— Я лишь хотела сказать, она могла побывать у него первый раз, и теперь, когда Тайтуса что-то пугает, он воображает, что это опять тот же самый человек.

— Мне кажется, по мнению мисс Милдмей, в доме бродит призрак миссис Стоун, — заметила Амалия сухо.

Долго молчавший Блейн внезапно отодвинулся со стулом от стола.

— Завтра Тайтус возвратится в Лондон.

Слова прозвучали как приказ. Сара удивилась. Но еще больше были удивлены Амалия и леди Мальвина.

— О Боже, я буду очень скучать по мальчику, — сказала леди Мальвина. — Блейн, ты серьезно?

— Конечно, он шутит, — воскликнула Амалия. Она попыталась снисходительно посмотреть на мужа, но у нее ничего не получилось. У Сары появилось странное ощущение, будто у Амалии под внешним спокойствием скрывались страх и ненависть.

— Тайтуса нельзя вернуть в туман и сырость, — продолжала она, — он тотчас же вновь заболеет. Кроме того, ты же сам говорил, что не следует потакать его фантазиям. — Амалия сделала большие глаза. — Я надеюсь, ты не считаешь, что его нужно отослать из-за этой глупой трагедии? Ребенок ничего о ней не знает и никогда не узнает. И если хотите слышать мое мнение, то мисс Милдмей высказала очень необычное предположение, и невольно возникает вопрос: страдает ли от ночных кошмаров один только Тайтус?

Блейн смотрел на свою мать и вел себя так, словно Амалия не произнесла ни слова.

— Возможно, вы согласились бы отправиться вместе с ним, мама? Как мне кажется, он вас полюбил.

Леди Мальвина расцвела.

— Конечно, с радостью. Если ты настаиваешь его отъезде. А как быть с мисс Милдмей?

— Мисс Милдмей останется здесь.

— Блейн, о чем ты говоришь? — воскликнула я. — Эта девушка — гувернантка Тайтуса. Разве мы платим ей за то, чтобы она без забот отдыхала на природе?

Блейн твердо взглянул на рассерженную Амалию.

— Мисс Милдмей понадобится при расследовании обстоятельств смерти миссис Стоун. Именно поэтому она будет находиться в усадьбе.

— Но почему она нужнее, чем мама?

Вздохнув, Блейн начал подробно объяснять.

— Да потому, что, насколько мне известно, ты позвала миссис Стоун к себе в пять часов вечера, объявила ей об увольнении и предложила покинуть дом на следующий день с рассветом. Правильно?

Амалия кивнула.

— По словам мисс Милдмей, она в семь часов вечера отнесла миссис Стоун платье для починки, когда та находилась в своей комнате. Позже никто больше эту женщину не видел. Значит, если все говорят правду, мисс Милдмей очень важный свидетель: она последняя, кто застал миссис Стоун живой.

Амалия вскочила.

— В таком случае я сама отвезу Тайтуса в Лондон.

— Не выйдет.

— Я здесь взаперти?

— Понимай как хочешь.

Амалия перестала притворяться. Лицо у нее внезапно еще больше пожелтело и сделалось необычайно злобным.

— Ну нет, — заявила она. — Я не собираюсь нигде находиться в заточении. И я докажу. Ты, видимо, позабыл, что Тайтус мой сын. И я могу распоряжаться им по своему усмотрению.

Она круто повернулась и вышла.

— Блейн, — проговорила леди Мальвина после долгого молчания голосом, который звучал тускло и, казалось, принадлежал человеку очень старому и испуганному. — Блейн, что все это значит?

— Значит? — встрепенулся Блейн. — Ничего не значит, мама. Просто у Амалии очередной приступ раздражения. У нее склонность к театральным жестам.

— Она не заберет Тайтуса?

— Вы уедете с ним, мама. Как мы договорились. Ничто не изменилось. — Затем жесткое и недовольное выражение исчезло с лица Блейна, и он спросил с тихой ласковостью: — Вы любите мальчика, мама?

— Больше своей жизни.

— И он привязался к вам?

— Немного, мне кажется, — робко заметила леди Мальвина.

— Тогда почему, позвольте спросить, у вас такой несчастный вид? Вы побудете несколько недель с ним одни в Лондоне.

Лицо старухи начало расплываться в улыбке.

