— Взвод, в одну шеренгу… становись!

Разведчики быстро построились в шеренгу. Взводный, подав команду «Смирно!» и приложив ладонь к кубанке, направился навстречу подполковнику.

— Вольно, лейтенант, — сказал Шевчук, останавливаясь перед строем и окидывая его взглядом.

Перед ним стояло два десятка людей, готовых пойти в бой. Впрочем, почему должно быть по–иному: для этих прошедших огонь и воду солдат сегодня не происходило ничего необычного. Бой как бой… Сейчас получат очередной приказ, как получали его вчера и позавчера, неделю и месяц назад, и пойдут добивать засевших в пещере врагов. В руках — автомат, на бедре — пистолет, на поясе — кинжал и гранаты. Рядом — верные, не раз испытанные в боях товарищи. Какие вервольфовцы, будь они на земле или под землей, смогут перед ними устоять?.. Только нет, хлопчики, вы услышите вовсе не то, что ожидаете.

— Казаки–разведчики! — начал Шевчук. — Вы не хуже моего знаете, кто в пещере и чем они занимаются в нашем тылу. Вы загнали эту свору в нору и можете там легко добить. Это так. А дальше? Будет ликвидирована эта база — уцелеют другие, будут уничтожены эти бандиты — останутся десятки их сообщников. Моя задача в том, чтобы с вашей помощью раз и навсегда покончить со всем фашистским сбродом, орудующим в нашем тылу. Для этого мне нужны сведения о «Вервольфе», численность и районы действий его групп, расположение их баз и тайников. Самый верный способ получить нужные сведения — пленные, а их можно взять там, — Шевчук указал на ближайшую дыру в пещере. — По имеющимся данным, на этой базе может находиться руководитель местной сети «Вервольфа» гауптштурмфюрер Берг со своим штабом. — Шевчук перевел дыхание, шагнул ближе к строю. — Разведчики! Для захвата пленных мне нужны одиннадцать добровольцев. Кто идет со мной — три шага вперед.

Подполковник подчеркнуто неторопливо расстегнул кобуру ТТ, достал пистолет, положил у своих ног. Вытащил из кармана галифе две гранаты Ф–1,и они заняли место сбоку от пистолета. Когда Шевчук выпрямился, рядом с ним стоял лейтенант–разведчик.

— Посторонись, подполковник.

Раз! И на земле уже два ТТ. Два! И из травы торчит рукоять казачьего кинжала. Три! И гранат не две, а шесть. И лейтенант стоит лицом к шеренге подчиненных.

— Казаченьки! — раздается его хрипловатый голос. — Родина велела нам покончить со зверюгами–вервольфовцами! Первый шаг к этому — полонить их главного здешнего бандюгу гаупта Берга. Он перед нами, в пещере. Брать его пойдут лучшие из лучших — десять добровольцев. Кто возьмет «языка» — орден Красной Звезды, остальным добровольцам — медаль «За отвагу». Операцией будет командовать лично подполковник Шевчук… — Лейтенант на миг смолк, затем громко выпалил: — Второй заместитель начальника управления контрразведки фронта. А зараз три минуты на перекур. Полюбоваться фоткой любимой дивчины або верной женки, присмотреть место на черкеске для нового ордена или медали. Раз–зойдись!

«Ну и арап ты, лейтенант! Какие ордена, какие медали? Какой он, Шевчук, второй заместитель начальника управления контрразведки фронта? Заливать умеешь мастерски, взводный! Только чего добьешься этим? Хотя своих разведчиков ты должен знать лучше, чем кто–либо другой».

Старшина Вовк стоял в строю крайним справа, как и положено по уставу помкомвзвода. Речь подполковника–смершевца он воспринимал равнодушно. Однако когда услышал о Берге, от его равнодушия не осталось и следа. Гауптштурмфюрер в пересчете на обычные звания — это капитан СС! А раз так, засевшие в пещере вервольфовцы становились не просто солдатами противника, а его личными врагами. Личными и злейшими, потому что у кубанского казака Степана Вовка были свои счеты с СС.

