— Думаю, ей не хотелось бы, чтобы вы рассказывали об этом, как и мне не хочется это выслушивать. То, что происходит между мужем и женой, вряд ли стоит обсуждать с другой женщиной, тем более в таком месте.

— Если бы она не была девственницей, — продолжал он, пропустив ее замечание мимо ушей, — я бы никогда на ней не женился.

Лилиан словно обдало ушатом холодной воды.

— Конечно нет, — деревянным голосом откликнулась она. — Мужчина вроде вас не подбирает объедки с чужого стола.

— Вы не поняли, — сказал Тимоти, дотягиваясь до высокого деревянного подсвечника на алтаре.

О, она поняла. Слишком хорошо поняла! Влюбиться в мужчину, которого знаешь всего несколько дней, еще простительно, но не понимать, какую цену придется заплатить за то, что сдалась ему так легко, — этому нет никаких оправданий!

Мне еще повезло, что Тимоти не предложил денег, с истерическим внутренним смешком подумала она, но, возможно, на Аляске это не принято. Или, может быть, то, что он занялся со мной любовью, было его подарком к Рождеству?

— То, что произошло между нами, — продолжил он, по-видимому собираясь ткнуть ее носом в правду, — было чем-то…

— Чем-то? — выкрикнула Лилиан, едва не разражаясь теперь слезами.

Это было для нее всем! Потому что она сберегала себя для этого мужчины. Потому что она любила его… Проклятье!

— Особенным, — сказал Тимоти.

— Нет, — ответила Лилиан. — Секс легок и необременителен, когда ограничивается только тем, что два тела приникают друг к другу на короткое время, а потом равнодушно отворачиваются.

— У нас было совсем иначе, Лилиан.

— Для вас — возможно, но не для меня. Человек должен быть готов к разочарованиям, когда отдает что-то драгоценное незнакомцу.

— Пожалуйста, — взмолился Тимоти, — не принижайте ни себя, ни меня!

Но его раскаяние было слишком слабым и пришло слишком поздно. Непоправимое уже свершилось.

— Вы говорите так только потому, что чувствуете себя виноватым.

— Да.

— Что ж, вы не одиноки в ваших переживаниях, так как я тоже сгораю со стыда и не желаю, чтобы мне без конца напоминали о моем поведении лишь бы облегчить свою совесть! Так что позвольте лучше сказать мне и давайте забудем о том, что произошло между нами. Вы хороши в постели. Очень нежны, внимательны. Но — простите, что приходится это говорить — не так опытны или искушены, как, возможно, вам нравится думать. Не стремясь вас обидеть, я должна признаться, что легко забуду этот инцидент. Поскольку вы явно чувствуете то же самое, давайте не будем обременять друг друга напрасными сожалениями теперь, когда нельзя ничего исправить. Думаю, мы оба получили по заслугам, и если вы джентльмен, каковым мне хочется вас считать, вы не станете больше напоминать мне, что я вела себя не совсем как леди.

Лилиан была на полпути к двери, когда та распахнулась и на пороге появился Рили.

— Ах ты! — воскликнул он, резко останавливаясь. — Прости, если прервал личный разговор, Тим, но я заметил, в окнах свет и подумал, что ты забыл запереть дверь.

— Не стоит извиняться, — сказала Лилиан, проскакивая мимо него, — мы с Тимоти и так уже слишком много сказали друг другу.

Оказавшись снаружи, она подхватила подол длинной юбки и понеслась по дорожке вдоль озера. Когда Лилиан остановилась у своей двери, она тяжело дышала — не столько от бега, сколько от боли, сжимавшей сердце. И ей некого было в этом винить, кроме самой себя.

Разумеется, все же придется уехать из Пайн Лодж раньше, чем она планировала. Она поставила на карту все, что ей было дорого, и проиграла. Ни больше, ни меньше. Но продолжать притворяться, что она вышла из этой истории без ущерба для себя, было выше ее сил.

Рождественским утром ей как-то удавалось соблюдать видимость приличий. Только однажды она чуть было не потеряла контроль над собой — когда столкнулась в дверях лицом к лицу с Тимоти после завтрака.

Секунду-другую они смотрели друг на друга с неприязнью бывших любовников, не сумевших остаться друзьями. Но он быстро взял себя в руки и одарил ее приятной невыразительной улыбкой.

