разозлило.

— Одри… — начал он, положив руки на бедра.

Стремясь показать Добсону, что он ей больше не командир, она повторила его жест. Надо отдать Джолли должное: увидев, что она передразнивает его, он сумел улыбнуться.

— Одри, я знаю, вы сердитесь на меня. Но я сделал это для вашей же пользы.

— Черта с два! — выпалила она.

— Ничего подобного, черт побери! — ответил Джолли, но его тон не был и наполовину таким угрожающим, как в ту минуту, когда он велел ей смотреть под ноги. — Послушайте, я хочу только одного. Чтобы все это как можно скорее осталось позади и каждый из нас мог заняться своим делом. Разве вы не хотите того же?

Одри надменно вздернула подбородок.

— Конечно, хочу!

— Тогда поверьте мне на слово. Если со мной отправится неопытный человек вроде вас, это может плохо кончиться. Мне придется следить не только за собой, но и за вами. Я не смогу сконцентрироваться, и мы с вами окажемся уязвимыми.

— Но ваша жизнь и так в опасности. Вы не справитесь в одиночку.

— Я могу позаботиться о себе.

— А вдруг я вам понадоблюсь?

И тут у Джолли перехватило дыхание. Ты действительно нужна мне… Нет, неправда! Я этого не позволю. Именно поэтому ты должна остаться!

— Одри, я уже давно забочусь о себе сам.

— Я боюсь за вас.

— Не надо.

— А вдруг этот ростовщик решил, что он дал вам достаточно времени, и собирается искать вас? Тогда я смогу помочь.

— Вы забыли, что выходите за меня замуж? Это и так потребует от вас многого.

Их взгляды встретились как две торпеды, устремившиеся к одной цели, и прошло много времени, прежде чем Джолли сказал:

— Подумайте о том, что я сказал, и утром лайте мне ответ.

Внезапно Одри бросило в жар от близости Джолли — единственного мужчины, которого она желала, несмотря ни на что. Это ощущение затопило ее горячей волной и настолько лишило воли, что она лишь кивнула в ответ.

— Раз так, давайте уедем отсюда, — услышала она голос Джолли, но была слишком ошеломлена его близостью, чтобы ответить.

Не сводя с него глаз, она сумела прошептать:

— Сейчас?

Добсон замер, глядя на ее губы.

— Нет, не сейчас… не сию минуту, — хрипло ответил он, поднял руку и прикоснулся к ее щеке.

Тем временем его губы неумолимо приближались к ее рту.

Сердце Одри застучало с перебоями, глаза закрылись, губы раздвинулись, и она стала ждать того, что казалось неминуемым.

Но это так и не наступило. Когда ее лица и шеи коснулся холодный воздух, она поняла, что Джолли рядом нет. Она открыла глаза и ничего не увидела. Точнее, никого. Одри опустила глаза и увидела, что Джолли стоит на коленях и скатывает спальные мешки.

Может быть, она чего-то не поняла?

— Что вы делаете? — не успев подумать, спросила она.

Но тут ее эмоциональные стражи встрепенулись, и Одри захотелось провалиться сквозь землю. О Господи, какая же она дура! Он и не собирался целовать ее. Ей просто показалось. Ну да, она действительно ничего не поняла. Не поняла его настоящих намерений.

Она снова ошиблась. Второй раз в жизни. Сколько времени ей понадобится, чтобы поумнеть?