— Я составил список и вызвал всех друзей Йонаса, — повторил Остерман. — Кто ими займется?

— Вы и фрау Фахингер, — решил Боденштайн. — Спросите, где они были в вечер, когда умер Паули, и вечером в понедельник. Не скрывайте, почему мы ищем у них следы укусов. Кроме того, я хочу знать, о чем спорили Лукас и Йонас. Фрау Кирххоф, поговорите еще раз с Лукасом. Вдруг он сможет найти в компьютере Йонаса эти е-мейлы.

Пия кивнула, хотя ей было не по себе при мысли, что придется встречаться с Лукасом после сегодняшнего ночного кошмара.

— И кстати, что там за история, из-за которой Паули угрожал своему старому приятелю Зибенлисту?

Об этом Пия начисто позабыла!

— Дело лежит у меня на столе, — сказала она и поспешила за пайкой.

— Нет ли от опрошенных каких-нибудь сведений, которыми мы могли бы руководствоваться? — осведомился Боденштайн у своих сотрудников.

Все дружно покачали головами.

— В среду вечером был матч наших с поляками, — сказала Катрин Фахингер. — Так что все сидели перед телевизорами, и, к сожалению, вообще никто ничего сказать не может.

Пия вернулась и принесла папку.

— 17 августа 1982 года сообщалось о смертельном случае во время вечеринки, — прочитала она. — Девушка по имени Марион Ремер впала в кому из-за употребления слишком большого количества коктейлей и умерла по дороге в больницу от шока. Было проведено расследование на предмет выявления убийства по неосторожности, своевременного неоказания помощи и умышленного нанесения вреда здоровью, среди подозреваемых находился также и Штефан Зибенлист. Но из-за отсутствия доказательств до обвинения не дошло и дело закрыли, объявив несчастным случаем.

Между бровями Боденштайна пролегла глубокая складка.

— Принимайтесь за работу, встретимся после обеда. Фрау Кирххоф, зайдите ко мне в кабинет!

Все встали и разошлись, а Пия проследовала за шефом с нехорошим предчувствием. Боденштайн закрыл за собой дверь и обратился к ней:

— Когда вы прочитали дело? — сухо спросил он.

— Когда оно пришло, — ответила Пия, которая никак не могла взять в толк, что случилось с шефом.

— И при прочтении вас ничто не удивило?

— Н-нет…

Боденштайн обошел стол и уселся за него.

— Думаю, вы просто отвлеклись из-за убийства Йонаса Бока, — сухо заметил он. — Погибшую девушку звали Марион Ремер. Штефан Зибенлист женился на Барбаре Ремер, и, если мне не изменяет память, он говорил, что это случилось в начале восьмидесятых. На наследнице «Мебельного дома Ремера». Возможно, девушки были родственницами?

Пия покраснела. Она действительно упустила это из виду.

— Я и впрямь промахнулась, — призналась она. — Простите. Сейчас же поеду к Зибенлисту.

— Да, пожалуйста, — холодно ответил Боденштайн. — Я понимаю, что у вас много работы, но, когда речь идет о человеке, у которого на момент убийства нет алиби, вы могли бы быть повнимательнее.

— Да, шеф, — тихо согласилась Пия.

— Спросите Зибенлиста насчет алиби. — Боденштайн поднял трубку, чтобы позвонить Козиме. — Если он не добавит ничего нового, арестуйте его.

Пия кивнула, но не спешила уходить. Она не верила, что Зибенлист убил Паули, а потом увез тело. Ей казалось, что для этого больше подходит Матиас Шварц. Собаки Паули знали его, поскольку он часто бывал у Эстер Шмит, и потому не тронули. Да и с транспортировкой у Шварца никаких проблем возникнуть не могло.

— Еще что-то? — нетерпеливо спросил Боденштайн.

— Ничего, — сказала Пия и вышла.

Но она не сразу отправилась в Келькхайм, а сначала села за компьютер и поискала в архивах газет за 1982 год сообщение о смертельном случае. Ей повезло — у «Обозрения Таунуса» существовали электронные архивы вплоть до 1973 года.

— Что от тебя хотел шеф? — поинтересовался Остерман.

— Я кое-что проглядела, — ответила Пия, благодарная за то, что Боденштайн, по крайней мере, не стал перед всей командой ставить на вид ее промах. Тем не менее его тон задевал. Она распечатала газетную статью и как раз читала ее, когда в кабинет заглянул Боденштайн с мрачным выражением на лице.

