Няню она застала на кухне. Салли с причитаниями занималась стряпней.
—Барышня, какое несчастье! Началась война с Испанией. Солдаты ходят по домам испанцев. Вот горе-то, и хозяина нет с нами.
—А что могут нам сделать солдаты?
—Обыщут дом. Надеюсь, они не станут крушить здесь все налево и направо...
—Я думаю, они все-таки не станут бесчинствовать при мне...
—Не знаю, от них всего приходится ждать.
Пока они беседовали, вниз спустился Хуан, и Стейси сообщила ему новости.
—Мой Бог! Что же нам делать?!
—Ничего не надо делать, Хуан, только запастись терпением и надеяться на лучшее. Будем ждать и не дадим застать себя врасплох.
Уже после полудня, когда Анастасия отправилась на прогулку по саду, окружавшему дом, она услышала топот копыт и поняла, что няня не ошиблась.
Поддерживая руками живот, Стейси поспешила к дому. Салли она нашла на кухне.
—Они уже здесь, няня! Почти здесь. Где Хуан?
—Не знаю, милая. Думаю, где-то рядом.
—Его надо предупредить...
—Вы останетесь здесь. Я пошлю какого-нибудь постреленка разыскать его.
Стейси вышла из кухни и заняла наблюдательный пункт на веранде. Она сразу же увидела на дороге большое облако пыли. Когда всадники остановились перед верандой, офицер спешился и подошел к ней.
—Добрый день, мадам. Извините, что пришлось вас побеспокоить, но у меня приказ осмотреть поместье.
—Можете приступать, капитан. Я полагаю, вы не найдете ничего противозаконного.
—Могу я поговорить с владельцем?
—Простите, но мистер Лопес в отъезде, в Нью-Йорке.
—Так ли это? Мы знаем, что он здесь.
—Боюсь, что вас неверно информировали, капитан. Мы уже давно не получали известий от мистера Лопеса.
—Посмотрим, мадам. С вашего позволения...
Анастасия слышала, как он отдает распоряжения солдатам. Через несколько минут они рассеялись по поместью. Стейси с нетерпением ожидала, когда же появится Хуан, и не могла понять, что его задержало. Няня тоже вышла на крыльцо и подошла к женщине.
Вдруг в отдалении раздалось несколько выстрелов. Сердце Анастасии упало. Она побежала по дорожке и увидела Хуана, который шел к ним, держась за грудь. Из-под пальцев сочилась кровь.
—Салли! Хуан ранен!
В этот момент из дома вышел капитан и направился к Стейси. Она бросилась к нему, как разъяренная тигрица.
—Негодяй! Как посмели ваши люди стрелять в Хуана?! Он здесь гость!
—Тише, мадам. Ваш гость немедленно должен покинуть Америку, если не хочет как испанский шпион очутиться в тюрьме!
Он внезапно схватил ее за плечи и сжал их, словно стальными тисками. Стейси дернулась, пытаясь высвободиться.
—Пустите! Вы что, не видите, в каком я положении? Что вы делаете? Воюете со своими же людьми?
—Мы не считаем, что должны церемониться со сторонниками испанцев, кто бы они ни были!
Он резко толкнул ее, и Стейси упала на землю. Рядом стонал Хуан, а няня стояла перед ними на коленях, не зная, кому первому оказать помощь.
Стейси подняла голову и похолодела от ужаса.
—Нет! Нет, пожалуйста, не делайте этого! — еле слышно проговорила она, увидев, что солдаты направились к дому с факелами.
Никто не обращал на нее внимания. Расширенными глазами бедняжка следила, как пламя медленно лижет белые колонны веранды, ползет выше... Она даже не расслышала, как снова прогромыхали и затихли вдали копыта, и очнулась от оцепенения, лишь когда няня потрясла ее за плечо.
Салли созвала слуг, двое из них подхватили Хуана и внесли его в одну из пристроек, которую удалось отстоять от пламени.
—О маркизе позаботятся, милая. А мы сейчас быстренько встанем цепочкой от дома до водокачки. Мы спасем дом, вот увидите!
Когда слуги принялись передавать ведра с водой, Стейси встала в общий ряд и работала наравне со всеми.
—Вот начнутся роды раньше времени — будете знать... Оставьте это нам. Посмотрите-ка, мы уже сбили пламя с веранды,— сердито сказала Салли.
—Моя мама трудилась до последнего момента, когда ждала ребенка. Яуверена, что и мне ничего не сделается.
Она не останавливалась ни на минуту, передавала тяжелые ведра, пот капал с ее лба, лицо потемнело от пыли и сажи, платье вымокло от воды и пота...
