Похоже было, что ей понадобится все ее незаурядное умение держать себя в руках и всегда казаться холодной и спокойной. Глядя, как она с вежливой улыбкой слушает голливудского режиссера, незнакомый человек подумал бы, что эта привлекательная, безупречно одетая и причесанная женщина, лет тридцати пяти и никак не более, всегда хорошо владеет собой.

Только на самом деле ей было сорок шесть, и она боялась, что Рэй Парнелл заметит, как под тонкой шелковой блузкой у нее бешено бьется сердце.

– Ты ничего не ответила, – поторопил ее Рэй, а взгляд его карих глаз снова напомнил, будто она нуждалась в напоминаниях, что этот человек не всегда был ей чужим.

Она старалась говорить весело и непринужденно:

– Но, Рэй, твое предложение лишило меня дара речи.

– Уж чем-чем, а бессловесностью ты никогда не отличалась, – ответил он, подделываясь под ее тон. Но его глаза говорили совсем другое, и она вспомнила, каким настойчивым он мог быть.

Усилием воли она заставила себя не двигаться. Нельзя было допустить, чтобы руки начали теребить воротничок или накручивать на палец прядь волос. Нет, руки Фэй, грациозно сложенные, по-прежнему спокойно лежали на коленях. Она двадцать лет играла роль идеальной хозяйки дома для взыскательного мужа, и привычка ее не подвела. Она прекрасно умела говорить и делать одно, а думать и чувствовать совсем другое.

Фэй позволила себе улыбнуться, как улыбнулась бы любому известному режиссеру, – вежливо и тепло, но отстраненно.

– Рэй, безусловно, твое предложение мне льстит, но надо трезво смотреть на вещи. Я не играла целых двадцать лет. Это на велосипед можно сесть и поехать после такого перерыва.

– Неужели? – Он явно поддразнивал ее, а в глубоком голосе послышались хорошо знакомые мягкие нотки. Вдруг она отчетливо осознала, что теперь у нее на руке нет обручального кольца, и только белая полоска осталась от него на загорелом пальце.

– Есть и еще кое-что, – проговорила она, тут же пожалела об этом и замялась, но Рэй уже догадался.

– Почему именно ты? Почему Фэй Макбейн в роли Карлотты Фитцджеральд? – Он усмехнулся, взял со стола газету с какой-то рекламой и сделал вид, будто читает колонку, посвященную свежим голливудским сплетням: – Беспрецедентный шаг! Рэй Парнелл пригласил Фэй Макбейн на главную роль в мини-сериале по бестселлеру «Дочь сенатора». Его коллеги поражены этим выбором и задаются вопросом, не спятил ли известный режиссер.

– Конечно, спятил, – с облегчением заметила Фэй, обрадовавшись, что он не коснулся щекотливой темы, и подхватила игру: – Мисс Макбейн получила известность благодаря невразумительному сериалу для подростков, в котором она снималась более двух десятилетий назад…

– Эй, что значит «невразумительному»? Поосторожнее, миледи. Кажется, я припоминаю, что имел некоторое отношение к этой киноэпопее.

Она ответила искренней улыбкой. Рэй всегда умел посмеяться над собой, что в Голливуде встречается довольно редко.

– А правда, как ты объяснишь, почему пригласил меня на такую ответственную роль? Судя по тому, что я слышала о книге… – Она осеклась, потому что эта фраза вела прямиком на очередное минное поле. Она не читала книгу, но ее читала дочь, Кейси, а Фэй совсем не хотелось говорить здесь, в офисе Рэя Парнелла, ни о ком и ни о чем, связанном с ее неудачным браком.

– Как объясню? Во-первых, я режиссер и могу приглашать кого захочу. А во-вторых, у тебя огромный актерский потенциал и несомненный талант, а это большая редкость. Может, это и не то же самое, что сесть на велосипед, но, Фэй, талант не пропадает бесследно.

Она помолчала и наконец ответила:

– Мне надо прочесть книгу.

Рэй тут же вскочил с места и подошел к огромному книжному шкафу, забитому сценариями и книгами. Ни у одного из режиссеров, с которыми ей приходилось общаться, не было такого офиса, как у Рэя, – в нем царил уютный, почти домашний беспорядок. Здесь не было ни бесценных произведений искусства, ни французской мебели восемнадцатого века, словом – ничего, назойливо подчеркивающего преуспеяние. Стены комнаты оживляли только кадры из его любимых фильмов, и Фэй с радостью заметила, что среди них нет ни «Ночных прогулок в бикини», ни «Ужасов у моря».

