Вновь приходится показать Людовика, причем к его великому удовольствию, так как ему нравится появляться на публике. И этот вкус к театральности он сохранит на всю жизнь.
Четвертого июля вместе с королевой, своим братом и Мазарини он выезжает в Гиень. 5 сентября атакован Бордо, но город, сопротивление которого рассчитывали без труда сломить, не сдается. А тем временем в окрестностях созревает виноград, и необходимость собирать урожай берет верх над мятежным духом. Бордо смиряется. Все зачинщики прощены, за исключением Конде — он остается в тюрьме вместе с Конти и Лонгвилем.
Впрочем, заточение оказывается для него большой удачей. Невыносимый на свободе, во время пребывания в тюрьме он становится средоточием всех надежд. «Лучше Конде, чем Мазарини», — раздается со всех сторон. «Он дважды спасал Францию, при Рокруа и при Лансе», — то вздыхают, то вопят всё увеличивающиеся толпы недовольных. Его супруга Клеманс де Майе-Брезе, бесстрашная амазонка, участвовавшая в походе на Бордо, бьется за его освобождение. Она обращается в парламент, и парламент находит возможным принять ее прошение к рассмотрению.
Двадцатого января 1651 года верный Матьё Моле приходит к Анне Австрийской с целой делегацией, дабы просить об освобождении принцев. После ухода просителей присутствовавший при аудиенции Людовик возмущенно восклицает: «Матушка, если бы я не боялся рассердить вас, я бы тотчас приказал замолчать президенту и выставил бы его вон!»
Неумолимым тюремщиком объявлен Мазарини. «Долой Мазарини!» — всё громче, кстати и некстати, кричат парижане. Столица буквально затоплена непристойнейшими памфлетами, где кардинал объявляется любовником королевы. «Люди, нет никаких сомнений, это точно, он е…л ее». Не столь отважный, как Анна Австрийская, и к тому же более тонкий политик, кардинал, чья жизнь действительно находится в опасности, решается на бегство, уже третье после Рюэля и Сен-Жермена.
Шестого февраля, переодевшись кавалеристом, что наверняка напоминает ему военную молодость (ибо далеко не всегда он спасался бегством), кардинал покидает ночью Пале-Рояль и уже во второй раз прибывает в Сен-Жермен. Королева и король должны там присоединиться к нему. Но об этом замысле становится известно. Народ приходит в волнение: он не желает отпускать своего короля. Все подняты по тревоге, у всех парижских застав выставлены дозоры, дабы не позволить королю выехать из Пале-Рояля. И следить за этим должен капитан швейцарской лейб-гвардии, Месье, дядюшка Гастон, герцог Орлеанский, самый ненадежный человек во Франции.
Людовик уже полностью одет, но королева приказывает ему лечь в постель и притвориться спящим. Капитан со свечой подходит к постели и видит, что король спит. Он выходит и сообщает об этом толпе, окружающей дворец. Толпа не верит ни единому слову и приходит в еще большее волнение. Чтобы избежать худшего, толпу впускают во дворец. Она проходит мимо притворяющегося спящим Людовика, который никогда не забудет этого унижения.
На следующий день королева подписывает указ об освобождении принцев. Конде, Конти и Лонгвиль триумфально возвращаются в Париж.
Семнадцатого февраля парламент начинает процесс, дабы заочно судить Мазарини, в то время как дворянство, собравшись на Генеральную ассамблею, пытается превратить существующий режим в некую ограниченную монархию, где оно обладало бы всей полнотой власти, а король — никакой. Дворянство требует созыва Генеральных штатов [26], что вызывает возмущение парламента, желающего единолично представлять нацию.
Мазарини, находящийся в Брюле, в Германии, у архиепископа-курфюрста Кёльнского, ведет постоянную шифрованную переписку с Анной Австрийской. Как возвратить себе власть? — ее главная тема; однако кардинал не забывает о своем крестнике и дает многочисленные советы относительно его воспитания.
