Лицо Хрына побледнело, глаза превратились в узенькие щелочки, голос налился металлом.

— Друже надрайонный проводник, руководить боем может только один командир. Выбирайте, кто этим будет заниматься: я или вы. Если я — прошу мне не мешать, если вы — жду приказаний и готов к немедленному их исполнению.

Шершень постарался придать лицу растерянное выражение.

— Зачем так, друже? Военный комендант сектора — ты, и я вовсе не собираюсь брать на себя твои обязанности. Но могу же я поделиться с тобой своими опасениями?

— Решение уже принято — спешить на выручку сотням Бира и Стаха. Я не вижу причин менять его.

— А казаки в Голых оврагах? — заметил Шершень

— Одной четы и пары станковых МГ достаточно, чтобы сковать их боем и не позволить высунуть носа из оврагов. Командовать этой четой хочу предложить тебе. Тогда каждый из нас окажется при своем деле и не станет… отвлекать другого. Согласен?

Какое–то время Шершень, приняв задумчивый вид, молчал.

— Коли считаешь, что для дела так будет лучше, подчиняюсь. Но еще раз прошу тебя — помни об осторожности.

— Принимай командование четой, друже надрайонный проводник, — ответил Хрын и крикнул начальнику штаба: — Выводи обе фланговые четы из боя. Сбор на тропе.

Эсбист едва сдержал улыбку. Пускай Хрын один лезет в уготованную Советами ловушку, а он, Шершень, останется в стороне от этого. Если Хрыну удастся спасти сотни Бира и Стаха, о только что состоявшемся разговоре никто не вспомнит. А если авантюра Хрына закончится плачевно, Шершень всегда сможет доказать, что он всячески пытался отговорить сотника от задуманной им глупости, но… увы!

— Удачи тебе, сотник. Не забывай об осторожности, — еще раз напомнил Шершень Хрыну, вернее не ему, а свидетелям их разговора.

Боль в животе то ли прошла, то ли ее заглушило тревожное ожидание скорого боя, но Дробот чувствовал себя сейчас намного лучше, чем утром. Уткнувшись в разложенную на коленях карту, капитан не видел и не слышал вокруг себя ничего. Минуту назад он получил сообщение, что один из взводов, который находился в засаде и должен был вступить в бой на завершающем этапе, был обнаружен и атакован оуновцами. Атака была отбита, повторной не последовало, разгорелась перестрелка. В атаке принимало участие примерно сто двадцать бандитов, которые вскоре оставили против казаков огневое прикрытие, а основными силами ушли в неизвестном направлении.

Весть была плохой: из четырех казачьих групп, на неожиданные удары которых по бандитам делали ставку Шевчук и Дробот, к настоящему времени незадействованными оставались две. Одна группа вступила в бой час назад, создав второе кольцо окружения вокруг остатков оуновских сотен в низине, группу в Голых оврагах каким–то образом обнаружил и нейтрализовал сам противник. А ведь бандиты до сих пор не ввели в дело резерв — свою лучшую сотню Хрына. Наверное, это она наткнулась на пластунский взвод в Голых оврагах и заперла его там огнем пулеметов. Куда направились ее основные силы: на помощь Щуру и Рудому или к базе Бира?

Где бы сотня ни появилась, она усложнит обстановку. Особенно у базы Бира: казакам, уже который час сдерживающим напор превосходящих сил бандитов, и так приходится несладко. Зато возможность нанести здесь казакам поражение должна заставить оуновских главарей сконцентрировать у базы все их наличные силы, в том числе резерв. Вот тогда наступит черед сказать свое слово казачьим группам, ждущим в засадах кульминационной точки боя.

— Товарищ капитан, радиограмма от подполковника, — прозвучал над плечом приглушенный голос радиста.

Шевчук сообщал, что полчаса назад сотня у базы Бира была атакована подошедшим резервом противника. Потери казаков убитыми и ранеными доходят до пятидесяти процентов. Бандиты, выйдя из боя и прикрываясь сильным огневым заслоном, ускоренным маршем двинулись на юго–восток в сторону урочища Добеле. Силы отступающих составляют ориентировочно двести двадцать — двести пятьдесят штыков при пятнадцати — восемнадцати пулеметах. Оставив с ранеными охранение, остатки сотни в количестве сорока семи казаков и восьми самооборонцев начали преследование бандитов, неотступно висят у них на хвосте. Группе капитана приказано немедленно выступить наперерез противнику и навязать ему бой, не позволяя безнаказанно уйти. Такое же задание получила и вторая еще не участвовавшая в сегодняшнем бою резервная группа.