Внезапно подул ветер, и начавшийся ливень быстро погасил пламя. Теперь можно было осмотреть дом и оценить нанесенный огнем ущерб.
Салли помогла уставшей женщине подняться по ступеням на веранду. Стейси увидела, что в доме царит хаос. Мебель почти вся была разбита, и прочая утварь тоже. Невредимыми остались лишь считанные вещи. Из груди женщины вырвался тяжелый вздох, и она медленно опустилась на пол.
—Дик! Что же ты стоишь как пень?! Не видишь, что ли,— барышня лишилась чувств! Помоги мне отнести ее наверх—если только там еще остались целые кровати...
Няня и Дик подняли Анастасию и втащили вверх по лестнице. Одна кровать все же нашлась, и когда они положили на нее женщину, та открыла глаза.
—А Хуан? Неужели он...
—Жив, жив он, милая. Ни о чем не волнуйтесь. Отдохните, вы просто выбились из сил.
—Няня, у меня, кажется, отошли воды... Еще там, во дворе.
— Господь Всемогущий! Скорее, Дик, ставь воду на огонь и принеси мне чистые полотенца и ножницы.
— Няня, но ведь еще рано! Вдруг малыш не выживет?
— Всего на две недели раньше, милая. Лежите спокойно, ни о чем не тревожьтесь. Няня это делала много раз, и неважно, черный он или белый. Все мы появляемся на Божий свет одним путем.
Стейси ощутила первые схватки еще во время пожара, но не обратила на них особого внимания. Ей казалось бесконечно более важным спасти дом, чем заботиться о собственной персоне. Но теперь схватки возобновились с новой силой и повторялись все чаще. Когда боль становилась невыносимой, женщина тихо стонала и звала мать. Когда боль отступала, она видела перед собой лицо Леона и мечтала, чтобы он оказался сейчас рядом, чтобы успеть рассказать ему правду....
Приступ следовал за приступом, и роженице казалось, что сейчас ее тело разорвется на тысячу кусочков. Она еле успевала перевести дыхание в промежутках между схватками и с трудом понимала смысл наставлений, которые давала ей няня. Наконец нянины руки нажали ей на живот, Стейси напряглась, снова испытала страшную, рвущую тело на части боль и провалилась в темноту...
— Господь Всемогущий, ей дурно! Очнись, милая... Ребенок совеем близко, ты должна помочь...
Няня плеснула водой в побелевшее лицо, но не сумела привести женщину в чувство.
—Ах ты, Господи, она же потеряет ребенка!
Салли нащупала рукой головку, надавила на живот, и через несколько мгновений ребенок вышел наружу. Старуха подхватила новорожденного, быстро подняла его за ножки и хлопнула по ягодицам. После двух-трех энергичных шлепков раздался тоненький писк. Она завернула плачущего младенца в полотенце и снова повернулась к Стейси.
—Слава Богу, очнулась, милая... Ну-ка, посмотри на своего мальчика.
—Мальчик! Я родила мальчика! Ах, няня, Леон был бы рад, правда?
—Да, если бы знал...
Анастасия стойко вытерпела все дальнейшие процедуры, которые с привычной ловкостью проделала Салли. Она вымыла Стейси, переодела ее в чистую рубашку и сменила простыни. Не успела няня выйти из комнаты, как мать и дитя уже погрузились в глубокий сон...
Она спала всю ночь и весь следующий день. И когда наконец проснулась, то почувствовала себя такой отдохнувшей и свежей, что даже не сразу смогла восстановить в памяти минувшие события. Только обнаружив, что лежит в спальне для гостей, увидев разорванные портьеры и расколотое зеркало на стене, она вспомнила все. Вспомнила, как в дом ворвались солдаты, вспомнила, как тушили пожар... Но главное — она родила сына. Господи, какое счастье!..
Няня помогла ей умыться, опять сменила на ней рубашку, принесла чашку молока.
—Вот, прежде всего выпейте молочка. Тогда я принесу вашего сына: пора вам и самой дать ему немного молока.
Стейси слабо улыбнулась няне. Она уже успела почувствовать, что ее груди налились и отяжелели, словно две спелые дыни, а из сосков медленно капает молоко. Но она сомневалась, что сама сможет выкормить сынишку, — не потому, что не хотела, а потому, что шла война. Больше всего Стейси беспокоило то, что не было вестей от Леона и некому было искать его. Хуан ранен, кроме того, он, испанец, и так уж под подозрением. Нет известий и от Зоркого Глаза.
