Безумный смех охватил Ренье.

– Ты моя, – пробормотал он. – Теперь ты моя.

Он коснулся вакуоли ладонью, – и та превратилась в колбу для образцов.

Сквозь матовое стекло, невозможно было увидеть, что прячется внутри.

– Теперь я богат, – прошептал Ренье. – Весь мир принадлежит мне.

Очки Игоря Перельмана хрустнули под ботинком Жака.

Сингапур

– Вы ведь работаете за деньги?

– Нет, – я покачал головой. – Не работаю; просто развлекаюсь.

Я открыл коробку с сигарами.

– Хотя про деньги вы, несомненно, правы. Лучше всего развлекаешься, когда тебе платят.

Republic Plaza возносится к облакам над деловым центром Сингапура.

Один из самых высоких небоскребов в мире, – 66 этажей, 15 скоростных лифтов, почти тысяча футов из бетона и стали.

Вы никогда не забудете его необычные очертания, – словно хищная тварь тянет узкую, злую морду из зарослей мегаполиса.

Я люблю этот небоскреб.

– Значит, тогда, в Ливии, вы просто развлекались?

Уилльям Дэрринг провел сигарой под носом.

Я усмехнулся:

– Вы думаете, деньги могли бы это покрыть?

Дэрринг неплохо смотрелся в моем кресле для посетителей.

Он хорошо выглядел везде.

На обложке журнала «Тайм». В списке самых богатых людей мира.

Уверен, – в гробу он тоже будет просто неотразим.

Я присел на краешек стола.

– Как я понял, речь о вашем сыне?

Дэррингу было слегка за сорок.

Сложно стать в этом возрасте миллиардером, – особенно, если привык ничего не делать. Но брак с богатой, не очень молодой женщиной, – порой творит чудеса.

Особенно, если она вовремя откинет копыта, и оставит тебе все свое состояние.

– Вы правы, – Дэрринг кивнул. – Ричард мой пасынок… Он пропал. Я хочу, чтобы вы нашли его, и вернули домой. Вы ведь занимаетесь такими вещами?

– Конечно, – я кивнул. – Правда, обычно я ищу людей, чтобы их прикончить. Так проще.

Дэрринг улыбнулся.

Если вы хотите понять человека, – спросите себя, чего он боится.

Я боюсь скучной, однообразной жизни.

Вот почему я выбрал свою профессию.

Уилльям Дэрринг боялся старости.

Может быть, потому, что молодость и широкая улыбка плейбоя открыли ему дверь в мир богатства. Возможно, глядя на себя в зеркале и видя морщины, – он понимал, что с каждым днем приближается ко дню своей смерти.

Но я был уверен, что старость пугает его не поэтому.

Кэтрин – его жена, – была старой.

Богатая, пожилая, вся в трещинках от тонких морщин. Ей так хотелось выглядеть молодой, рядом с очаровашкой-мужем. И чем больше она старалась, – тем более жалкой выглядела.

Я видел Кэтрин незадолго до ее смерти.

Мне было ее жаль.

И теперь, глядя по утрам в высокое зеркало, Уилльям Дэрринг видел в нем не себя, – но свою жену. Богатую, жалкую и ничтожную.

Он превращался в то, что презирал сильнее всего.

– Расскажите мне о себе, – сказал Дэрринг.

Я улыбнулся.

– Спросите у тех, кто воевал в Ливии и Центральной Америке. Они расскажут обо мне лучше, чем я. А лучше, сходите на их могилы.

– Говорят, вы русский?

– Люди многое говорят. В этом их главная беда.

Дэрринг взглянул на мою визитную карточку.

– Вы называете себя «Хорс». Никогда не слышал такого имени.

– Славянское божество. Повелитель солнца, крылатая добрая собака. «Небесный труженик». От его имени пошло русское слово horosho.

Я налил нам зеленого чая.

– Итак, о вашем пасынке? Насколько я понимаю, он сам уехал из дома.

– Ричард всегда был сложным ребенком, – Дэрринг покачал головой. – Умный. Смелый. Бунтарь. В точности, как его мать. А когда она исчезла…

Мой гость помолчал немного.

– Вы ведь знаете, как это случилось? – спросил он.

– Помню, читал в газетах. Ее самолет разбился где-то возле Зоны. Обломки так и не нашли.

