Он мог овладеть ею еще вчера. Мог бросить рубашку на пол, отвести ее в спальню, уложить поперек покрывала и позабыть про все, кроме страсти, сжигавшей его, и шелковистой мягкости ее кожи.

Он отвел взгляд от рубашки, набросил полотенце на плечи и принялся медленно натягивать брюки.

Безусловно, он безумец, раз не сделал этого. Может, проведя весь день в ее постели, он ощутил бы легкость во всем теле, нервы бы наконец успокоились, а голова бы работала четко как часы.

Но не исключено, что и нет.

Похоже влечение, которое он испытывал к ней, не сводилось к слиянию двух тел и нескольким часам обоюдного наслаждения. Скорее всего, ему за хотелось бы открыть свою душу этому темноволосому ангельскому созданию, чья игра на рояле сродни волшебству, а зеленые глаза горят затаенной страстью, чувственной и пленительной.

Взъерошив волосы, он бросил полотенце на крючок и нетвердой походкой направился в спальню. Может, то, что он собирается провести вместе с ней еще один вечер, таскаясь по барам и ночным клубам Саратоги, — еще большее безумство. Наверное, разумнее не втягивать ее в свои поиски, мелькнула у него мысль. Однако он тут же отбросил ее. Он был совершенно уверен, что, если не возьмет ее с собой, она отправится на поиски самостоятельно, а он всю ночь будет мучаться, слишком отчетливо представляя, какими неприятностями это может для нее обернуться.

Выходя из номера, он подумал, что, пожалуй, следует побеспокоиться о неприятностях, которые грозят ему самому.

Он постучал, но никто не ответил. Нахмурившись, Зик попробовал повернуть ручку. Дверь была заперта. Мелькнула тревожная мысль, что она сделала именно то, чего он опасался, — отправилась на поиски на свой страх и риск. Пытаясь не думать об этом, он постучал снова.

Тишина.

Почувствовав прилив раздражения, Зик отпустил крепкое словцо, повернул голову сначала в одну, потом в другую сторону, оглядывая всю улицу, по которой, насколько хватало глаз, стлался туман, затем, повинуясь безотчетному порыву, просунул руку через стебли герани и стал шарить в наружном ящике для цветов. Ключ лежал на положенном месте. Достав его, он отворил дверь и вошел в квартиру.

Она спала на кушетке в гостиной, склонив голову на валик так, что волосы рассыпались по нему, поджав ноги и прижимая к груди саксофон Билли, словно плюшевого медвежонка.

Судя по всему, царапнуло его, Челси не проводила беспокойных часов, ожидая его. Она даже не удосужилась сменить одежду, в какой была утром. Она уснула, словно ребенок, которому все равно, где спать, не обращая внимания ни на неудобства, ни на волнение. На мгновение золотой луч солнца блеснул, переливаясь в ее темных волосах и освещая гостиную, в которую проникал неяркий свет из окна, но Челси спала слишком крепко, чтобы ее мог разбудить солнечный лучик.

Не понимая, что им больше движет — раздражение или очарование, Зик нагнулся, осторожно взял саксофон и замер, неотрывно глядя на белоснежную, с едва заметным матовым оттенком кожу, на которую падал тусклый свет из окна, и представляя ее спящей прошлой ночью на переднем сиденье его джипа. Если потрясти ее за плечо и разбудить, то неужели в ее открытых глазах он увидит тот же испуг и панику, что и тогда, когда они свернули на обочину? И если так случится, неужели он возьмет ее на руки, нежно проведет руками по волосам, прильнет губами к ее губам и поцелует так же, как целовал под дождем, стоя на обочине шоссе?

Он медленно выпрямился, сунул руки в карманы и отвернулся, подытожив свои противоречивые чувства тем же односложным словцом, что до этого услышал от него Пит.

Челси Коннорс, как никто другой, заставила его призвать на помощь все самообладание. Он думал, что знает себя. Однако после знакомства с ней оказалось, что от терзающих его противоречивых чувств он способен впасть чуть ли не в оцепенение, а неутоленные желания снедают его с такой силой, что грозят навеки лишить душевного покоя.

На кухне все было аккуратно убрано, кофемолка вымыта, банка из-под печенья поставлена обратно на место.

