В этот раз Бек Хаджи действовал осмотрительно. Когда Шуракальская орда вступила в русские пределы, он выслал вперед несколько отрядов, составленных из отважных нукеров. На всем пути, по которому должна была следовать орда, крымцы ночью обшарили одиночные деревья, небольшие рощи и вырезали или захватили в полон порубежников, дозоривших в степи.

С ночи два десятка крымцев пробрались в дубраву, которая росла поблизости от острога, на берегу Упы. Убедившись, что в ней нет урусутских воинов, шуракальцы намеревались рано утром ее покинуть, но услыхали тревожные звуки набата, несшиеся со стороны острога, и решили на всякий случай устроить засаду. С терпением зверя, караулящего добычу, они настороженно следили теперь за Васильком и его товарищами…

Ордынцы заметили порубежников, когда те скакали от берега реки к дубраве, но не напали на них, опасаясь, что за ними следуют другие. Неожиданное разделение дозорных сорвало замысел татар захватить их в полон. Часть бросилась ловить порубежников, посланных в Тарусу, остальные погнались за Васильком. Когда он, придержав коня, хотел что-то сказать напарнику, тот, захлестнутый арканом, на его глазах вылетел из седла. Василько, не оборачиваясь, пришпорил своего жеребца и стремглав понесся по степи, бросая коня из стороны в сторону, чтобы не попасть в ордынскую петлю…

После того, что произошло на дворе у Никитки, Федорец сразу ушел в лес – ему грозила яма-тюрьма за нападение на воеводского тиуна. Несколько дней он бродил вокруг свого села, случилось даже, что ночью прокрался домой, чтобы взять краюху хлеба. Хотя Данило дал соседям взаймы денег, чтобы те уплатили оброк, и надеялся и от тиуна откупиться – благо удалось кое-что скопить в урожайные годы, – но было уже поздно: наместник прислал стражников устроить на сына облаву и обязательно схватить его.

Федорец подался в лесную глухомань. Трудно сказать, чем бы все кончилось, но на этот раз парню повезло – он спас в лесу сына верейского воеводы. Горяч был молодой боярин. Преследуя раненого сохатого, оторвался от других охотников, конь его расшибся о дерево, а он, упав, сломал ногу. Должно, так бы и пропал, если б на третий день на него, полуживого, не набрел Федорец. На руках вынес молодца из леса и дотащил до Вереи. В благодарность наместник не только простил Федорца, но велел взять ратником в дружину.

И понеслись вихрем боевые годы!..

Московские полки вместе с полками ростовчан, владимирцев, ярославцев и других русских городов под началом великого князя Московского Дмитрия идут в поход на Тверь. Великий князь Тверской Михаил, сговорившись с ордынцами и Ольгердом Литовским, вознамерился отнять у Москвы великое Владимирское княжество…

Под Волоком Ламским верейская дружина присоединилась к остальным полкам. Москвичи и союзные рати подошли к Твери, но приступ был отбит. Началась длительная осада. Хотя Дмитрий Иванович предложил Тверскому князю заключить мир, поставив единственное условие – тот должен отказаться от своих замыслов, Михаил Александрович не согласился: он ждал помощи от Ольгерда. И действительно, большая рать литовцев вскоре подошла к тверским рубежам. Навстречу ей выступили полки москвичей, ярославцев и верейцев во главе с одним из самых любимых и прославленных воевод великого князя Московского, Дмитрием Боброком, выходцем из Волыни. Заняв городок Зубцов, союзные воины вышли на прирубежные с Литвой земли.

Места были глухие, незнакомые, лесные дебри то и дело перемежались непроходимыми черными топями. Поводырь, перебежчик из Твери, завел москвичей в девственную, нехоженую чащу. Прикинувшись, будто заблудился, стал просить Боброка, чтобы тот разрешил поискать дорогу. Его хотели казнить, но тот не позволил. Посоветовавшись с ярославским князем Василием Васильевичем и верейским воеводой, отпустил перебежчика в сопровождении двух ратников-москвичей. Но начальный над верейцами сын великокняжеского наместника, которого когда-то спас Федорец, на всякий случай велел сквирчанину идти следом…

Раздвигая руками ветки кустов, перебежчик медленно пробирался по лесу. За ним, держась в нескольких шагах сзади, шли москвичи, чуть поотдаль, так, чтобы не заметили, – Федорец. Тверич напрямую продирался через густой орешник, москвичи едва поспевали за ним, сквирчанин то и дело терял их из вида. Вдруг послышались громкая брань, крики. Федорец ринулся на шум. На его глазах застигнутые врасплох московские воины были зарублены одетыми в звериные шкуры литовцами.