– Вот, – сказал он, протягивая ей экземпляр «Дочери сенатора». – Сначала прочти роман, а потом я дам тебе сценарий. Мне кажется, Джерри Нейгл и Лен Брок неплохо поработали.

Она взяла книгу, и на мгновение их пальцы соприкоснулись. «Такие крупные руки выглядели бы неуклюжими, даже грубыми у другого человека, но руки Рэя казались изящными, когда он жестикулировал, и были нежными, когда… Прекрати!»

Фэй встала.

– Я должна как следует все обдумать, – сказала она.

– Слишком много думать опасно, – заметил Рэй. – Можно додуматься Бог знает до чего.

Она с подозрением взглянула на него, но, казалось, он не вложил в свои слова никакого двойного смысла. Светло-карие глаза Рэя потемнели, и она вспомнила, когда и почему это обычно случалось – когда ему чего-нибудь очень хотелось и он боялся, что может этого не получить. «Осторожнее, Фэй, – сказала она себе, – не воображай драмы там, где ее нет».

– Постараюсь, чтобы этого не случилось, – холодно ответила она и, только уже садясь в машину, поняла, как нелепо это прозвучало. Так, будто она снова превратилась в миссис Кэл Карузо, а ведь все это время в офисе Рэя она вела себя как Фэй Макбейн.

А кто же она на самом деле? Наверняка уже не миссис Кэл Карузо, и слава Богу! А кто такая Фэй Макбейн? Фэй Макбейн была девушкой, выросшей на Среднем Западе, провинциальной красавицей, продемонстрировавшей некоторые актерские способности в постановках университетского театра, пока некий ценитель талантов не убедил эту девушку поехать в Голливуд. Сейчас она уже не была юной девушкой и была ничьей женой, и перспектива жить, как ей хочется, после двадцати лет замужества ее весьма радовала. И почему должно было случиться так, что ее прошлое вдруг материализовалось в образе Рэя Парнелла с его нелепым предложением?

Ее подхватил поток транспорта, как обычно, совершавшего великие миграции по дорогам Лос-Анджелеса. Воспользовавшись вынужденной остановкой, Фэй сняла темные очки и стала придирчиво изучать свое лицо в безжалостном солнечном свете. Она с одобрением отметила высокие скулы, четкий овал лица и карие глаза с поволокой. Нос у нее был прекрасной формы от рождения, а вот над подбородком лет пять назад пришлось поработать хирургу-косметологу. Удивительно, но губы у нее все еще оставались полными и гладкими, можно было обойтись без инъекций коллагена. Она носила каре до плеч, а пышные волосы красила в естественный золотисто-каштановый цвет.

«Да, – подумала она, – ложная скромность ни к чему. Я все еще вполне привлекательная женщина. В любом другом месте даже сошла бы за красивую женщину, но не здесь, где красотки кишмя кишат. Здесь в цене молодость, но уж чего-чего, а молодости не вернуть». Машины наконец тронулись, и она нетерпеливым жестом надела очки. Ее раздражала необходимость постоянно беспокоиться о том, как она выглядит, особенно теперь, когда она рассталась с ролью жены преуспевающего человека. С какой стати понадобилось Рэю снова появляться в ее жизни и заставлять думать о том, как она будет выглядеть в крупных планах?

Только некоторое время спустя она позволила себе вернуться к тому, что мелькнуло у нее в голове во время разговора с Рэем. Она подумала о голливудских сплетнях. Пригласить сниматься актрису, не появлявшуюся на экране двадцать лет… Наверное, все эти годы между ними что-то было. Кажется, она собиралась выйти за него, пока не познакомилась с Кэлом…

Был уже поздний вечер, когда Фэй подъехала к дому, который она снимала в районе Санта-Моника. Кейси посмеивалась над новым жилищем матери и часто говорила, что оно целиком уместилось бы в кухне особняка, который Фэй считала домом в течение двадцати лет. Здесь не было ни джакузи, ни бассейна, ни помещения для личного шофера над гаражом. Но зато здесь не было и Кэла Карузо.