Люси пожала плечами:

– Удивительно, но мне это абсолютно все равно.

– Правда? – Маркиз прижал ее к Себе, и их тела слились воедино. Затем Генри наклонился к ней и нежно поцеловал, лаская ее щеки, подбородок, шею... В этот миг Люси особенно страстно любила этого мужчину, любила отчаянно и безоглядно. Он раскрасил ее мир радужными красками и даже солнце заставил светить ярче.

Как будто прочитав ее мысли, Генри прижал руку к сердцу и воскликнул:

– Я люблю тебя, Люси Аббингтон, так сильно, что это может ранить. – Он опустился на одно колено и взял ее за руку. – Я восхищаюсь тобой и хочу лишь одного – любить тебя до самой своей смерти. – Он поцеловал руку Люси. – Пожалуйста, скажи что-нибудь: я не выдержу больше и секунды, не узнав, чувствуешь ли ты то же.

Внезапно слезы рекой хлынули из глаз Люси. Наконец-то она слышит те слова, которые так долго хотела услышать. Она не могла думать, не могла говорить, потому что в этот момент самые необычные чувства переполняли ее.

Генри неловко поднялся и выпустил ее руку. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, пока Люси пыталась найти нужные слова.

Взяв руку Генри, Люси приложила ее к своему сердцу.

– Я люблю тебя, Генри. Я и представить себе не могла, что смогу так полюбить. Господи, когда мне показалось, что я теряю тебя... – Она яростно закачала головой. – Боюсь, я просто не смогла бы этого вынести.

Генри крепко обнял ее, приложил ее голову к своему сердцу и поцеловал роскошные волосы Люси, а затем, глубоко вздохнув, попросил:

– Скажи это еще раз.

– Я люблю тебя, Генри Эштон.

Маркиз улыбнулся: теперь он был уверен, что все его болезни и несчастья уходят прочь.

– Помедленнее, Генри, куда ты спешишь? – Люси смеясь побежала ему вдогонку, и Генри тут же убавил шаг.

– Прости, дорогая, ты не представляешь, как это здорово – снова оказаться на свежем воздухе и дышать полной грудью. К тому же сегодня такой чудесный день!

– Да, день и правда замечательный.

Люси подняла голову и посмотрела в синее, безоблачное небо; парк Ковингтон-Холла казался ей сейчас самым красивым во всей Англии. Вдоль аллеи цвели осенние вишни, и всюду по земле были разбросаны их нежно-розовые лепестки. Птицы вокруг них весело щебетали, словно радуясь выздоровлению Генри.

Прошла уже неделя с тех пор, как леди Мэндвилл уехала из Ковингтон-Холла, и теперь Люси приходила сюда каждый день. Свое общение они с маркизом Эштоном начинали с прогулки в саду и непременно заканчивали чашкой чая и партией в шашки – обычно под присмотром леди Уортингтон. Они не говорили много, просто наслаждались друг другом, и Люси про себя отмечала, что маркиз становится сильнее с каждым днем.

– Остановись, иначе ты устанешь и окажешься знаешь где? Опять в постели! – крикнула Люси, поднимаясь вслед за Генри по зеленому склону. – Скажи по крайней мере, куда мы идем?

– Я хочу тебе кое-что показать. Это не очень далеко. – Дыхание Генри стало прерывистым.

– Ты уверен, что сможешь дойти? Давай лучше вернемся и немного отдохнем. Там, у реки, очень мило, Генри...

Остановившись, маркиз улыбнулся:

– Мне так нравится, когда ты называешь меня по имени и беспокоишься обо мне, но я абсолютно уверен, что дойду. Я ходил туда сотни раз и в более плохом состоянии. Пойдем, Люси, и перестань ворчать, словно ты нянька. Мы уже скоро будем на месте.

Люси приподняла подол платья и пошла вверх по склону, а когда они наконец достигли вершины, стала затаив дыхание любоваться красотой представшего перед ней пейзажа.

Над покрытой высокой зеленой травой верхушкой холма возвышалась маленькая полуразрушенная часовня, единственная стена ее отбрасывала на землю длинную тень. Люси вбежала прямо в середину развалин и, приложив ладонь козырьком к глазам, посмотрела вдаль. И тут у нее даже дыхание захватило – далеко у горизонта она увидела море.

Это место казалось ей просто волшебным, Люси чувствовала удивительную силу, идущую прямо от земли. Она развязала шляпку, бросила ее в сторону и, раскинув руки в стороны, подняла голову навстречу свежему ветру.