— Вы еще здесь? — сердито сказал он.

Ни слова не говоря, Пия подхватила сумку, сунула в нее распечатку статьи и молча прошла мимо Боденштайна. Она знала, что шеф беспокоится за жену, но это еще не повод срывать дурное настроение на сотрудниках.

Штефан Зибенлист совсем не обрадовался, увидев Пию в демонстрационном зале своего мебельного предприятия.

— У меня совсем мало времени, — сказал он, натянуто улыбаясь.

Вспомнив о его влажном рукопожатии, она ограничилась формальным приветствием.

— У меня тоже. Не будем тянуть. Я ознакомилась с делом о несчастном случае в 1982 году и…

— Не здесь! — прервал ее Зибенлист. — Пройдемте в мой кабинет.

Пия проследовала за ним в маленькую тесную комнатку рядом с отделом кухонь. Он закрыл дверь и оказался совсем рядом Пией.

— Почему вы нам не сказали, что девушка, которая тогда умерла, была вашей свояченицей? — Пия сразу начала с главного вопроса, потому что хотела побыстрее разделаться с этим разговором. Она не знала почему, но присутствие Зибенлиста вызывало у нее физическое неприятие.

— А какое это имеет значение? — Зибенлист заморгал водянистыми глазами. — Это был несчастный случай.

— Марион была старшей сестрой вашей жены, — ответила Пия. — Она была помолвлена и вместе с мужем должна была унаследовать мебельный магазин.

— Что вы хотите сказать?

— Смерть вашей свояченицы очень выгодно сказалась на том, как сложилось основное дело вашей жизни. — Пия посмотрела ему прямо в глаза.

— Чепуха, — ответил Зибенлист. — Против меня не было ни обвинения, ни процесса. Я ничего не совершал. В чем дело?

Пия терпеть не могла, когда собеседник избегал смотреть ей в глаза, а тут еще внезапно опять ощутила собственную беспомощность в присутствии превосходящего ее силой мужчины.

— Я скажу вам, что думаю. — Ей удалось сохранить внешнее хладнокровие. — Паули знал, как тогда все произошло, а вы боялись, что всплывет правда, которую вы скрывали двадцать четыре года. Поэтому вы убили единственного, кто ее знал.

Зибенлист нервно облизнул пересохшие толстые губы.

— Марион впала в кому, выпив два коктейля. Вы знали, что у нее диабет, но тем не менее сократили ее шансы выжить, не сказав врачу «Скорой», что случилось. Марион умерла. Ваша жена унаследовала мебельное предприятие, а вы его возглавили.

— Вы не сможете этого доказать, — сказал Зибенлист. — И вы не можете сделать из этой старой истории мотив убийства.

— Разве? Вы злились на Паули, боялись за свою репутацию, плюс вас у него видели. И в тот вечер у вас нет никакого алиби. — Пия пожала плечами. — Этого хватит для приказа о задержании. А если мы еще что-нибудь накопаем, то, глядишь, узнаем что-то новенькое о том, насколько вы невиновны. Неоказание помощи уже само по себе преступление.

— Но это все дела давно минувших дней.

— С юридической точки зрения — да. — Пия достала мобильник, чтобы вызвать патрульную машину. — Но семья вашей жены может решить иначе. У вас есть адвокат? Лучше будет, если вы попросите его подъехать в комиссариат. Я вас сейчас арестую.

Тут он понял, что Пия говорит абсолютно серьезно.

— Но вы же не можете вывести меня на глазах у моих сотрудников и посетителей? — воскликнул он. — Знаете, что это означает? Завтра весь Келькхайм узнает, что меня подозревают в убийстве!

— Предоставьте мне алиби на вечер вторника и припомните, что произошло на самом деле 24 года назад, — сказала Пия. — И тогда вы сможете спокойно продавать кровати и кухонные столы до конца дней своих.

— Я не дам вам разрушить то, что с таким трудом построил, из-за этой старой истории!

Глаза Зибенлиста угрожающе блеснули. Пия уже подумала, что сейчас он нападет на нее и придушит. Но тут он вдруг прижал руку к груди и пошатнулся. Потом ослабил узел галстука и оперся руками о стол.