– О'кей, – произнес Филипс, уже двинувшись обратно через предоперационное помещение. – Когда Маннергейму потребуются локализационные снимки, звоните прямо мне в кабинет. Это сэкономит несколько минут.

На обратном пути Мартин вспомнил, что нужно еще побриться, и направился в комнату отдыха хирургов. В 8.10 она была почти пустынна, поскольку операции, начавшиеся в 7.30, были в самом разгаре, а до следующих оставалось еще довольно много времени. Лишь один хирург разговаривал по телефону со своим биржевым маклером и рассеянно почесывался. Филипс прошел в раздевалку и покрутил цифровой замок узкого шкафчика, оставленного в его пользовании стариком Тони, который занимался хозяйством хирургического отделения.

Не успел Филипс как следует намылить лицо, как его заставил вздрогнуть сигнал аппарата персонального вызова. Он и не подозревал, как напряжены у него нервы. Мартин взял трубку висящего на стене телефона, стараясь не касаться ею крема. Вызывала Хелен Уокер, его секретарша – она сообщила, что Вильям Майклз появился и ждет его в кабинете.

Филипс взялся за бритье с новой энергией. На него вновь нахлынуло возбуждение по поводу обещанного Вильямом сюрприза. Он протер лицо одеколоном и натянул свое длинное белое пальто. Проходя через комнату отдыха, он обратил внимание, что хирург все еще разговаривает со своим брокером.

На подходе к кабинету Мартин уже почти бежал. Хелен Уокер испуганно подняла голову от машинки, когда мимо пронеслась стремительная фигура шефа. Она привстала и потянулась за кипой писем и телефонных сообщений, но передумала, когда дверь кабинета Филипса захлопнулась. Пожав плечами, она продолжила печатание.

Филипс, тяжело дыша, привалился к двери. Майклз рассеянно листал один из радиологических журналов Филипса.

– Ну? – проговорил Филипс возбужденно. На Майклзе был обычный, плохо на нем сидящий, слегка поношенный твидовый пиджак, который он купил во время учебы на третьем курсе МТИ. В свои тридцать он выглядел двадцатилетним; у него были такие светлые волосы, что рядом с ним Филипс казался шатеном. Он улыбнулся, при этом его небольшой рот выразил озорное удовлетворение, а бледно-голубые глаза заблестели.

– Что такое? – поинтересовался он и сделал вид, что вновь углубляется в журнал.

– Перестань, – ответил Филипс, – я знаю, ты просто хочешь поиграть у меня на нервах. Беда в том, что тебе это хорошо удалось.

– Не знаю, что… – начал Майклз, но продолжить не смог. Одним быстрым движением Филипс пересек комнату и вырвал у него журнал.

– Не валяй дурака, – произнес Филипс. – Ты знал, что, сказав Хелен о сюрпризе, сведешь меня с ума. Я почти готов был позвонить тебе прошлой ночью в четыре часа. Теперь жалею, что не позвонил. Думаю, ты этого заслуживаешь.

– Ах да, сюрприз, – поддразнил Майклз. – Чуть было не забыл. – Он нагнулся и стал рыться в кейсе. Через минуту он извлек небольшой сверток в темно-зеленой бумаге, перевязанный толстой желтой тесьмой.

У Мартина вытянулось лицо.

– Что это такое?

Он ожидал увидеть листы бумаги, скорее всего машинные распечатки, отражающие какой-то успех в их исследовании. Никакого подарка в обычном смысле он не предполагал.

– Это сюрприз, – сказал Майклз, протягивая сверток Филипсу.

Филипс вновь обратил взгляд на подарок. Его разочарование было столь острым, что почти обратилось в злость.

– Какого черта ты вздумал покупать мне подарок?

– Потому что ты такой отличный партнер по исследованию, – ответил тот, все еще протягивая сверток. – На, держи.

Филипс подставил руку. Он уже оправился от шока и устыдился своей реакции. Что бы он ни ощущал, ему не хотелось обижать Майклза. В конце концов, это красивый жест.

Филипс поблагодарил, прикидывая при этом вес свертка. Сверток был легкий, длиной сантиметров десять и толщиной два с половиной.

– Ты не собираешься его открывать? – поинтересовался Майклз.

