Так и не притронувшись к виски, он отодвинул стакан от себя и повернулся к ней.

— Значит, сделаем так, — спокойно сказал он. — Я сяду играть в карты, а вы будете смотреть. Ясно?

Иными словами, не суйся не в свое дело, мелькнула у нее упрямая мысль. Ну ладно, он и так уже признал, что тем, чего им удалось добиться, они целиком и полностью обязаны ей.

— Ясно, господин хороший, — пробормотала она. — Я не против.

Пропустив ее перед собой через черный ход, Зик изо всех сил стиснул зубы, чтобы не сказать ей всего, что хотел сказать. Мужчины типа того, что ощупывал ее взглядом в баре, не угомонятся, даже если она щелкнет пальцами и скажет, что с нее хватит. Если бы она больше времени проводила вне сцены, где привлекает всеобщее внимание, она бы это знала.

От площади первого этажа, увенчанной аркой, у входа в «Стартовый барьер» начиналась лестница, которая вела наверх, в меблированные комнаты. Дверь оказалась незапертой. Желая хоть отчасти отвести душу, Зик с силой дернул ее на себя, и, пропустив Челси вперед, вошел следом за ней в тускло освещенный вестибюль.

Насколько он мог судить, Челси не выказывала никакого испуга при виде темных коридоров и угрожающе маячивших в полумраке теней, как не падала духом ни после неприятной встречи в баре, ни после любой другой потенциальной опасности, с которой ей приходилось сталкиваться. Не удосужившись даже оглянуться на него, широко раскрыв глаза и сунув руки в карманы тесно облегавших ее фигуру джинсов, она начала подниматься по лестнице, прямо в логово зверя, не имея ни малейшего представления о том, что ее там ожидает.

Что, черт побери, мне с тобой делать, ангелочек, если ты слишком упряма, чтобы внять предостережениям, слишком бесстрашна, чтобы не наживать себе лишних неприятностей, и не боишься ничего, кроме какого-то затаенного, кошмарного наваждения, о котором ты пока не готова мне рассказать?

Прежде чем подняться на следующую ступеньку, он на секунду остановился, испытывая уже знакомое тошнотворное ощущение. А может, я сам пока не готов о нем услышать.

Шагнув на следующую ступеньку, он выбросил эту мысль из головы. То и дело бормоча про себя ругательства, Зик поднимался по лестнице следом за Челси, не сводя глаз с ее аппетитной попки.

Добравшись до лестничной клетки на самом верху, он постучал в дверь, и незнакомый голос произнес:

— Заходите.

Зик бросил взгляд на Челси. Если бы я отослал тебя домой, неужели ты бы заперла дверь, закрыла окна на все задвижки и не лезла бы в это дело, от которого одни неприятности?

Ответом ему был любопытный, вопросительный взгляд зеленых глаз. Зик так и не осмелился задать свой вопрос вслух. Отворив дверь, он пропустил ее вперед и вошел сам.

За дверью была кухня, где горел такой яркий свет, что Зик пожалел, что не прихватил с собой солнцезащитные очки. Современная обстановка никак не вязалась с викторианским стилем, в котором был выстроен сам дом. Свет, исходящий от люминесцентных ламп, падал на высокие кухонные столы из белого мрамора и горки с узором из черной эмали. Посреди комнаты красовался круглый белый стол, заваленный игральными картами и денежными купюрами, уставленный бутылками с разнообразными спиртными напитками и стаканами. Когда дверь распахнулась, четверо или пятеро мужчин, сидевших за столом, вскинули головы и посмотрели сначала на Зика, потом — на Челси, от которой взгляд им отвести так и не удалось. Судя по их реакции, чисто мужской интерес к ней как к женщине заметно возрос.

Челси вошла в комнату уверенной, изящной походкой, словно и понятия не имела, какие мысли на уме у собравшихся за столом мужчин. Краткую паузу, во время которой никто не двигался с места, нарушил лысеющий верзила, в прошлом, судя по всему, тяжелоатлет, над ушами у которого, будто крылья летучей мыши, торчали пучки рыжих волос. Он кивнул ей, широко улыбнулся, ощерив рот, где недоставало многих зубов, и сказал, что его зовут Гарри. Челси тоже улыбнулась и подождала, пока представятся остальные сидевшие за столом игроки. С трудом отвлекшись от приковавшей его внимание сцены, Зик вдруг вспомнил, что сам еще не представился.

