– Что, уже Москва? – проснулась Наташа.

Они подъезжали к дому. С пробуждением Наташи все словно очнулись, заговорили разом, решая, что делать дальше и как поступить с собранными грибами. Договорились, отдохнув немного, собраться у Ильиных, нажарить грибов с картошкой и «закрепить» знакомство, отметив свой удачный выезд в лес.

Дома Света, сославшись на усталость, сразу закрылась в своей спальне. Она избегала Андрея, опасаясь, что тот вдруг может высказать вслух то, о чем она пока лишь догадывалась. Тогда ей придется что‑то решать, отвечать ему, а она сейчас к этому совсем не готова. Пусть все идет как идет, разбираться будем потом, – решила она. Света, не раздеваясь, прилегла на кровать и не заметила, как задремала.

Ее разбудил звонок в дверь. Пришел Ильин – звать соседей на жареные грибы. Андрей тихо и смущенно ему ответил:

– Не знаю, что и делать, Иваныч. Светка моя спит как убитая – укатали сивку крутые горки... будить жалко... Может быть, попозже, а?

– А я уже не сплю! – крикнула Света, вскочив с кровати. Сон мгновенно улетучился, она чувствовала себя бодрой и ужасно голодной. Настроение было – лучше не придумаешь! Где‑то за стенкой аппетитно шкворчали грибы с картошкой на сковородке, а за дверью ее ждал невероятно симпатичный человек, только что назвавший ее своей!

Света прошмыгнула мимо мужчин умываться, бросив на ходу:

– Паша, через пять минут мы – у вас!

Идти с пустыми руками было неудобно, и Света захватила с собой бутылку того самого «Бейлиса» – может быть, и Наташе этот ликер понравится.

13

Ильины накрыли по‑простому, на кухне. Посреди стола дымилась, источая дивный аромат, огромная сковорода с грибами и картошкой. Вокруг нее расположились покрытая колечками лука пряная селедочка, пупырчатые маринованные огурчики, копченое, в прожилках, сало, ломтики розовой лососины, зернистая икра и пучки свежей зелени. Завершала композицию запотевшая бутылка «Смирновской».

Пристроив свой «Бейлис» на край стола, Света, как и все остальные, потянулась к сковороде. Грибы оказались необыкновенно вкусными – то ли от разыгравшегося аппетита, то ли оттого, что собраны собственноручно. Не только грибы – все было очень вкусно, и, попробовав всего понемножку, Света быстро наелась.

От ощущения сытости и нескольких выпитых рюмок по телу разлилась приятная слабость, на душе стало спокойно и мирно. Света оглядела остальных: и у Андрея, сидевшего рядом на диванчике, и у Ильиных, устроившихся на стульях напротив них, тоже, похоже, было такое же умиротворенное состояние. Даже на неизменно хмуром и сосредоточенном лице Павла застыло какое‑то подобие улыбки.

– Паш, – ткнулась носом мужу в плечо Наташа. – Я принесу, а?

Он мягко взглянул на жену, потом – неуверенно – на Свету с Андреем и опять повернулся к Наташе.

– Думаешь, стоит?

– Угу, – кивнула она.

– Ну давай неси, – вздохнул он. Наташа вскочила и, довольная, выбежала из кухни.

– Ребята, тут такое дело... – Павел смущенно улыбнулся. – Я немного на гитаре бренчу, ну и... пою. Вы как, против не будете, если я пару песенок?.. Уж больно это Наташке моей нравится...

– Ой, да ладно тебе прибедняться! – появилась с гитарой Наташа. – «Наташке нравится»... Да абсолютно всем нравится! Вы, ребята, его не слушайте... То есть, наоборот, послушайте и сами увидите... То есть услышите, – засмеялась она.

Павел легко пробежался по струнам, чуть подкрутил колки.

– Ну что, нашу? – спросил у жены.

– Нашу, Пашенька, – кивнула Наташа.

Он тронул струны и, склонив голову к гитаре, запел чистым, теплым и удивительно красивым баритоном.

Вечер бродит по лесным дорожкам,

Ты ведь тоже любишь вечера,

Погоди, давай еще немножко

Посидим с товарищами у костра...

У Павла был несомненный талант – песня вмиг захватила, согрела душу, пробрала до озноба, и представилось вдруг поразительно явственно: черное ночное небо, тихий треск костра, запах дыма и колючий ковер опавшей хвои под рукой...

