— Она вышла на несколько минут, — объяснила девушка.

— Тяжелый день? — спросила Джин.

Та с улыбкой покачала головой.

— Нет, не очень. Миссис Лойер чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы устраивать новые сенсации.

Джин забрала ведомости и списки пациентов. Прочитав, что молодая никарагуанка выписалась сегодня утром, она подумала, что за эту женщину можно не беспокоиться. У нее есть разумный и любящий муж, и вместе они справятся с любыми проблемами.

Пациентка-мексиканка увидела Джин и подозвала ее к себе.

— Это замечательная идея — собрать вместе матерей из латиноамериканских стран, — сказала она.

Миссис Мексика, как называла ее про себя Джин, заметно отличалась от других пациенток по уровню благосостояния — на ней был вышитый шелковый пеньюар, плечи прикрывала накидка из ангорской шерсти, на пухлых пальчиках поблескивали бриллианты, а шею и запястья украшали массивные золотые цепи.

— Мы могли общаться между собой и обсуждать наши обычаи, — продолжила та. — Но необходимо организовать сауну и решить вопрос с захоронением последа.

Джин тяжело вздохнула. Ей был известен обычай посыпать солью и закапывать в землю послед, чтобы обеспечить младенцу счастливую и спокойную жизнь. Но она не стала упоминать об этом в своем проекте, потому что не видела возможности решить проблему.

Поэтому, проигнорировав пожелание мексиканки, она начала объяснять сущность проекта нового блока.

— В итоге мы сможем предложить пациенткам гораздо больше, чем возможность общаться между собой, — подытожила она.

— Мне так понравилась эта идея, что захотелось помочь вам, — сказала женщина. — Скажите мне, сколько это будет стоить, и я оплачу расходы.

Джин почувствовала, что у нее в буквальном смысле отвисла челюсть.

— Дело не только в деньгах, нужно еще получить разрешение руководства, — попыталась объяснить она, но мексиканка отмела все ее возражения.

— Так решите этот вопрос! — заявила она безапелляционным тоном. — Я буду здесь до среды, сообщите мне результат.

Джин промямлила что-то невразумительное, коротко переговорила с остальными женщинами и удалилась. Очевидно, миссис Мексика привыкла, что все ее приказы беспрекословно исполняются. Что ж, если она хочет дать больнице деньги, Джин должна найти наилучший способ их применения. Может быть, хотя бы сауна станет реальностью!

Вернувшись в свой кабинет, она нашла в телефонном справочнике три фирмы, занимающиеся поставкой саун, и попыталась дозвониться туда, но везде уже было закрыто. Джин взглянула на часы и начала торопливо собираться. Детский сад работал круглосуточно, но София считала, что в пять часов уже пора идти домой, и начинала выражать недовольство, если мать задерживалась.

Слушая ее веселое щебетание, Джин порадовалась, что неожиданное предложение мексиканки отвлекло ее мысли от Майка. Но ненадолго. Они успели сделать лишь несколько шагов, как он появился перед ними на дорожке. София радостно схватила его за руку и принялась подпрыгивать и раскачиваться, но резкое замечание матери заставило ее отказаться от этой забавы.

Девочка без умолку болтала с Майком, и Джин воспользовалась этим, чтобы немного прийти в себя. Ее гнев не утих, но этот мужчина пробуждал в ней столько других эмоций, что она чувствовала себя, как заряженная частица в электромагнитном поле.

— Так вы придете? — спросила София Майка.

О чем это она, удивленно спросила себя Джин. Куда это ее дочь приглашает его?

— Это может не понравиться твоей маме, — негромко заметил он, искоса взглянув на Джин.

Она нахмурилась, пытаясь сообразить, в чем дело, но девочка ответила за нее.

— Мама никогда не возражает, когда к нам приходят гости и остаются на ужин. Бетти часто заходит — просто по дороге или когда ей надо заниматься, а у нее дома слишком шумно. Но сегодня она не придет, потому что идет на концерт рок-музыки.

В другой ситуации сообщение о том, что тихоня Бетти идет на рок-концерт, удивило бы Джин, но сейчас она была потрясена другим.

София пригласила Майка на ужин! Сегодня!

— Джин?

По крайней мере, он не намерен идти, не получив приглашения от нее. Это уже хорошо.