– Кажется, тебе здесь понравилось? – спросил Генри, подойдя ближе.

– Здесь просто чудесно. Что это за место?

– Понятия не имею. Оно нигде не обозначено, и это мой секрет. С самого детства я прихожу сюда, чтобы уединиться, смотрю на море, рисую и мечтаю. Однажды я привел сюда Элеанор, но она не увидела здесь ничего особенного...

– А вот мне тут очень нравится.

– Я не сомневался в этом. Иди сюда, ты должна посмотреть.

Они подошли к дереву, стоявшему неподалеку от волшебного места; кора на нем, срезанная у основания, открывала ровную, гладкую поверхность. Генри достал из кармана платок и протер дерево, отчего оно заблестело.

– Видишь? – спросил он.

Люси наклонилась и увидела вырезанную детской рукой фигуру человека на крылатой лошади. Она пригляделась внимательнее – это была женщина, волосы ее развевались по ветру, образуя нимб вокруг головы.

– Как красиво!

– Это ты. Я раньше и не думал об этом, пока не увидел тебя здесь, такую свободную, с волосами, светящимися на солнце. Это ты, и всегда была ты.

– О чем ты говоришь?

– Когда я приходил сюда в детстве, то представлял себе один и тот же образ, который вырезал на дереве. Я представлял, что красивая женщина с волнистыми золотыми волосами спасет меня. Она приедет на крылатом коне и своим волшебством вылечит меня, сделает сильным и полноценным, после чего я уйду отсюда новым человеком, способным в полной мере наслаждаться жизнью.

Люси нерешительно покачала головой:

– Но как это относится ко мне?

– Ты и есть эта женщина, Люси. Я представлял тебя, мечтал о тебе, рисовал тебя. Разве тебе не ясно, что это ты вылечила меня, вернула меня к жизни. Благодаря твоей любви я уйду отсюда новым человеком.

У Люси на глаза навернулись невольные слезы, но она быстро смахнула их.

– Это, должно быть, и правда волшебное место. Невероятная энергия словно парит в воздухе. – Она посмотрела на небо и ощутила, как теплые лучи солнца ласкают ее лицо. – Поцелуй меня, Генри. Я хочу стать твоей навсегда, прямо здесь, в этом волшебном месте.

Генри нежно прикоснулся губами к ее щеке, а затем не спеша стал развязывать шейный платок. Он сбросил камзол и жилет, и тогда Люси, дотронувшись до пуговиц на его рубашке, стала расстегивать их одну за другой. Расстегнув рубашку, она увидела, что от раны Генри остался лишь розовый шрам. Нежно дотронувшись до него, Люси наклонилась, поцеловала шероховатую поверхность шрама и дрожащими руками распахнула свою накидку.

Казалось, время застыло вокруг них. Генри медленно распустил ее волосы, потом потянулся к платью и стал расстегивать маленькие пуговицы. С легким шорохом платье упало на землю. Теперь Люси стояла перед ним в одной лишь тоненькой, просвечивающей рубашке, чулках и ботинках.

Бровь Генри приподнялась, легкая улыбка тронула его губы.

– Ты без корсета?

– Терпеть не могу корсеты. – Люси пожала плечами. – Я надеваю его лишь в случае крайней необходимости.

– Жаль. – Маркиз чуть усмехнулся. – Ты не представляешь, как часто я мечтал вот так стоять перед тобой, медленно развязывая тесемки корсета, дюйм за дюймом открывая твою прелестную кожу.

– Зато ты шаг за шагом открывал мое сердце, мою страсть. Разве этого не достаточно? – дрожащим голосом спросила она. – Может, тогда стоит развязать мои шнурки?

Хитро улыбнувшись, Генри встал на колени, нарочито медленными движениями развязал один ботинок, затем другой и стянул их с прелестных ног Люси. Забравшись рукой под рубашку, он пальцами нашел основание одного чулка. Люси прикусила губу, ощущая нежное прикосновение, когда Генри, снимая чулок, умело ласкал пальцами ее ногу.

Когда Генри одним движением снял с нее рубашку, Люси предстала перед ним обнаженная, в сиянии солнечного света. Генри изучал взглядом каждый дюйм ее тела, но Люси совсем не чувствовала стеснения, даже несмотря на то что его мужское достоинство через брюки выдавало сильное возбуждение.