Некоторое время он стоял, словно утес в потоке людей на 5-й авеню, размышляя, как поскорее выбраться из города и вообще из штата, чтобы залечь где-нибудь на дно и затаиться, спрятаться от преследователей, кем бы они ни были. Однако он не был уверен, что побег необходим: в спецвойсках их учили не предпринимать никаких действий до тех пор, пока не будет ясна побуждающая причина и конечная цель. К тому же страх перед безликим противником был меньше, чем любопытство, Джек ощущал настоятельную потребность выяснить, с кем он имеет дело, как его вычислили и что от него хотят.

Джек остановил такси и доехал на нем до угла Уолл-стрит и Уилльям-стрит, где в самом центре района финансистов, в шести банках он абонировал депозитные ящики. Он обошел пять из них и взял в каждом по 25 тысяч долларов и по открытке, точно такой же, как и в первом банке.

В шестой банк он решил не ходить, потому что его карманы были набиты пачками денег на довольно опасную для хранения при себе сумму — 150 тысяч долларов. К тому же он уже не сомневался, что и в шестом ящике он найдет такую же открытку с фотографией мотеля «Спокойствие». На первое время имеющихся денег было достаточно, а относительно оставшихся в других местах 150 тысяч долларов он не волновался, поскольку, во-первых, у него еще имелись вклады в швейцарских банках, а во-вторых, если бы тот, кто оставил ему весточку, захотел, он бы сразу забрал все деньги.

Он уже успел хорошенько подумать о времени, проведенном в невадском мотеле, и пришел к выводу, что здесь что-то не сходится. Вроде бы он пробыл там три дня, отдыхая и наслаждаясь уединением и красотой дикой природы. Но сейчас он впервые вдруг подумал, что никогда бы так не поступил: с таким количеством денег в багажнике и не видя две недели Дженни, он наверняка прямо из Рино поехал бы в Нью-Йорк. Так что три дня, проведенные в «Спокойствии», казались теперь ему полной нелепостью.

Он снова взял такси и доехал на нем до своей квартиры на 5-й авеню. Было уже без нескольких минут одиннадцать. Войдя в квартиру, Джек тотчас же позвонил в частную авиакомпанию и заказал маленький реактивный самолет.

Затем он взял 25 тысяч долларов из тайника в спальне, быстро засунул самые необходимые вещи в три чемодана и стал укладывать туда же более важные предметы, а именно: пистолеты «смит-вессон» и «беретта» с глушителем, автомат «узи», патроны, компьютер для определения кодов секретных замков, специальное устройство для вскрытия замков любого типа и прибор ночного видения.

Вновь обретенное им чувство вины существенно изменило Джека за прошедшие двое суток, однако не настолько, чтобы лишить его способности яростно защищаться от тех, кто мог на него вероломно напасть. Его намерение стать честным и законопослушным гражданином не уничтожило его инстинкта самосохранения. А уж он, Джек Твист, мог и умел постоять за себя.

Кроме того, теперь, когда после восьми лет одиночества он наконец-то начал возвращаться к нормальной человеческой жизни, он не мог допустить, чтобы кто-то встал на его пути к счастью, не мог позволить отобрать у него последний шанс.

Хотя он и разложил груз по трем чемоданам, они оказались в конце концов довольно тяжелыми. Но, имея дело с частной авиакомпанией, не нужно было беспокоиться о нежелательной проверке багажа: фирма дорожила своими клиентами.

Из квартиры он на такси поехал прямо в аэропорт Ла-Гуардия.

Поджидавший его самолет должен был доставить его в Солт-Лейк-Сити, штат Юта, ближайший крупный аэропорт от Элко, откуда можно было значительно быстрее попасть в Элко, чем из международного аэропорта в Рино, с учетом того, что в Рино все равно нужно было пересаживаться на местный рейс до Элко. В авиакомпании «Элитарные полеты» Джеку сказали, что в Рино ожидается сильная снежная буря, в связи с чем аэропорт могут после обеда закрыть, как и две другие посадочные площадки в Южном Айдахо, пригодные для реактивных самолетов типа «лир», на котором летел Джек. Но для Солт-Лейк-Сити прогноз погоды был на весь день хороший. По просьбе Джека компания уже заказала для своего клиента у коллег в Юте специальный самолет, чтобы доставить его оттуда в маленький аэропорт в Элко. Это давало Джеку три часа выигрыша во времени, хотя он и не рассчитывал добраться до Элко раньше наступления сумерек.