— Мама, пожалуйста, скажи «да»!

Джин взглянула в прекрасные незрячие глаза дочери и поняла, что не сможет разочаровать ребенка.

— Конечно, ты можешь зайти, — холодно сказала она, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало и намека на гостеприимство.

В морозилке есть куриные шницели — любимое блюдо Софии. Надо будет сразу же вынуть их. Сердце гулко билось в груди, и Джин попыталась сосредоточиться на мыслях о приготовлении ужина. Лучше уж думать о меню, чем о том, что весь этот вечер ей предстоит провести вместе с Майком.

Он был идеальным гостем. Поиграл с Софией, дав Джин возможность спокойно заняться ужином. За столом резал для девочки шницель и ненавязчиво пододвигал кусочки под ее вилку. Пока Джин купала дочь, вымыл посуду, потом охотно уступил просьбам Софии почитать ей перед сном.

Джин сварила кофе. Она не хотела, чтобы Майк задерживался, но была так возбуждена, что ей нужно было занять чем-то руки и мозг. Он проник в ее дом исподволь и сразу же без усилий завоевал его пространство. Стоило ей закрыть глаза, и она видела, как он, сидя на полу, ласково направляет руки Софии, помогает складывать кубики и пододвигает игрушки. Воспоминание о счастливом смехе ребенка заставило ее забыть о прошлом, о своих обидах и гневе.

— Она ждет, чтобы ты поцеловала ее перед сном.

Голос Майка пробудил Джин от грез.

— Сейчас я поднимусь к ней, — торопливо пробормотала она, понимая, — может быть, слишком поздно? — что ее гнев был попыткой защититься от его магнетического обаяния.

— Ну, Джин?

Он сидел в гостиной, держа в руках чашку кофе.

— Что, Майк?

— Чем была вызвана эта сегодняшняя вспышка ярости?

Его голос звучал спокойно и безжалостно.

Джин почувствовала, что искра гнева снова вспыхнула в ней, и помедлила с ответом, надеясь, что из нее разгорится пламя. Она налила себе кофе и села напротив Майка. Гостиная, достаточно просторная для двоих, сейчас казалась тесной.

— Тем, что ты сказал мне на прошлой неделе. «У меня были свои причины». Так вот, сегодня я была в архиве. И видела твою историю болезни.

— Это конфиденциальная информация, Джин.

Легкий упрек в его голосе окончательно вывел ее из себя.

— Ну, так доложи обо мне начальству! Пусть меня уволят! — разъярилась она. — Так какие причины были у тебя, Майк? То, что ты станешь калекой? За кого ты меня принимал? Я любила тебя, Майк, а ты отверг меня из-за своей дурацкой гордости. Потому что все дело было в этом! Ты не мог смириться со своим несовершенством. Тогда я слишком сильно любила тебя, но сейчас я тебя ненавижу.

Кофе выплеснулся на ее дрожащие пальцы. Она поставила чашку на стол и полезла в карман за носовым платком, отчаянно моргая, чтобы сдержать слезы.

— Я сделал это вовсе не из гордости, Джин, — прозвучали в тишине его слова. — У меня было много причин, но только не эта.

Она наконец нашла носовой платок, вытерла пальцы, потом высморкалась и шмыгнула носом, глотая слезы.

— Ну, продолжай! — сердито выпалила она. — Из-за чего же тогда?

Майк поставил свою чашку на край стола и наклонился вперед. Но Джин решительно откинулась на спинку кресла, чтобы избежать соблазна протянуть руку и дотронуться до него.

— Из-за тебя, — негромко сказал он. — Из-за тебя и твоей чертовой независимости! Я в жизни не встречал никого, кто бы так упрямо стремился к самостоятельности. Ты отказывалась принимать помощь от друзей и, что хуже всего, — от меня, человека, которого, как ты утверждаешь, любила!

Он поднял голову, и Джин увидела в его глазах боль и обиду, такие знакомые ей по собственным ощущениям.

— Ты понимаешь, что я почувствовал, узнав, что возможно никогда не буду ходить? Когда понял, что мне придется зависеть от кого-то всю оставшуюся жизнь? А если бы мы остались вместе, я попал бы в зависимость от тебя — самого независимого существа в мире. Это нелегко, Джин, поверь мне!