Достав из заднего кармана брюк бумажник, Зик отсчитал пятьсот долларов и положил их в банку. Потерев шею сзади, он снял трубку телефона со стены, рядом с кухонным столом и, с силой надавливая на кнопки, вызвал коммутатор. Он продиктовал телефонистке номер, значившийся на его визитной карточке, и секунду спустя в трубке послышался голос Пита.

— Это Зик.

— Да, — бодро ответил тот. — Самолет я раздобыл, босс. Все на мази. Вылетаем с утра пораньше. Я попросил Шейлу показать мне, как управляться с камерой. Вроде бы должно распогодиться. Дороговато, но бухгалтер говорит, нам это по карману.

Застигнутый врасплох бьющей через край энергией Пита, Зик выдержал секундную паузу, а потом удовлетворенно сказал:

— Отлично сработано.

У Пита вырвался смешок.

— Сколько лет прошло, прежде чем мне доверили готовить такой полет в одиночку!

По тону старого друга явно чувствовалось, что такая перспектива его как нельзя более устраивает. Губы Зика невольно дрогнули в усмешке.

— Кого ты взял из пилотов?

Пит назвал человека, репутация которого Зику была известна, и он одобрительно хмыкнул в трубку.

— Хорошо.

— Да. Не волнуйся, всё будет в лучшем виде, босс.

— Пит…

На другом конце провода воцарилась настороженная пауза.

— Да?

— В этом я не сомневаюсь.

— Спасибо.

Зик повесил трубку.

Он забыл про крышку от банки из-под печенья, которая лежала на кухонном столе. Взяв и приладив ее на место, он повернулся к двери, ведущей в гостиную, и увидел Челси, которая, прислонившись к косяку, стояла на пороге и смотрела на него.

Она выглядела полусонной, волосы немного растрепались, щека слегка покраснела в том месте, где она прижималась к валику дивана, а свитер и джинсы измялись. Зеленые глаза следили за ним с той сонной безмятежностью, от которой перед его мысленным взором начали рисоваться коттеджи на берегу океана, уик-энды, заполненные праздным времяпрепровождением, и любовное воркование дома. Его охватило острое сожаление, что она проснулась не от прикосновения его руки.

— Понятно, — сказала Челси хриплым, настороженным голосом, отчетливо чеканя каждый слог, отчего охватившее его возбуждение лишь усилилось. — Нортам не нужны подачки.

В следующее мгновение он представил Челси в тот момент, когда она передавала ему рубашку своего босса. Попробуй-ка еще раз, ангелочек.Но вслух он ничего не сказал.

— Не совсем так, — ответил Зик. — Билли уже взял подачку. Я просто отдаю долг. — Его губы изогнулись в усмешке. — Неровен час кому-нибудь из остальных ваших друзей деньги понадобятся.

Челси улыбнулась уголками губ, но улыбка вскоре исчезла, и она приняла задумчиво-серьезный вид.

— О'кей, господин хороший. Ваша взяла. Можете отдать долг. — Она потянулась, рукой растирая свою тонкую шею, пока он наблюдал за ней. Поймав на себе его взгляд, она прищурилась. — А с какой стати вы расхаживаете у меня на кухне?

— Вы не открыли дверь, когда я постучал. А ключ лежал в ящике для цветов.

— Гм. — Она откинула прядь волос, падавшую на лицо. — А почему вы меня не разбудили?

Прежде чем ответить, он перебрал в уме возможные варианты и в конце концов выбрал тот, который ему самому больше всего понравился.

— Я не знал, в каком вы будете настроении.

Она рассмеялась.

— Чего же вы от меня ждали?

Он промолчал, она сделала еле заметный нетерпеливый жест рукой.

— Ничего. Я ведь не осуждаю вас за то, что вы заколебались, но теперь вы видели меня в самом что ни на есть неприглядном виде.

— Вот как? — Она не отвела, взгляда, но губы ее шевельнулись, и Зику показалось, что она собирается что-то сказать с искренностью, о которой он и не мечтал и которой не заслуживал, но она потупилась и снова повела рукой. — К тому же я сама проспала. Собиралась завести будильник, но до спальни так и не добралась.