— Теперь мы, наверное, можем, наконец, поговорить?

— Ни в коем случае! Только после полного очищения! В душ!

Мылась Элен долго и тщательно. Терла лицо так, будто задалась целью содрать оскверненную уродством кожу. Тетушка, снедаемая любопытством, что-то пыталась спросить из-за двери, но шум водяных струй заглушал ее голос.

Элен выключила воду, и в неожиданно наступившей тишине нестерпимо громко прозвучал вопрос:

— Так удивила ты его?

Закутавшись в ослепительно белый махровый халат, Элен вышла из ванной комнаты.

— Не то слово, дорогая! Так удивила, что он до сих пор, полагаю, не пришел в себя.

— Вот видишь, как все славно получилось! — возликовала леди Монт. Она окинула свою любимицу сияющим взглядом. Господи, как прелестно это дитя!

— Барбара, ты чему меня всегда учила? Терпение, терпение и еще раз терпение. Сейчас твоя очередь терпеть. Оденусь и расскажу все по порядку. Кстати, я есть хочу. С утра ни крошки во рту не было. Я, понимаешь ли, привыкла удивлять на голодный желудок.

— Это прекрасно! — воскликнула пожилая дама.

Элен вправе была поинтересоваться, чему дана столь восторженная оценка: голоду или традиции выходить на дорогу большого обмана, не сделав даже глотка кофе?

— Жду тебя в столовой! Мы приготовили тебе сюрприз.

«Мы приготовили» у леди Монт означало, что ее идею воплощали в жизнь Сара и Рут.

В столовой Элен ждал красиво сервированный на три персоны стол. Праздничный обед!

— Ба, нас трое?

— Я предполагала, ты придешь со Стефани. Кстати, что это ты так рано заявилась? А, понимаю: коллеги решили тебя пощадить ради торжественного случая…

— Да, Барбара, они такие. Им бы только кого-нибудь пощадить… Меня кормить в этом доме будут?

— Друг мой, мы ждали тебя позже. Я приготовила твой любимый винегрет по-лейпцигски.

— Ура! Раки мне, фрикадельки тебе.

— Ешь пока салаты, моя милая. У нас шампанское! Ради такого случая гуляем!

— Барбара, милая, ради какого, извини меня, случая?

— Элен, прекрати, не порть мне праздник. Моя маленькая девочка стала взрослым, самостоятельным человеком. Как ты думаешь, наверное, нам надо поставить в известность твоих родителей? Пусть хоть, узнав об этом, они почувствуют, что сами уже не дети… А Чарлз, бедный Чарлз, доживи он до этого дня, как бы порадовался…

Элен изобразила на лице грустное сомнение.

— Ба, не надо о дяде Чарлзе… Даже хорошо, что он не дожил до этого дня. — Столь туманно выразив свои соображения, Элен потянулась к салатнице.

— Подумай, девочка, что ты говоришь! — Леди Монт возмутилась так, что пришли в трепет шелка ее одежды.

— Ты не так меня поняла, Барбара. Я хотела бы оградить дядю от неприятностей, потому-то и радуюсь, что его уже нет с нами.

— Элен, ты же у меня добрая, хорошая… Попытайся выражаться яснее.

Обе собеседницы никак не могли выбраться из словесной пучины на ровную гладь содержательного разговора. Сложность несоответствия: тетя торопилась радоваться, а внучатая племянница не торопилась огорчать.

— Моя дорогая тетушка Барбара, твоя непутевая Элен изгнана с позором со службы и теперь является безработной. Ты огорчена? Вспомни, Ба, ты ведь совершенно не хотела, чтобы я работала, да еще в мастерской мистера Джексона, ты призывала меня работать над собой. Вот прямо сейчас и начнем…

Леди Монт молча переваривала полученную информацию и наконец произнесла с тяжелым вздохом:

— О, как изменились времена! Подумать только, человека выгоняют со службы лишь за то, что он посмел кого-то удивить, да?

Элен раздумывала над причудливо поставленным вопросом. Пожалуй, утвердительный ответ не будет слишком противоречить истинному положению вещей.

— Но надо и их понять, — я их так удивила, что им пришлось нелегко.

Собеседница была явно озадачена.

— Согласись, с жакетом ты перестаралась. Ресницы, странное лицо — это ладно, разные бывают уродства. Но в одежде нужно действовать тоньше.

— Ты права, Барбара. Абсолютно права.