— В самом деле? Но это здорово. И ребенку нужно отдохнуть. Он усердно занимался, а потом болел. Но не надолго, Блейн. Мне хочется, чтобы он полюбил усадьбу Маллоу, — добавила она.

— Он непременно полюбит Маллоу. Не знаю, почему вы боитесь, что этого не произойдет.

Сара поднялась наверх и застала Амалию в детской. Она одевала Тайтуса для прогулки. Элиза с беспокойством наблюдала за этой процедурой.

— Куда вы намереваетесь с ним идти?

Амалия подняла голову.

— Я его мать, мисс Милдмей. Разве вы забыли?

Нижняя губа Тайтуса уже поползла вниз. Его впечатлительная натура уловила в происходящем что-то зловещее. Сара увидела, как умоляло его лицо. По какой-то причине мальчик, должно быть, давно потерял доверие к своей матери. Именно из-за этого он постепенно сделался застенчивым и робким. Сара надеялась, что он уже преодолел свои недостатки, но они лишь притаились где-то под поверхностной веселой беззаботностью последних дней.

— Ребенок не перестает говорить о каком-то черном лебеде на озере, — снизошла Амалия до объяснений. — Мы собирались только взглянуть на него.

— Нет! Вы не должны приближаться с Тайтусом к озеру!

— Отчего же, мисс Милдмей? По-моему, вы думаете, что именно я столкнула миссис Стоун в воду! Вы заблуждаетесь! Если ее кто-то и пихнул… действительно… то, безусловно, человек более сильный, чем я.

— А вы говорили мне о черном лебеде, — прошептал Тайтус, широко раскрывая глаза и, возвышая голос, отчетливо сказал: — Вы солгали мне.

Он стоял — маленький человечек — в толстом пальто, в котором казался еще меньше, и храбро пытался скрыть свое замешательство под гневной маской.

Амалия, стараясь успокоить ребенка, улыбнулась:

— Послушай, мой барашек. Мисс Милдмей уверена, что видела черного лебедя. Возможно, его увидим и мы. Пойдем.

Она взяла его за руку, но Тайтус внезапно снова превратился в ребенка, с которым когда-то впервые встретилась Сара, начал кричать и вырываться.

— Нет, я не хочу идти! Я не хочу!

— Дорогой! Ты только погуляешь с твоей мамочкой. Ведь ты любишь свою мамочку?

— Нет, не пойду. Я не люблю. Я ненавижу тебя!

С красным лицом и в крайне возбужденном состоянии Тайтус вырвал руку и бросился к Саре. Вторично в критический для него момент он искал спасения в ее объятиях. Прямо в пальто Сара подхватила его на руки и повернулась к Амалии.

— Итак, вам удалось испортить его, — проговорила Амалия, с удивительным самообладанием сохраняя видимое спокойствие. — Я знала: вы сможете. И вы сделали это умышленно. Вы самая коварная интриганка, какую я когда-либо встречала. Вы украли у меня моего мужа и моего сына. Сара от изумления разинула рот.

— Не пытайтесь отрицать, мисс Милдмей. И не думайте, что это вам сойдет с рук. Я погублю вас, попомните мои слова. А также моего мужа. Я могу, и вы это знаете. — Выдержав небольшую паузу, она многозначительно добавила: — Стоит мне только сообщить в полицию, кто была на самом деле миссис Стоун.

— Значит, вы знали ее!

— Не я, — рассмеялась Амалия, — а Блейн. Она была его женой.

Распутник и пьяница. А в довершение двоеженец и убийца. Из слов Амалии с неумолимой логикой следовал ужасный вывод, Блейн не мог допустить, чтобы с появлением этой женщины пошли прахом все его планы. Он просто был вынужден быть беспощадным по отношению к ней в полном соответствии с собственным характером.

А Амалия, подозревая его в совершении преступления и гонимая страхом, каждый день ходила к озеру, желая убедиться, что тело не всплыло…

В этот день опять приезжали сержант полиции Коллинс и молодой констебль. Они долго пробыли у озера, шагая по берегу взад и вперед и исследуя почву и шаткие сваи пристани.

Проходя как-то мимо библиотеки, Сара заметила сквозь полуоткрытую дверь Блейна, стоявшего у окна и наблюдавшего за процедурой у озера. Его фигура выражала абсолютную сосредоточенность и внимание. Интересно, что выражало его лицо? Тревогу? Страх?