«Засада!..» Подняв над головой меч, Федорец ринулся на драбов. Их было, не считая перебежчика, трое; склонившись над убитыми, они снимали с них оружие и сапоги. Стремглав выскочивший из-за дерева Федорец с ходу размозжил головы двоим. Оставшийся в живых литовец и тверич на миг оцепенели: внезапно появившийся москвич богатырского роста почудился лесным привидением, нечистой силой. Когда он вскинул меч снова, они в страхе бросились наутек. Драбу удалось убежать. Федорец его не преследовал, все помыслы его были о том, чтобы догнать мнимого перебежчика. Настигнув тверича, он после короткой схватки связал веревкой ему руки и повел к Боброку.

Предателя пытали, и он сознался, что был подослан великим князем Тверским. Под страхом лютой казни тверич наконец показал верную дорогу. Рать Боброка-Волынца подоспела вовремя. Литовцы, которые уже перешли тверские рубежи, завидев многочисленное московское воинство, убрались обратно восвояси.

Узнав, что Ольгерд не придет на помощь, Михаил Тверской открыл ворота Твери и, отказавшись от притязаний на великое княжество Владимирское, поспешил заключить мирный договор с Дмитрием Ивановичем, признав себя его подручным.

А спустя два года Федор, уже бывалый воин, которого больше не называли Федорцом, в дружине Боброка-Волынца ходил в поход на Булгары. Большой торговый город, захваченный ханом Батыем почти полтора века назад, был заселен татарами, которые смешались с волжскими болгарами. Город являлся главным поставщиком хлеба, рыбы, кож и мехов для Сарая. Отсюда ордынцы совершали неожиданные набеги на Нижний Новгород, опустошая его и окрестные земли. Чтобы помешать набегам и ослабить Золотую Орду, великий князь Московский задумал захватить весь волжский путь от верховьев реки до Булгар.

Скрытно подойдя к Волге напротив города, Боброк ночью переправил через реку передовой полк. Утром московские конники уже были под стенами Булгар. Его правители, ханы Мамет-Салтан и Асан, вывели им навстречу своих нукеров. Москвичей и нижегородцев засыпали тучами черноперых стрел, но, несмотря на большие потери, они стойко держались, пока не подоспел князь Боброк с остальными полками. Федор сражался рядом с Волынцом в первых рядах, зарубил несколько ордынцев, полонил бека. Не выдержав натиска, нукеры бежали с поля битвы и укрылись за стенами города. После недолгой осады Мамет-Салтан и Асан сдались. Взяв с города большой выкуп, Боброк оставил в нем московского наместника.

Но потом было побоище на реке Пьяне. В набег на прирубежные русские земли шел с многотысячной конной ордой оглан Арапша. Обманутые лазутчиками, распустившими слух, что враги находятся еще в нескольких переходах, московские воеводы и ратники беспечно расположились на берегу реки. Доспехи и оружие оставили на телегах, дозорных не выставили, часть воинов разбрелась по окрестным деревням. Внезапное нападение Арапши застало москвичей врасплох. Большинство ратников погибло или утонуло в реке, часть захватили в полон. Но Федору удалось уйти. Пешим, отбившись от татар, он вскочил на какого-то коня и переплыл Пьяну.

Довелось свирчанину биться и на реке Воже. В той сече москвичам пришлось сражаться с отборными полчищами мурзы Бегича. Задумав устрашить и привести в покорность Москву, владыка Золотой Орды Мамай послал в набег на Русь своего лучшего полководца…

Дорогу ему преградил сам великий князь Дмитрий. Ордынцы переправились через Вожу и стремительным ударом прорвали ряды русских ратников, которые стояли на противоположном берегу. И тут они попали в ловушку. Дмитрий Иванович заранее разделил свою рать на три части: центром командовал он, справа был его брат Владимир Серпуховский, слева – Дмитрий Боброк. Атакой с трех сторон орда Бегича была смята и в панике обратилась в бегство. Во время погони, которая продолжалась до ночи, Федор был ранен вражеской стрелой. Болел он долго, но, когда пришел грозный час мамайщины, снова стал в строй. Боброк принял его в свою дружину, поставил десятником.