И сейчас старшина не собирался упустить представившуюся возможность рассчитаться с теми, кто обездолил не только его, но и сотни казаков–однополчан, миллионы других его соотечественников. Не страшило Вовка и то, что смершевец предлагал идти на засевших в пещере вервольфовцев без оружия. Подполковник не выдумал ничего нового: среди разведчиков русской армии издавна существовало правило: в случаях, когда пленный требовался позарез, на его захват шли с голыми руками добровольцы — жизнь врага становилась дороже собственной, и разведчик даже в целях самообороны не имел права уничтожить будущего «языка». Старшина уже трижды брал пленных таким образом: два раза любой ценой нужны были сведения о вражеской обороне, которую предстояло прорывать дивизии, и один, когда надлежало установить направление главного удара контратакующего пластунов врага. Ходил три раза, пойдет и четвертый, но зверью из СС покоя от него не будет нигде: ни на земле, ни под ней.

Старшина Вовк остановился у разложенного на земле оружия, положил рядом свой автомат и пистолет, воткнул кинжал, опорожнил от гранат карманы и гранатную сумку. Сел невдалеке в траву, обхватил руками колени. А возле офицеров уже стоял Фенстер. В ряд с чужим оружием — свой ППШ и трофейный парабеллум, клинком в землю — кинжал, горкой — гранаты. Сзади ему в затылок дышал и торопил Гаврило:

— Шевелись, не один…

— Взвод добровольцев в вашем распоряжении, товарищ подполковник, — сказал лейтенант, кивая на безоружных разведчиков, рассевшихся вокруг старшины Вовка. — Между прочим, отчего вам потребовалось двенадцать человек?

— В пещеру ведут три хода. Каждый будет атакован взводом пластунов и группой из четырех разведчиков. Задача пластунов — отвлечь на себя внимание противника, задача разведчиков — проникнуть в пещеру и захватить пленных.

— Товарищ подполковник, вы когда–нибудь штурмовали пещеры? — поинтересовался лейтенант.

— Не приходилось.

— Тогда, может, послухаемся совета умного дидугана Крылова? Насчет того, щоб сапожник тачал сапоги, а пирожник пек пирожки? То есть вы будете заниматься своими смершевскими делами, а в пещеру за «языками» отправлюсь я с хлопцами.

— Лейтенант, я обязательно пойду с разведчиками, — твердо сказал Шевчук. — Не для того я вызвал добровольцев и первым причислил к ним себя, чтобы затем увильнуть от боя. Это было бы элементарной подлостью… А вот Крылова ты вспомнил кстати: действительно, каждый должен заниматься своим делом. Как я понял, мой план тебя чем–то не устраивает?

— Зараз нужно действовать по–иному. Як диктует боевой опыт, который я нажил в первую мировую на Кавказе. С моим прежним командиром Андреем Григорьевичем Шкуро.

— Генералом Шкуро?

— Генералом он стал потом, в гражданскую, когда на Кубани началось то, що мы позже деликатненько назвали «расказачиванием», и он перешел от красных к белым. А я начинал служить с ним в пятнадцатом, когда он ходил в есаулах и слыл самым удачливейшим командиром казачьих партизанских отрядов, що громили на Кавказском фронте турецкие тылы. Мой батько был у него хорунжим и погиб, и тогда я, четырнадцатилетний малец, сбежал из дому и явился к Шкуро заместо батьки добровольцем. Стал сыном сотни и воевал под началом Андрея Григорьевича до конца семнадцатого, дослужился до младшего урядника и заработал два Георгия. Так вот, у полковника Шкуро, каковым он стал к концу войны, было много чему поучиться. В том числе як самому обороняться в пещерах и як уничтожать в них башибузуков, що в наших тылах пошаливали. Кое–шо из того опыта я хочу зараз использовать.

— Не буду тебе мешать, лейтенант.

По команде взводного двое разведчиков стали рыть кинжалами на ближайшем взгорке сухую землю, еще трое разминали ее пальцами в пыль и насыпали в пустые вещмешки. Остальные разведчики таскали наполненные вещмешки к пещере и ссыпали пыль у входов в нее. Пластуны в это время занимались другим, тоже непонятным Шевчуку занятием: снимали с гранат их рубчатые металлические рубашки, служащие для образования осколков. Новая команда лейтенанта — и разведчики с обычными боевыми гранатами замерли по сторонам одного из входов, у двух других с гранатами без рубашек изготовились пластуны.

— Задумка ясна? — спросил взводный у Шевчука.

— Да. А не опасаешься, что после твоей бомбардировки некого в плен будет брать?