После изгнания Мазарини Париж оказывается в руках Конде, и, стало быть, того надо сокрушить в первую очередь. Он намеренно держит себя вызывающе по отношению к Анне Австрийской. 31 июля, проезжая вместе с герцогом де Немуром по Кур-ла-Рэн и встретив карету короля, он не останавливается, что является неслыханной дерзостью. Людовик в ту пору не нравится Конде: он считает короля вялым и глупым. Придет день, когда он вынужден будет признать, что заблуждался.
Тринадцатилетний Людовик выглядит неуклюжим и медлительным, но он всё видит и мало-помалу набирается знаний. А время от времени он даже выказывает неожиданную прозорливость. Так, в это самое лето, когда герцог Орлеанский, выйдя от королевы, проходит через покои Людовика, тот внезапно обращается к нему: «Дорогой дядюшка, вам следует объявить, кого вы намерены поддерживать, меня или Месье принца».
Гастон пылко уверяет, что он душой и телом предан королю. Людовик продолжает: «Дорогой дядюшка, коль скоро вы утверждаете, что полностью находитесь на моей стороне, то сделайте так, чтобы у меня не было оснований в этом сомневаться».
Одним словом, Людовик взрослеет и обретает твердость духа. «Когда я стану господином, я буду ходить туда, куда хочу, и это не за горами!» — говорит он как-то матери, которая запрещает ему верховые прогулки с его кузиной Монпансье, а особенно с одной из своих придворных дам, мадам де Фронтенак, чье вкрадчивое обаяние она считает небезопасным для сына.
Происходящие в стране события не мешают ему 20 февраля в первый раз в жизни появиться на сцене в «Балете Кассандры» в театре Пале-Рояля. Он исполняет там две роли, шевалье и мужлана из Пуату, танцующего под мелодию какой-то местной песни медленный танец, который впоследствии назовут менуэтом. Вместе с ним выступают его брат, тринадцатилетний граф де Гиш и пятнадцатилетний маркиз де Вивонн. Музыка этого балета была, к несчастью, утрачена в XIX веке.
Седьмого сентября 1651 года имеет место торжественная церемония по случаю совершеннолетия короля, назначенная на день его тринадцатилетия, согласно указу времен Карла V. Церемония начинается во Дворце правосудия, затем продолжается в Сент-Шапель и, наконец, в Большой палате и включает в себя грандиозное шествие, глядя на которое, невозможно даже догадаться о терзающем Францию расколе. Анна Австрийская официально передает управление монархией сыну.
Людовик берет слово и совершенно официально заявляет: «Господа, я пришел в парламент, дабы сказать вам, что отныне я желаю, согласно законам моего государства, самолично управлять оным. Я надеюсь, что с Божьей помощью деяния мои будут благочестивы и справедливы».
В ответ его мать говорит: «Вот уже девять лет, как я, исполняя волю покойного короля, моего досточтимого господина, забочусь о вашем воспитании и об управлении вашим государством. Господь в своей милости благословил мои труды и сохранил вашу жизнь, столь дорогую и бесценную как для меня, так и для всех ваших подданных. Теперь, когда закон королевства призывает вас к управлению сей монархией, я с величайшим удовлетворением передаю вам власть, ранее данную мне для управления оной».
Затем она склоняется перед своим сыном, который встает, целует ее и благодарит, а затем произносит: «Я прошу вас продолжать давать мне ваши разумные наставления. Я хочу, чтобы после меня вы были первым лицом в моем Совете».
Над Парижем плывет колокольный звон, Бастилия дает торжественный пушечный залп, народ в восторге. Париж всей душой за монархию.
Кажется, что всё устраивается к лучшему в этом лучшем из миров. Однако в тот же день парламент вынуждает Анну Австрийскую полностью снять обвинения с Великого Конде, а Мазарини приговорить к вечному изгнанию. Регентство заканчивается.
Лишь Конде не принимает участия в торжествах. Накануне он уехал в Три-эн-Вексен к своему зятю Лонгвилю. Ему недостаточно дарованного ему помилования. По-прежнему считая Людовика глуповатым, он намерен вновь начать гражданскую войну, возможно, мечтая стать королем. Через несколько дней он подпишет договор с Испанией и получит 500 тысяч экю, чтобы во главе коалиционных войск двинуться на Париж. Но это предприятие не принесет ему счастья.
