- Дампиру? - Я вздрогнул.

      - Лукас дампир, - пояснил сэр Роберт. - Сын вампира и человека.

      - Разве такое возможно?

      - Наверное, возможно, если я есть, - Лукас похлопал себя по плечам, наполнив воздух мучной пылью. - А ты что, никогда не слышал о дампирах?

      - Это лучшие охотники на нежить, - сказал сэр Роберт. - Быстрые, сильные и устойчивые к вампирским чарам. Для тебя укус вампира закончится Перерождением, а Лукасу хоть бы что. Добавь еще иммунитет к трупному яду. Жаль только, что их во всей империи не более полудюжины. И только Лукас и еще один дампир согласились стать охотниками.

      - И все равно, я что-то не понимаю. Вампиры - нежить, живые мертвецы. Как от них может родиться ребенок?

      - Новичок? - Лукас выразительно посмотрел на сэра Роберта. - Не ожидал от тебя, брат.

      - Вампиры бывают разные, Эвальд, - пояснил рыцарь. - Да, конечно, все они нежить, но есть те, которые в своей прошлой жизни были людьми, а есть особые вампиры, родословная которых восходит к демонам древности. Они не стали вампирами, а родились ими. Их называют вампирами древней крови. Если такая нежить вступит в связь с человеком, может родиться ребенок. Чаще всего дитя рождается мертвым и превращается в обычного кровососа, вроде той твари, что мы видели на Солонице. Но если ребенок выживает и вырастает, он становится дампиром. Как Лукас.

      - Это все мой дед, - сказал Лукас, сверкая красноватыми огоньками в глазах. - Он держал неплохой шинок в Суржеве и оставил его моей матери в наследство. Маменька была веселой шинкаркой. Наливала всем охотно, и сама любила посидеть с гостями за одним столом. Веселый нрав и любовь к праздникам свели в гроб ее первого мужа - после одной из бурных попоек он не проснулся. Перебрав дюжину кандидатов в мужья, мама всех послала к демонам: женщина она была страстная, и ни один ее не устраивал, как мужчина. Вот тогда-то в шинке и появился парень, которого прежде никто в Суржеве не видел. Красавец с шапкой черных кудрей и огненным взглядом.

      - Вампир?

      - Он самый. Истинный малек, откуда-то с юга. Сделал матушке брюхо и исчез. Мамаша умерла сразу после родов. Наш суржевский поп, видать, что-то заподозрил, поэтому тело матери хоронили по особому обряду. Священник объяснил это тем, что при жизни она много пила и могла быть одержимой. Меня забрала тетка, жившая в соседнем повете. Всей правды она, конечно, не знала. О том, кто я такой, я узнал только в пятнадцать лет, когда у меня начали проявляться... некоторые инстинкты. А уж потом и фламеньеры меня нашли. Мне предложили работать на братство, и я согласился. Уж очень мне хотелось найти своего папашу и разобраться с ним.

      - Нашли?

      - Ага. Как прошлогодний снег. Но я не теряю надежды. Может быть, однажды... Но я так понимаю, Роберт, ты не за тем приехал, чтобы использовать меня, как наглядное пособие для желторотого. Что-то случилось?

       Сэр Роберт в подробностях рассказал странному мельнику о наших приключениях в Роздоле и о том, что случилось с орденским курьером. Дампир не перебивал, только время от времени загадочно посверкивал глазами.

      - Что было в письмах, которые вез гонец? - спросил, выслушав рыцаря.

      - Скажу так: если бы эти письма не были доставлены по адресу - или же всплыли бы там, где не надо, - это сильно осложнило бы наши отношения с терванийцами. А они и без того далеки от идеала.

      - Кому-то нужно столкнуть империю с Терванией?

      - Я так думаю, Лукас. Другого объяснения у меня нет.

      - И этот кто-то подстроил вашему гонцу ловушку в глухой степи, скормил его упырю, но письма не забрал?

      - Их и не надо было забирать. Что-то подсказывает мне, что замысел тех, кто все это подстроил, был таков: настоящий гонец вместе с настоящими грамотами бесследно исчезает, а спустя какое-то время где-нибудь недалеко от тракта из Проска в Лайо обнаруживается до неузнаваемости обглоданный волками труп якобы гонца с якобы пропавшими письмами в сумке. Естественно, все подумают, что это бедняга Джесон, а письма настоящие. Их доставят в Рейвенор, а там можно только догадываться, чем бы это все закончилось.

      - У тебя богатое воображение, Роберт. Слишком все сложно.

