Сегодня утром она испытала особую гордость от своих успехов по разведению сахарного тростника. На протяжении многих лет она постоянно увеличивала площади этой культуры благодаря проводимым ею ирригационным работам и рытью каналов. Ее плантации были самыми процветающими во всем районе. Еще "Колдовство" славилось элегантной, доставленной из Франции мебелью, а также множеством отлично вышколенных домашних слуг. Ее знали купцы в Новом Орлеане, как ловкого и хитроумного торговца. Им была известна ее некоторая эксцентричность, так как очень немногие женщины занимались тростником, но все они с радостью стремились заполучить от нее приглашение на организуемые ею вечера и балы, в которых принимали участие все самые богатые семьи.
Увидев, как троица молодых людей, вышла из леса, она сказала себе, что все сделала для Жан-Филиппа и Мелодии, которых она одинаково любила. Но, хотя такая мысль и крепла, она знала, что все это неправда; только одна ее гордость заставила бы ее добиться успеха и без этой любящей, но иногда раздражающей ее парочки. Она сделала для них только одно, — сохраняла для них места в новоорлеанском обществе, чтобы они, достигнув зрелого возраста, смогли без всяких затруднений в него вступить.
Они вприпрыжку приблизились к дому, весело о чем-то беседуя и смеясь, а сознание Анжелы наполнялось знакомыми образами, эта неразлучная троица, которая всегда была вместе с того времени, когда дядюшка Этьен привез Джеффри в "Колдовство" вместе с его отцом Чарлзом Арчером. У обоих юношей были широкие плечи, отличные торсы, свойственные молодости плоские, подобранные животы, но Жан-Филипп в свои пятнадцать лет был более компактным, чем его семнадцатилетний американский друг, у него отмечалась мягкая координация всех мышц, чему Джеффри Арчер очень завидовал. Несмотря на разницу в возрасте, они были неразлучны, дополняя друг друга во многом. Джеффри был задумчив, проявлял медлительность, — какой контраст по сравнению со взрывчатой натурой Жана-Филиппа и его нетерпеливостью.
Что касается Мелодии, то она обещала стать настоящей красавицей, такой очаровательной, что замаячила вполне реальная угроза ее испорченности в будущем, тем более что она привыкла принимать как само собой разумеющееся постоянное внимание к себе со стороны как ее кузена, так и Джеффри Арчера.
Анжела поприветствовала обоих молодых людей, как и всех своих гостей. В конце лета оба они отправятся в школу, и эта триада, как друзья называли их в шутку, распадется. Когда Жан-Филипп вернется из Парижа, то будет жить в восьмиугольном доме для холостяков, который она намеревалась построить для него за время его отсутствия. Это соответствовало французскому обычаю признания совершеннолетия сыновей, а необходимость создания условий для его личной жизни, для небольших приключений молча признавалась всеми как неотъемлемая часть жизни зрелого мужчины. Восьмиугольной конфигурации дома будет соответствовать и небольшая голубятня, воркование обитателей которой, несомненно, позабавит детишек и доставит ей большое удовольствие.
Они поднялись по лестнице на галерею, а Мелодия с Джеффри сели за стол рядом с ней. Жан-Филипп, взяв из ее рук чашку с кофе, подошел к перилам. Прислонившись с небрежной грациозностью спиной к колонне, он глядел на них, и в это мгновение он вдруг так напомнил ей отца. Он все больше становился похожим на Филиппа, и иногда Анжела просто не могла смотреть на него из-за испытываемой глубокой боли, — его темные волосы, в выразительных глазах появился оттенок меланхолии, а в движениях неуловимая, тонкая грация.
— Сегодня нам прислали приглашения на бал, который дают де Мартины, — сказала она Мелодии. — Твое, вероятно, дожидается тебя дома, Джеффри.
Она часто задумывалась над тем, почему дружба между двумя молодыми людьми оказалась такой долгой, — она, казалось, все крепла изо дня в день. У них была только единственная общая черта — высокомерие, но даже у каждого из них она проявлялась по-разному. Ему сопутствовала и свойственная юности самоуверенность, но у Жана-Филиппа этому способствовало еще и имя, наследный титул его отца и его роялистское прошлое. Джеффри обладал наивным высокомерием, характерным для американской нации, это была невольная нахальная дерзость, которая как раздражала, так и забавляла давнишних жителей-креолов нового американского штата Луизиана, это название вот уже целое столетие фигурировало в истории Франции и Испании.