– Ричард… Долго не мог поверить. Твердил, что Кэтрин жива. Видит бог, я сам так хотел надеяться…

Если бог и правда это видел, – значит, бедняжечка страдал близорукостью и катарактой.

Дэрринг не мог нарадоваться, что его богатая женушка умерла сама, – так быстро, и так без его участия.

– Мы пытались найти ее, – продолжал Уильям. – Я отправил несколько экспедиций, но все было бесполезно… Вы же знаете, что творится там после взрыва.

Я кивнул.

– В конце концов…

Дэрринг не смотрел на меня.

Было видно, – ему докучно и лень изображать скорбь, особенно теперь, когда все деньги осели в его карманах.

– Мне пришлось сдаться. Я отозвал поисковые экспедиции. Кэтрин признали мертвой, и мы похоронили ее…

Дэрринг отставил чашку.

– Ричард не смог это пережить. Замкнулся в себе, стал мрачным. Однажды утром, горничная мне доложила, что Рик ушел; даже не попрощался. Не оставил записки…

– И теперь, вы хотите, чтобы я его нашел.

– Нет; я знаю, где мой сын. Хочу, чтобы вы его вернули.

– Где же он? – спросил я.

– В аномальной зоне.

Я поморщился.

– Там можно сдохнуть быстрее, чем в тюрьме Гондураса. Зачем люди вообще туда забираются?

– Эти штуки, из Зоны… Артефакты. Очень дорого стоят. На них всегда будут покупатели. Но вы правы, там очень, очень опасно.

– И юному Рику, выпускнику Гарварда, не место в болотах зомби?

Уилльям Дэрринг кивнул.

– Парень должен быть со мной, управлять компанией. Что бы сказала Кэтрин, узнай она, что сын рискует напрасно? Я часто вспоминаю о ней, и…

– Вы пытались связаться с Ричардом?

– Несколько раз. Через его друзей-сталкеров. Но он не хочет возвращаться домой. Я сам ездил в Зону, нанял проводников, – так и не смог его отыскать. Ричард от меня прячется…

– Он винит вас в смерти матери? – спросил я.

Дэрринг опустил голову.

– Многие меня в этом обвиняли. Люди до сих пор думают, что я убил Кэтрин. Подложил бомбу в ее самолет, или еще что. Три года прошло, но я до сих пор слышу, как они шепчутся за моей спиной.

– Но видит бог, все это неправда? – подсказал я.

Боженька – идеальный свидетель.

Он еще ни разу не спускался с небес, чтобы уличить кого-то во лжи.

– Я не убивал Кэтрин, – произнес Дэрринг. – Это был просто несчастный случай.

«Нет, братец, – подумал я. – Для тебя это оказался очень счастливый случай».

Дэрринг помедлил.

– Но думаю, что вы правы. Может, Ричард и правда винит меня. Поэтому я хочу, чтобы вы нашли его. Мы должны помириться.

Он выглядел очень искренним.

Что же, – крокодилы всегда плачут, когда кого-то съедят.

Это помогает пищеварению.

Колумбия

зона Кокальера

в двух часах ходьбы от эквадорской границы

Частный самолет зашел на посадку.

Маленький, заброшенный аэропорт прятался в сердце джунглей. Два «джипа» стояли на посадочной полосе.

Люди с оружием ждали гостей.

Самолет приземлился.

Первыми с трапа сошли два телохранителя. Каждый держал наизготовку израильский автомат.

Остались стоять у трапа.

Спустя секунду следом появились еще трое солдат. Быстро, слаженно, – осмотрели ангар и периметр.

– Чисто, полковник, – доложил командир по рации.

Драган Ковач неторопливо вышел из самолета.

Никто не знал, сколько ему лет, – но полковник до сих пор мог бы отжаться от земли двести раз, и даже не вспотеть. Невысокий, плотный, – он состоял из одних мускулов.

Седые волосы подстрижены ежиком.

Глубокий шрам пересекал щеку.

Прошло много лет с тех пор, как он снял военную форму, сменив ее на дорогой костюм от Армани. Но люди по-прежнему называли его полковником.

– Добро пожаловать, друг мой, – Диего Торрес вышел ему навстречу. – Должен признать, эффектное появление.