Мистер и миссис Мартин сидели около кроватки сына и неотрывно смотрели на малыша. Их взгляды были полны тревоги, отчаяния и страха.

— Здравствуйте, меня зовут Джин Мортон. Я здесь работаю. Моя дочь тоже родилась раньше срока. Она была такая же маленькая, как ваш малыш. Сейчас ей пять лет, и она достигла нормальных показателей в речевых и двигательных навыках. Конечно, она все еще физически слаба для своего возраста, но в остальном опережает большинство своих сверстников.

Родители малыша посмотрели на Джин. Они держались за руки, словно это могло помочь им.

— Авария была такой незначительной, — сказала женщина. — Теда отвлекла собака. Наш автомобиль только слегка стукнулся о бампер впереди идущей машины. Нам даже не придется его ремонтировать.

Джин поняла, что они оба испытывают чувство вины, и поспешила успокоить их.

— Я не медик, но знаю, что причиной ваших преждевременных родов могло стать все, что угодно. Конечно, авария сыграла свою роль, но это не означает, что вы в чем-то виноваты. Сейчас для вас обоих важно сосредоточиться на другом. Вы собираетесь кормить малыша грудью? Тогда пора начинать сцеживать молоко.

Лицо женщины немного просветлело, но ее муж все еще выглядел подавленным.

— Конечно, сейчас ваш мальчик еще слишком слаб, чтобы прикладывать его к груди. Кожа у него такая тонкая, что любое неосторожное прикосновение может повредить кровеносные сосуды. Его поместили в это гнездышко, чтобы помочь ему дышать и сохранять тепло, — показала Джин на кювезу. — Недоношенные дети не успевают нагулять жировую прослойку, поэтому для них опасно переохлаждение.

Взгляд мужчины стал более уверенным, и Джин облегченно вздохнула. Она прекрасно понимала, что медсестрам некогда подолгу беседовать с родителями. Это было одной из причин, по которой она сама решила поговорить с ними и подбодрить их, пока недостаток знаний и чувство вины не выстроили барьер между ними и ребенком.

— Кто-нибудь из ассоциации помощи недоношенным детям зайдет сюда сегодня вечером, — добавила она. — Они помогут вам, потому что сами, как и я, прошли через все это.

Миссис Мартин слабо улыбнулась.

— Спасибо, что немного успокоили нас, — негромко сказала она. — Пожалуй, я пойду в свою палату. Может быть, мне удастся немного поспать.

Джин наблюдала, как муж помогал ей подняться на ноги. Наверное, женщине легче перенести все это, когда ей есть на кого опереться, вздохнула она про себя, вспоминая, как рожала Софию в большой городской больнице чужого южного города, где медсестры были так заняты, что практически не обращали на нее внимания. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения!

При мысли о дочери, играющей сейчас внизу, она невольно улыбнулась и поспешила в детский сад.

Они шли домой, держась за руки, и София показывала на цветы и деревья так, словно видела их не хуже самой Джин.

— А сейчас мы рядом с лебедями, — объявила она. — Они плавают?

— Плавают, — успокоила ее Джин, вспомнив, как дочь пугалась их шипения в период, когда они высиживали птенцов. — А их малыши плывут следом за родителями. Они начали обрастать белыми перьями и выглядят сейчас не слишком симпатично.

— Как гадкий утенок из сказки, — прыснула София.

Они свернули в тенистую аллею и пошли вдоль края дорожки так, чтобы девочка могла протянуть руку и дотронуться до каждого дерева. Джин спрашивала себя, считает ли дочь шаги, потому что София всегда знала, в какой момент протянуть руку, чтобы дотронуться до гладкого ствола. Это было еще одним проявлением сверхчувствительного восприятия, которое развилось у девочки как компенсация полной слепоты. Джин очень заинтересовало это явление. Она надеялась, что когда-нибудь сможет поработать с незрячими детьми и выяснить, можно ли тренировать их восприятие так же, как другие навыки.

Ей столько всего хотелось сделать — когда-нибудь! Настанет ли это время? Вряд ли. Всю свою взрослую жизнь она боролась за то, чтобы выжить. Будет ли у нее возможность завершить учебу и получить диплом? Или провести исследование по развитию органов чувств у незрячих детей? Или хотя бы написать статью о женщинах-иммигрантках, которые рожают детей в чуждом им мире?