Элен редко с такой определенностью признавала теткину правоту, чем совершенно сбила леди Монт с толку. И та решила взять тайм-аут, капризным голосом закричав:

— Сара! Сколько можно ждать?

Сара мгновенно возникла на пороге с неизменным подносом, на котором стояла бутылочка шампанского и два бокала: один пустой, другой с тетушкиным коктейлем.

— Я тебе кричала про совершенно другое, — успокоилась леди. — Всего-навсего хотела поинтересоваться, готово ли лейпцигское чудо? Что ты стоишь как вкопанная? Раз принесла, ставь на стол.

— Извините, мэм, через несколько минут несу, — заверила Сара, переставляя напитки с подноса на стол.

— Ждем. — Хозяйка была лаконичной. Неторопливым движением она взяла бокал и, привычно отодвинув в сторону соломинку, сделала хороший глоток. Потом повернулась к внучке и коротко бросила: — Рассказывай!

Элен рассказала все.

Барбара слушала внимательно, успешно справляясь с одолевавшими ее эмоциями. Один раз, правда, запыхтела от негодования:

— На службе в сиреневом элегантном костюме? Какая безвкусица! А что за аналогию ты там провела с Мэри Эванс?

— Помнишь бедняжку Сесили, которая плакала из-за того, что не смогла сдать деньги на подарок для меня?

— Конечно. Прекрасно помню. Сесили Грэхэм… Но вы ведь в конце концов помирились! Ты еще ей платье подарила, совсем, кстати, новое. И правильно сделала, оно тебе совершенно не шло…

— Давай сейчас не будем о Сесили. Случай отвратительный, но я вовсе не склонна его излишне драматизировать, как это сделал мой бывший босс.

— Но, может быть, при всех многочисленных недостатках у него мягкое сердце? Ты не находишь? Кстати, не понятно, если ты всерьез решила не ходить больше на работу, то как мы перейдем к варианту номер два?

— О чем ты, Барбара? Вариантов у нас ноль!

В дверь постучали. Получив разрешение, вошла Сара, на этот раз неся на подносе трубку радиотелефона.

— Мисс Элен, вас спрашивает мисс Джонс.

Элен, тяжело вздохнув, взяла трубку.

— Стефани, ну что там? Как ты-то, не пострадала из-за меня? Что?! Он так и сказал? Все-таки, как выясняется, я его знаю лучше, чем ты. Что-о? И ты не переубедила?

— Элен, — громким шепотом попыталась напомнить о себе Барбара, — пригласи Стефани, скажи, что уже накрыто и что мы ее ждем.

Девушка искоса взглянула на тетку, замотала головой и, прикрыв трубку рукой, сказала:

— Стефани звонит с работы. У них там аврал. — И снова в трубку: — Не может быть! Стефани, молчи и дальше. — Неожиданно для тетки Элен рассмеялась. — Зайдешь после работы? Ну, позвони хотя бы. Целую! — Девушка отложила трубку на край стола и тяжело вздохнула. — Фу! Ну и наделали мы дел!

— Мы? — разволновалась леди Монт.

— Ах, ну да, дело без тебя обошлось. Мы со Стефани… Такая формулировка тебя устраивает?

Тетку устраивало. Но невысказанный вопрос должен был еще прозвучать. И прозвучал:

— Так что же вы со Стефани такое натворили сверх того, то ты уже успела мне рассказать? Элен, не виляй и не отводи глаза, говори!

— Все скажу, милая, дорогая, золотая! Но держись! Босс вызвал Стефани и попросил передать мне извинения…

— Элен, в этом человеке что-то есть! Может быть, мы напрасно думали о нем дурно?

— Мы?

Тетушка, в очередной раз прильнула к бокалу. Явно тянет время.

— Ну не «мы», так вы со Стефани. Я-то его и вовсе не знаю, Дальше…

Элен продолжила:

— Так вот, человек, про которого я и Стефани напрасно дурно думали, сказал, что насчет арочных окон возможны разные мнения. Потом посочувствовал моему бедственному положению. Но одно его как-то насторожило: почему я хожу оборванка оборванкой, а пользуюсь готовальней, стоимость которой близка к стоимости автомобиля? Говорит, тщательно подбирая слова, чтобы не выдать своего подозрения: уж не стащила ли мисс Олдфилд у кого-нибудь уникальный инструментарий?

— И Стефани не сказала правды? Подарок тети!