Но сумерки были ему даже на руку. Для осуществления задуманного Джеку нужна была темнота.

Подложенные анонимным насмешником открытки указывали на то, что в Неваде кое-кто в курсе всех его преступных дел. Они намекали, что абонент депозитных ящиков в банках может выйти на осведомленных о его преступной деятельности людей через мотель «Спокойствие» либо встретиться там с ними. Открытки являлись приглашением или повесткой. В любом случае игнорировать их было опасно.

Джека не волновало, следят ли за ним по дороге в аэропорт Ла-Гуардия, он и не пытался засечь «хвост»: если его телефон прослушивался, его намерения стали известны, когда он позвонил в авиакомпанию. Он хотел продемонстрировать, что не намерен скрываться, чтобы усыпить бдительность противника и в Элко внезапно исчезнуть из его поля зрения, уйдя на нелегальное положение.

В понедельник Доминик и Джинджер после завтрака отправились в Элко, в редакцию единственной окружной газеты «Сентинел», занимавшую одноэтажный блочный дом на одной из тихих улочек этого городка с населением, едва ли насчитывающим 10 тысяч жителей.

Как и большинство других изданий, «Сентинел» допускала, при наличии юридически оформленных на то оснований, к своим архивам лиц, занимающихся законными исследованиями, и Доминик надеялся, что как писатель будет допущен в святая святых газеты, хотя в душе и не считал себя, несмотря на успех своего первого романа, достаточно известным человеком.

Встретившая их в приемной сотрудница «Сентинел» Бренда Хеннерлинг никак не отреагировала на его имя, но стоило лишь писателю упомянуть название своей книги, только что появившейся на прилавках магазинов, как она воскликнула:

— Так это вы ее автор? В самом деле? Эта книга вошла в число самых лучших романов этого месяца!

Бренда Хеннерлинг рассказала, что заказала «Сумерки» в Литературной гильдии еще месяц назад, но получила ее только со вчерашней почтой, и для нее, как для книгочея, встреча с живым писателем — настоящее событие.

После такого бурного излияния восторга Доминик еще больше оробел и почему-то вспомнил слова Роберта Льюиса Стивенсона: «Самое главное — занимательная история, а не тот, кто ее рассказывает».

Архив газеты хранился в тесном, без окон, помещении, заставленном двумя письменными столами с пишущими машинками, устройством для просмотра микрофильмов и шестью стеллажами с еще не переснятыми материалами. Голые бетонные стены были выкрашены бледной серой краской, люминесцентные лампы на сером потолке наполняли комнату холодным светом. У Доминика возникло ощущение, что он очутился в подводной лодке где-то в глубине океана.

Когда Бренда Хеннерлинг, объяснив, как пользоваться архивом, оставила посетителей одних, Джинджер воскликнула:

— А ведь я совершенно забыла, что вы известный писатель! Эти напасти окончательно заморочили мне голову.

— И мне тоже, — усмехнулся Доминик, скользя взглядом по ярлыкам на выдвижных ящичках стеллажей, забитых старыми газетами. — Но я, конечно же, не отношусь к известным писателям.

— Вы скоро им станете. Какой позор! Из-за всех этих злоключений у вас даже не остается времени отпраздновать выход в свет первой книги!

— Нам обоим сейчас не до торжеств, — пожал плечами Доминик. — Ведь и вы поставили на карту вашу дальнейшую карьеру.

— Да, но теперь я знаю, что смогу вернуться к медицине, как только мы покончим с этой историей, — уверенно сказала Джинджер, словно ни капельки не сомневалась в победе над врагом. Доминик уже успел заметить, что решительность и целеустремленность являются такой же органичной ее чертой, как и голубизна глаз. — Но все же — это ваша первая книга! — настойчиво повторила Джинджер.