У Майка есть деньги! Эта мысль незаметно пробилась в ее сознание. Конечно, она никогда не взяла бы их для себя. Но для Софии… Ее сердце забилось быстрее, но, едва она вспомнила прошлое, снова замерло. Нет, она не может рисковать!

Джин с сожалением вздохнула.

— Ты устала, мама? — спросила София.

Джин с улыбкой посмотрела на дочь и сжала ее пальчики.

— Нет, солнышко, — ответила она. — Просто размечталась.

Настойчивые звонки телефона пробудили Джин от глубокого сна. Сняв трубку, она посмотрела затуманенным взглядом на часы рядом с кроватью. Половина десятого! Наверное, она заснула в тот самый момент, когда выключила свет. Это было десять минут назад.

— Алло!

Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал бодро, смущенная тем, что ее застали в постели в такой ранний час. Это все из-за Софии! Ее дочь с рождения была ранней пташкой, и теперь Джин всегда просыпалась в пять утра.

— Это Майк, Джин. Извини, что беспокою тебя дома, но я только что вернулся к себе в кабинет, и мне необходимо поговорить с кем-нибудь. К счастью, в списке наиболее важных телефонов, который оставил мой предшественник, твой номер стоит самым первым.

— Что-то случилось?

Сердце гулко забилось у нее в груди — то ли предчувствуя неприятности на работе, то ли реагируя на голос Майка. В ту пору, когда они были любовниками и друзьями, он каждый вечер звонил ей, чтобы пожелать спокойной ночи и сказать: «Я люблю тебя, Джин!»

— Ничего особенного, — хрипло ответил он. — Если не считать настойчивого желания миссис Лойер, чтобы при родах присутствовала целая съемочная группа. Но Юджин Пауэлл потребовал, чтобы остался только один оператор, и приказал охранникам выпроводить остальных. Затем возникла потасовка в детской палате, куда проник один из фотографов, и Олдену даже пришлось пригрозить ему пистолетом.

— Этого не может быть, — запротестовала Джин, едва сдерживая смех, — у охранников нет оружия!

Она закрыла глаза и попыталась представить мужчин в униформе, которые каждый день дежурили в больнице. Но перед глазами встало лицо Майка, постаревшее по сравнению с истершимся образом из ее воспоминаний.

— На самом деле, я выяснил, что некоторые из них вооружены. Но в данном случае это был карманный фонарик. Просто он выглядел, как пистолет.

— Надеюсь, теперь все будет спокойно?

— Я тоже надеюсь. Охрана стоит в главном фойе и у пожарных выходов, а всех, кто поднимается на пятый этаж, проверяют сразу при выходе из лифта. Но это все равно не поможет, Джин! Неизбежно кто-нибудь из тех, кто приходит навещать других пациенток, попытается проскользнуть в детскую и сделать хоть какой-нибудь снимок. После того, как миссис Лойер объявила по радио, что у нее начались родовые схватки, половина журналистов штата буквально осаждает больницу, не говоря уж об обычных зеваках и любителях острых ощущений. Большинство из них прибыли еще до того, как поступила сама пациентка.

— Неужели она сказала об этом по радио? — недоверчиво откликнулась Джин. — Я знаю, что после того, как у нее была установлена многоплодная беременность, она устроила из этого грандиозный спектакль, к большому неудовольствию доктора Пауэлла. Но зайти так далеко?!

— Представь себе, — язвительно усмехнулся Майк. — Она сама позвонила на местную радиостанцию. Ты, наверное, видела толпу людей, которая собралась около больницы. Я хотел пойти подышать свежим воздухом, но, увидев дюжину репортеров, дежурящих у входа, предпочел вернуться обратно.

— Я вышла через боковой выход, — пояснила Джин. — Тебе повезло, что ты живешь в здании клиники. Пресса любит фотографировать врачей. Доктору Пауэллу придется пробираться через их строй.

— Вовсе нет, — весело сказал Майк, — он выбрался тайком в машине «скорой помощи». Говорит, что однажды фотограф поймал его в тот момент, когда он зевнул, и на следующий день он увидел свое лицо с широко открытым, как у пойманной рыбы, ртом на первой полосе газеты. — Джин рассмеялась, вспомнив эту фотографию. — Ну? — произнес он.