      - Я не верю в то, что Джесон случайно съехал с тракта, случайно оказался у логова вампира и случайно стал его жертвой. Скорее всего, его просто заманили в ловушку. И потом, ты когда-нибудь слышал, что маликары пользуются арбалетом?

      - Не приходилось.

      - Лошадь Джесона была убита выстрелом из арбалета, который мы потом нашли в могиле упыря. Но ведь его могли и подложить туда, верно?

      - Чего ты хочешь, Роберт?

      - Я хочу расследовать это дело. Ты мог бы мне помочь.

      - По старой дружбе, да? И конечно, за бесплатно?

      - Конечно.

      - Хотел бы я послать тебя к чертям собачьим, проклятый фламеньер. Но ведь ты без меня пропадешь.

      - Разумеется, Лукас. Мы с оруженосцем остановимся в деревенской гостинице, надо передохнуть и запастись припасами. Дня два мы проведем в Эллендорфе, так что... - тут сэр Роберт сделал выразительную паузу. - Договорились?

      - Я пошел работать. Надо смолоть еще кучу зерна, а эти чертовы бауэры все везут и везут мне свои запасы, - Лукас подошел к лестнице и шагнул на первую ступеньку. - Жди меня завтра утром. А сейчас проваливайте, мне работать надо.

      - Вы знали, что он согласится? - спросил я рыцаря на улице.

      - Даже не сомневался, - ответил сэр Роберт.

      - Он очень грубо с вами разговаривал.

      - Ты находишь? - Фламеньер улыбнулся. - Ну, на это у него есть три причины. Во-первых, он дампир, во-вторых, мой друг, а в-третьих один из лучших в нашем деле. Поэтому его дурные манеры можно потерпеть. От нас не убудет.

       А ведь на дворе по нашему календарю уже август. Три месяца прошло с тех пор, как я оказался в этом мире. Здесь, в Роздоле, куда вновь привело нас расследование сэра Роберта, август называют "жатень". И повсюду люди работают в полях.

       Кроме степи, в которую мы углубляемся второй день.

       Утром мы проехали уже знакомую мне Вильчу. Точнее, объехали: сэр Роберт не стал заезжать в город. Вообще, мой командир с того самого момента как мы въехали в роздольские земли, ведет себя как-то странно. Старается вообще нигде не задерживаться, ни с кем не беседует. Мы останавливаемся на постоялых дворах на час-другой, чтобы передохнуть, сменить лошадей и купить еды, и едем дальше. Ночуем не в гостиницах и не у гостеприимных фермеров, а в шатре, который везет запасная лошадь, и наш сон чаще всего охраняет Лукас Суббота, который, как мне кажется, может не спать неделями.

       За эти дни я привык к нашему необычному спутнику. Откровенно говоря, в Лукасе нет ничего жуткого или отталкивающего. И ничего сверхъестественного. Встретишь такого на улице, пройдешь мимо и не оглянешься. На вид обычный мужик лет сорока-сорока пяти, рослый, жилистый и поджарый, как бегун-марафонец, только глаза у него в темноте иногда отсвечивают красным. Двигается он быстро и неслышно, как кошка, и обладает, похоже, огромной физической силой. Правая часть спины и правая рука от плеча до кисти покрыта замысловатой цветной татуировкой: переплетенные стебли колючки и чешуйчатые твари. Лукаса я нисколько не интересую, он вообще будто не видит меня. Я ему тоже особенно в друзья не набиваюсь. Лишь один раз, на привале, я сам заговорил с ним - уж больно меня заинтересовало его оружие. Особенное оружие, такого я прежде нигде не видел.

      - Это копье, - сухо ответил Лукас. - Мое копье. Иди спать, мелочь.

       Раздражение я, конечно, почувствовал, но возникать не стал. Лукас относится ко мне, как к сопливому ребенку - да и черт с ним. Но оружие у него и впрямь необычное. На древке метра полтора длиной и в два пальца толщиной закреплен стальной наконечник примерно метровой длины, разделенный на три части двумя прямоугольными поперечинами, отчего весь наконечник напоминает по форме православный крест. Острие узкое и четырехгранное, идеальный пробойник, а вот часть наконечника за первой, длинной поперечиной имеет несколько наваренных стальных ребер с пилообразными кромками. Древко по всей длине оковано для прочности широкими стальными кольцами, плюс имеет круглую гарду для защиты руки. На противоположном конце древка острый подток, скорее всего, для лучшего упора. Короче, что-то вроде алебарды весьма готичного вида. Другого оружия, кроме этой штуки и большого широкого ножа-боуи в расшитых бисером ножнах, у Лукаса не было.