– Собираюсь, – ответил Филипс, внимательно посмотрев в лицо Майклза. Покупка подарка так не вязалась с личностью этого гениального мальчишки из отделения вычислительной техники. И не потому, что он не был дружелюбен и щедр. Просто он был так погружен в свои исследования, что обычно забывал о вежливых условностях. По существу, за четыре года совместной работы Филипс ни разу не встречался с Майклзом в неслужебной обстановке и считал, что его потрясающий мозг никогда не перестает работать. Помимо всего прочего, именно ему в двадцать шесть лет было предложено возглавить вновь созданный в университете отдел искусственного интеллекта. В МТИ он стал доктором философии, когда ему было всего девятнадцать.

– Давай, – произнес Майклз с нетерпением.

Филипс снял тесьму и церемонно опустил ее в завалы на своем столе. За ней последовала темно-зеленая бумага. Под бумагой оказалась черная коробка.

– В этом есть некий символ.

– Вот как?

– Да, продолжал Майклз. – Знаешь, как в психологии рассматривают мозг – как черный ящик. Теперь тебе надо заглянуть вовнутрь.

Филипс робко улыбнулся. Он не понял, о чем говорит Майклз. Сняв крышку и убрав какую-то тряпицу, он, к своему удивлению, извлек затем кассету, на наклейке которой были указаны «Слухи» Флитвуда Мака.

– Какого черта? – улыбнулся Филипс. Он терялся в догадках, зачем Майклз купил ему запись Флитвуда Мака.

– Еще символ, – пояснил Майклз. – То, что находится внутри, для тебя будет слаще всякой музыки!

Вся головоломка вдруг обрела смысл. Филипс резко раскрыл коробку и вынул кассету. Это не музыкальная запись. Это компьютерная программа.

– И насколько мы продвинулись? – спросил Филипс почти шепотом.

– Здесь все.

– Да нет! – с недоверием вымолвил Филипс.

– Помнишь свой последний материал? Это была сказка. Она решила проблему интерпретации плотности и границ. В этой программе учтено все, что ты включил во все свои карты. Она прочтет любой снимок черепа, если, конечно, ты вложишь ее вон в ту установку. Майклз показал вглубь кабинета Филипса. Там на рабочем столе стояла электрическая установка размером с телевизор. Видно было, что это прототип, а не серийная модель. Передняя стенка сделана из простой нержавеющей стали, из которой торчали болты крепления. В левом верхнем углу видна щель для установки кассеты с программой. Из боковых стенок выходят два электрических шнура: один – к пишущей машинке для ввода и вывода информации, другой – к прямоугольному ящику из нержавеющей стали шириной и длиной больше метра и высотой примерно тридцать сантиметров. В щели на его передней стенке видны ролики для подачи рентгеновских снимков.

– Я этому не верю, – сказал Филипс, опасаясь, что это тоже шутка.

– Мы тоже, – признал Майклз. – Все вдруг как-то сошлось. – Он подошел поближе и похлопал по крышке вычислителя. – Вся проделанная тобой работа по анализу решения задач и распознавания образов в радиологии показала не только необходимость нового оборудования, но и путь его создания. Вот и все.

– Внешне выглядит просто.

– Как и обычно – внешность обманчива. А внутренность этой установки произведет в компьютерном мире революцию.

– Подумать только, как она изменит всю радиологию, если действительно сможет читать снимки!

– Она будет их читать, – сказал Майклз, – но в программе еще могут быть ошибки. Теперь от тебя требуется пропустить через программу как можно больше снимков черепа, которые ты просматривал раньше. Если возникнут проблемы, я думаю, они будут связаны с плохими негативами. Я имею в виду, что программа сочтет снимок нормальным, а в действительности патология есть.

– Это относится и к радиологам.

– Ну, я думаю, программу мы сможем от этого освободить. Это будет зависеть от тебя. Теперь попробуй эту штуку, но сначала включи ее. Думаю, на это способен даже доктор медицины.

– Без сомнения, – откликнулся Филипс, – но, чтобы вставить вилку в розетку, потребуется доктор философии.

– Очень хорошо, – засмеялся Майклз. – Чувство юмора у тебя развивается. Воткнув вилку и включив установку, вставь кассету с программой в центральный блок. Тогда выходной принтер сообщит тебе, когда нужно вложить снимок в лазерный сканер.