— Веселого Рождества.

Но даже эти безобидные слова ранили Лилиан. Неужели страсть, которая так глубоко затронула ее, оставила Тимоти настолько безразличным, что он смог без труда задвинуть ее в отдаленные уголки сознания и вести себя так, словно ничего не произошло?

Как ни печально, похоже, так оно и есть! Бессонная мучительная ночь, которую Лилиан едва пережила, не для него. Свежевыбритый и одетый в серые брюки, темно-синий свитер и белую рубашку, он прекрасно владел собой и выглядел возмутительно выспавшимся и красивым.

Не в силах выдавить ответ даже на столь пустое поздравление, Лилиан отвернулась. Если хотя бы еще на секунду она задержит взгляд на этом загорелом прекрасном лице, то разразится слезами.

Ну все, пора прекращать этот бред! Довольно плакать и томиться! Пора действовать, продолжать жить дальше. Пока окружающая ее толпа, обтекая Лилиан, двигалась в гостиную, она отправилась на поиски кого-нибудь, кто мог бы помочь ей заказать место в вертолете до Анкориджа.

К счастью, даже в этот праздничный день за конторкой кто-то находился. Потребовалось всего несколько минут, чтобы сделать заказ. Ранним утром двадцать седьмого она будет уже в пути. А еще через двое суток Тимоти Эванс и Пайн Лодж окажутся в прошлом.

В холле ее ждала Стефани.

— Это для Фила, — прошептала она, кивая на пакет, который держала в руках. — Книга об истории курорта. Как вы думаете, ему понравится?

— Он будет дорожить ею, я уверена. — Как и я буду дорожить воспоминаниями о тебе, мой ангел! — подумала Лилиан.

Ее внезапно охватила острая боль сожаления, и она снова почувствовала, что вот-вот расплачется.

— Я хотела показать вам ее сегодня утром, пока не упаковала, но папа сказал, чтобы я и не думала барабанить к вам в дверь, если только вы сами меня не пригласите.

— Я всегда рада тебя видеть, Стеф, ты же знаешь.

— А вчера вы, похоже, не очень обрадовались, когда я пришла к вам уложить волосы, — проницательно заметила девочка. — Мне показалось, что папа, возможно, прав и я слишком вам надоедаю.

— Вчера моя голова была занята совсем другими вещами, дорогая. Но если ты найдешь для старой подруги несколько минут, мы могли бы встретиться с тобой попозже. Мне нужно кое-что сказать тебе.

— Хорошо… если только вы не готовы подождать до темноты, потому что мы с Филом хотели покататься на коньках. — Стефани помолчала, а потом грустно добавила: — Вы ведь знаете, что завтра они уезжают? Мистер Мелвилл должен вернуться в Анкоридж не позднее двадцать седьмого.

Не желая портить праздничное настроение, Лилиан решила не говорить о перемене собственных планов до вечера, но сознание того, что она и Мелвиллы уезжают одновременно, наполнило ее сожалением.

О, ей придется за многое ответить — ей и Тимоти! Пускаться во все тяжкие, не подумав о том, как это отразится на невинных окружающих вроде Стефани, было непростительно.

— Тогда встретимся в половине пятого, — ласково сказала она. — Я приготовлю горячий мокко, и мы поговорим. И еще у меня есть один пустячок, который хотелось бы подарить тебе.

— Я тоже! Я хотела сказать, у меня тоже есть для вас подарок. Просто удивительно, как это мы подумали об одном и том же, правда? Словно знаем друг друга всю жизнь!

Радость Стефани и ее улыбка, так похожая на улыбку отца, окончательно расстроили Лилиан. Какое она имеет право разрушать ее наивную веру в то, что будущее сулит только хорошее? И в то же время разве можно смолчать и оставить этого милого ребенка наедине с открытием, что подруга, на которую, как она думала, можно положиться, внезапно уехала без всяких объяснений?

Чтобы на время отвлечься от стоящей перед ней трудной задачи, Лилиан отправилась на лыжах по знакомому маршруту, подсказанному Стефани, так как знала, что вряд ли встретит других людей и ей не придется изображать радость и веселье, которых она не испытывала.