Назначив в головной дозор сержанта Юрко с парой его разведчиков и тройкой хлопцев Горобца, отряд капитана устремился к урочищу Добеле. В пути радисту Дробота удалось наладить устойчивую связь со своим коллегой из преследовавшей отступающих бандитов сотни, что позволило вывести отряд точно наперерез бандитам.

— Занять оборону! — приказал Дробот, когда из соседнего ущелья донеслись звуки стрельбы. — Полная маскировка! Огонь только по моей команде!

Казаки и самооборонцы моментально исчезли среди камней и деревьев, а капитан с пластунским взводным и Горобцом склонились над картой.

— Место для засады не ахти какое, но другого искать некогда, — сказал Дробот. — Куда скорее всего могут податься бандиты, наткнувшись на нас? — спросил он у Горобца.

— Куда пожелают, — ответил тот. — Они все время идут там, где их ни в угол не загонишь, ни к стенке не прижмешь. Великие спецы по драпманевру.

— Верно, Василий Свиридович, уходят они мастерски, — согласился Дробот. — Хитрые бестии!

— Чую, что банду сам Хрын ведет — знаком с его повадками, — сказал Горобец. — Только не господь бог он, чтобы всегда сухим из воды выходить. Неужто, капитан, не обхитрим мы этого польского улана и германского полицая? А, друже?

— Нужно постараться. Но как?

— Имеется выход, — ответил пластунский взводный. — Не занимать оборону, а нападать самим, не отдавать инициативу противнику, а брать ее в свои руки. Дюже все просто… Только как сделать это, коли неприятеля вчетверо или впятеро больше?

— А откуда бандитам знать, сколько нас, ежели мы не позволим им провести разведку? Ударим внезапно из засады шквальным огнем и сразу пойдем с двух сторон в атаку. Что получится? С тыла у Хрына — наши, с фронта и слева — мы. Что ему остается делать? Отступать туда, где спокойно. А спокойно будет там, откуда поспешает наша вторая резервная группа. Вот и нехай бандюги, спасаясь от нас, бегут ей навстречу.

— А если не побегут, а ринутся всем скопом в контратаку? Четверо или пятеро на одного? Що тогда? Наша геройская гибель?

— Не зная наших сил, Хрын не пойдет в контратаку, — уверенно заявил Горобец. — Откуда ему известно, что мы его на испуг берем? Вдруг мы нарочно в поддавки играем и его банду в бой втягиваем, дабы затем окружить и до последнего человека прихлопнуть? Хрын — человек осторожный и скорее выйдет из боя, нежели кинется в него с завязанными очами.

Капитан внимательно прислушивался к разговору. Он и сам ломал голову над тем, как поступить: попытаться выиграть так нужный час жесткой обороной или неожиданной решительной атакой вынудить противника отступить в нужном ему, Дроботу, направлении? А вдруг на его атаку Хрын ответит своей не менее решительной контратакой? Тогда дело может принять трагический для казаков оборот. Но ведь и оборона, как только что доказал пластунский взводный, не сулит достижения цели: опытный и неглупый Хрын зайдет обороняющимся на фланги и разгромит их. После этого никто уже не помешает бандитам прорваться в спасительное для них урочище, а рано наступающая в осеннем лесу темнота надежно укроет их от любого преследования… Нет, только не это. Значит, нужно рисковать.

— Хватит спорить, — сказал капитан, убирая карту. — Мы пришли сюда не осторожничать, а бить бандитов. А самый лучший способ разбить врага — наступление. Ясно? — Казачий взводный и Горобец промолчали, а Дробот продолжал: — Мой план боя следующий: пластуны преграждают дорогу бандитам в урочище, а разведчики Юрко и самооборонцы перекрывают им путь из распадка влево. С появлением бандитов наносим по ним пятиминутный огневой налет и идем в атаку…