— Зик Норт, — назвался он.

Гарри, состоявший, казалось, из одних выпиравших мускулов, указал на два свободных стула.

— Садитесь. Давайте, раскошеливайтесь.

Зик отодвинул стул. Улыбнувшись штангисту, Челси покачала головой, пятясь отошла и встала у стола, за спиной у Зика. Он видел, как она уселась на белый мраморный стол, откуда могла следить за игрой. Ее туалет на редкость удачно вписывался в цветовую гамму комнаты, словно она все заранее рассчитала. Черные джинсы на фоне белого стола выгодно подчеркивали ее изящные, округлые бедра. Втянув голову в плечи, она ухватилась обеими руками за край стола. Белая блузка слегка распахнулась у шеи.

— Ты что, родственник Билли? — спросил Гарри, делая большой глоток из банки с пивом.

Зик заставил себя переключиться на игру. Нахмурившись, Гарри с любопытством поглядел на него, поставил банку на стол, чтобы она была под рукой, и перетасовал колоду карт.

— Да, — ответил Зик. — Я его брат.

Челси, с облегчением подумал он, ничего не сказала. Он надеялся, что она и дальше будет молчать. Он не хотел, чтобы все собравшиеся здесь знали, что она — девушка Билли, или босс, или что-нибудь еще из того, что имеет к нему отношение.

Гарри сдал по две карты всем сидящим за столом, кроме Зика. Держа колоду, он ждал какого-то знака, понял тот.

— Плати пять баксов за карты.

Стараясь вспомнить все, что он знал об игре, Зик полез в карман за бумажником. Гарри усмехнулся.

— Да, штучка еще та, глаз не оторвать. — Он бросил на Челси добродушный взгляд. — Ты лучше сядь за спиной у кого-нибудь еще, крошка. Место есть.

Нисколько не смутившись, она улыбнулась, отрицательно покачала головой и осталась сидеть.

Взяв сданные ему карты, Зик пристально уставился в них, но перед глазами стояло лицо Челси Коннорс, ее черные волосы на фоне белой ткани, грудь, очертания которой проступали под накладными кармашками шелковой блузки.

В самом деле, штука еще та, глаз не оторвать. Красивая, талантливая, бесстрашная, эксцентричная. Она уселась на стол с таким видом, словно всю жизнь только и делала, что украшала собой столы для игры в блэк-джек на кухнях Саратоги, обставленных в стиле модерн. Это причудливое, ни на что не похожее сочетание твердости и уязвимости лишило его душевного покоя с тех пор, как они познакомились. Он заранее был готов к тому, что она умеет подать себя, отличается утонченностью, свойственной музыкантам, и имеет столько восторженных поклонников, сколько ему и не снилось. Но, черт побери, где она научилась той естественности, с которой держится в комнате, полной картежников, глазеющих на нее как на главный приз?

Он услышал позади тихий шорох. Мысленно представив, как, скрестив ноги и подавшись вперед, она заглядывает через плечо ему в карты, он почувствовал, что все его тело обдало жаром. И это, черт побери, занимало его куда больше, чем пара семерок, которые он держал в руке.

Выругавшись про себя, он попытался сосредоточиться на игре. Спустя три с половиной минуты он проиграл тринадцать долларов. Выигравший, молодой латиноамериканец, называвший себя Подковой, усмехнулся ему и сгреб стопку купюр.

— Вы с Билли проигрываете одинаково.

— Наверное, это у нас в крови.

Гарри-штангист бросил на Зика оценивающий взгляд, подвинул к себе колоду и принялся тасовать ее.

— В последнее время он редко тут показывается.

Перестав тасовать, он раздал карты всем сидящим вокруг стола и, подняв голову, взглянул на Челси.

— Наверное, завел себе подружку.

Рука Зика, державшая карты, замерла, но ответ Челси прозвучал так непринужденно, словно мысль об отношениях Билли с женщинами ей и в голову не приходила.

— Как и большинство мужчин.

— Пока нам не попадается красотка вроде тебя, детка, — он снова усмехнулся, — тогда мы все свободны.