Глаза у Мелодии заблестели.
— Значит, я смогу надеть то платье, которое вы заказали для меня. Можно, кузина Анжела?
— Почему же нет? — ответила, улыбаясь, Анжела. — Могу предсказать, что ты будешь первой красавицей на балу. Перехватив беспокойный взгляд на лице Джеффри Арчера, она подумала: "Этот молодой человек уже предъявляет на нее свои права".
Ну и что, что он американец? Мелодия тоже наполовину американка. Никого это не будет волновать, кроме, может, дядюшки Этьена, который все еще ворчал по поводу непредсказуемых бесшабашных манер американских бизнесменов.
— Никогда не предлагай мужчине стакан вина, — настойчиво поучал он ее. — Никогда не проводи попусту время, исключая Чарли. Тебе следовало бы выйти за него замуж, Анжела.
— Может быть, дядюшка Этьен, — покорно согласилась она.
Глядя на Мелодию в расцвете своей красоты в шестнадцать лет она чувствовала, как у нее теплеет сердце. Ей передалась красота ее матери, "но мой дух", подумала Анжела, видя себя в ребенке Клотильды. Она не была взбалмошной и она всегда упрямо добивалась своего, но делала это всегда разумно, зачастую бросая вызов условностям.
— И… Жене Бурдо, которая так прекрасно поет, и Кармен Эррера, волосы которой вызывают у меня такую зависть, — ну, чистое золото… — Мелодия рассказывала о своих подругах в монастырской школе, которые тоже придут на бал. Наблюдая за Джеффри, Анжела думала: "Он не скоро раскроется, для этого он слишком сложен". В любом случае этой осенью он уедет в школу. Мелодия была весьма состоятельной девушкой по своему законному праву, — она была единственной наследницей как ее отца, так и деда. У нее могло появиться немало шансов выйти замуж до возвращения Джеффри.
И она непременно выйдет замуж. У нее не было ни малейшего желания управлять собственным состоянием, как у Анжелы, которая просто была одержима таким стремлением в ее возрасте, и эта одержимость все еще определяла всю ее жизнь. К несчастью, точно таким был и Жан-Филипп. Его неспособность разделить с ней почти мистическое чувство обожания поместья "Колдовство" напомнило ей о его отце и вызвало в ней знакомый приступ гнева.
— Можно в таком случае нам поехать одним в карете? — спросила Мелодия.
— Одним? Но ведь я тоже приглашена, — резко возразила Анжела, — и не только в качестве вашего чичерона, чтобы вы знали. Но Жан-Филипп может, если ты хочешь, стать твоим сопровождающим.
Троица переглянулась, разговаривая, как всегда, только глазами.
— И Джеффри тоже! Они оба будут моими сопровождающими, — сказала, смеясь, дерзкая девчонка.
Анжела с удивлением отметила, что Джеффри слегка покраснел, — теперь она была права в отношении своих догадок.
— Мне всегда очень хотелось увидеть такую картину, — сухо заметила она. — Как будут управляться три человека, танцуя вместе.
Выпив кофе, она встала.
— Жан-Филипп, твое образование начнется немедленно. Есть вещи, которые даже в Париже тебя не смогут научить. С завтрашнего утра ты каждое утро будешь выезжать верхом вместе со мной для объезда плантаций. — Она вышла из комнаты, не дожидаясь его ответа.
— Какое дерьмо! — тихо, чтобы она не услышала, сказал он.
Мелодия с Джеффри рассмеялись, но он, посмотрев на кузину, заметил, что она чем-то обеспокоена.
"От пребывания этих молодых людей летом здесь, — думала Мими, — в "Колдовстве" сразу повеселело". Она напевала за работой, а с красивого лица Оюмы никогда не сбегала милая улыбка. После смерти Дюваля Анжела сделала Оюму своим дворецким, и, так как он помогал ей составлять счета — Анжела сама научила его писать буквы и цифры, — она прикрепила к нему двух смышленых юных африканцев, чтобы он сделал из них хороших лакеев. Мими по-прежнему управляла домом, но теперь ей приходилось следить за гораздо большим числом домашних слуг, — в ее подчинении находились повариха, ее помощники, несколько горничных, а также персональная прислуга мадам и мадемуазель.