А Павел!.. Как изменился Павел! Без следа исчезла его извечная мрачная озабоченность, он безмятежно улыбался, и эта удивительно милая, трогательная, совершенно детская улыбка чудесным образом преобразила его лицо. Он пел, глядя на жену, и в его глазах отблесками того, песенного, костра светилась неизбывная теплота и нежность.

Наташа не пела, а лишь беззвучно шептала слова любимой песни, чтобы не мешать мужу. Она смотрела на него с таким обожанием, с такой искренней и преданной любовью, что Свете вдруг стало стыдно своих недавних глупых и пошлых предположений. Какие, к черту, деньги, какой расчет?! Все стало совершенно ясно как божий день. Вот таким, изменившимся, как по волшебству, завораживающим своим пением и очаровывающим прелестной улыбкой, увидела однажды где‑нибудь в стройотряде, у костра красавица Наташа вечно хмурого и невзрачного Пашку. Увидела – и поняла сразу, что это ее судьба! И весь‑то ее расчет – в любви да верности...

Песня закончилась, и Света воскликнула:

– Паша, ты чудо! Просто чудо!

– Да, Иваныч, удивил, ничего не скажешь! – поддержал ее Андрей. – Здорово! Прямо душу вывернул!

– Ну, что я говорила! – Наташа сияла от гордости, словно хвалили ее саму.

Павел запел снова. Сначала робко, вполголоса, а потом все смелей и громче ему стали подпевать Наташа с Андреем. Света молчала, не зная слов. Не было в ее жизни стройотрядов, да и костров тоже почти не было... Песни сменяли одна другую – простые, искренние, до краев наполненные трогательной душевной теплотой, теперь столь редкой, почти забытой. Света слушала, затаив дыхание, и щемящее чувство нежности ко всему на свете охватывало ее. Она посмотрела на Ильиных и с удивлением подумала о том, что всего лишь неделю назад эти люди были ей неприятны, даже противны! Но стоило Андрею познакомиться с ними – и на тебе! Угрюмый бритоголовый «бык» со своей красоткой‑женой оказались милейшими людьми – умными, добрыми, отзывчивыми. Чудеса, да и только! А, может, это Андрей, как царь Мидас, превращает в золото все, к чему прикоснется?..

Она взглянула на него искоса и потихоньку придвинулась ближе, слегка его коснувшись. Тут же, в ответ на это, тяжелая рука Андрея мягко опустилась на ее плечо. Света невольно двинулась еще ближе, прильнула тесно, словно стремясь врасти в него, слиться воедино. Она склонила голову к его плечу, с волнением и радостью поняв, как ей хорошо и уютно под его рукой, как надежно и спокойно. Незаметно, под столом, она положила руку ему на колено, и сразу его широкая натруженная ладонь накрыла ее, их пальцы переплелись.

В смятении Света заглянула в глаза Андрею. От его откровенного взгляда у нее кругом пошла голова и томительно‑сладко заныло в груди. Ей едва хватило сил, чтобы удержаться, не вскочить, не сжать его в объятиях, не прильнуть в забытьи к манящим губам... Ее сердце гремело гулким набатом, и с каждым его ударом все ясней и ясней становилось неизбежное – все, теперь уже не уйти, не убежать, не скрыться теперь – поздно!

Света не слышала и не видела ничего вокруг. Андрей тоже замер, окаменев лицом. Такую резкую перемену в гостях сразу заметила Наташа. Она взяла из рук мужа гитару и, притворно зевнув, сказала:

– Ох, ребята, что‑то меня наши путешествия вконец уморили. Честное слово, еле сижу – глаза слипаются...

– Да, в самом деле, – чуть хрипловатым от волнения голосом поддержала ее Света. – Меня тоже в сон клонит...

– Пора, – кашлянув, подытожил Андрей. – Все устали, всем спать хочется.

– Да вы что? – изумился Павел. – Еще девяти нет, какой сон?!

– Спать, Пашенька, спать, – погладила Наташа мужа по бритой голове. – Я тебе сейчас колыбельную спою...

– Наташ, можно тебя на минутку? – выйдя в коридор, Света смущенно обратилась к соседке: – Слушай, у нас ванная‑то без двери, ты же видела, а мне бы сполоснуться после леса... Можно?

– О чем речь? Ну конечно! Пойдем, я тебе покажу, что и где...