Двадцать третьего июня 1689 года в Лондоне парламент единогласно провозглашает Вильгельма и его жену Марию «королем и королевой Англии, Франции, Ирландии и принадлежащих им государств». Вильгельм тотчас же был признан главой коалиции, направленной против Франции.
Для предотвращения войны Людовик не находит ничего лучшего, как опустошить Пфальц, чтобы создать там своего рода защитную зону, которая помешает продвижению имперцев к Рейну. Однако это не только не помешало им и, тем более, не испугало (хотя французы рассчитывали на то, что операция эта устрашит врагов), а, напротив, значительно усилило их, поскольку заставило немецких князей встать на сторону императора.
Устроенная незадолго до того в Голландии по приказу герцога Люксембургского резня в Сваммердаме и Бодеграве точно так же имела благоприятные последствия для Вильгельма Оранского.
Наиболее значимыми среди новых союзников императора Леопольда являются курфюрсты Бранденбургский и Саксонский, герцог Ганноверский и ландграф Гессенский.
А в довершение несчастий внезапно умирает королева Испании Мария Луиза Орлеанская и Карл II вступает в новый брак, на сей раз с немкой, сближается с Соединенными провинциями и открывает имперцам бельгийские крепости.
Двенадцатого мая 1689 года Австрия и Соединенные провинции заключают наступательный союз. А 17-го Вильгельм Оранский, ставший королем Англии Вильгельмом III, объявляет войну Людовику XIV, который месяцем ранее, 17 апреля, объявил войну Испании. В Европе вновь разгорается огонь войны.
В это время король с удовлетворением узнает о смерти Иннокентия XI и избрании на трон Святого Петра Александра VIII, что тотчас же кладет конец напряженности в отношениях Франции с Римом. Людовик возвращает папе Авиньон.
Война начинается неудачно. Войскам не хватает боевого духа. Майнц и Бонн потеряны. Высадка в Ирландию войск под командованием Лозена [123]с целью помочь вернуть трон Якову II, свергнутому оранжистской революцией, проваливается. По поводу приема, оказанного Людовиком свергнутому королю Англии, мадам де Севинье восторженно пишет: «Государь делает для английского короля и королевы нечто божественное; но разве не надлежит наместнику Всевышнего на земле поддерживать этого изгнанного, преданного и всеми покинутого короля? В этом деянии раскрывается прекрасная душа нашего монарха».
Эти неудачи дают повод обвинить Лувуа в том, что он продвигает генералов, более способных угождать и заискивать, чем командовать войсками. Его влияние уменьшается. Но одновременно возрастает влияние клана Кольбера, сын которого, Сеньеле, как и его отец, влюбленный в морской флот, получает доступ в Большой совет, а Кольбер де Торси [124]добивается приобщения к занимаемой его отцом должности государственного секретаря по иностранным делам.
В 1690 году командование армией во Фландрии берет на себя герцог Люксембургский, и всё меняется. 1 июля под Флерюсом он наголову разбивает армию принца Вальдека. Он мог бы продолжить продвижение, но король останавливает его, предпочитая, как всегда, осадную войну наступательной. 10 июля флот, созданный Кольбером и Сеньеле, под командованием Турвиля [125]разбивает у мыса Бевезье (Бичи-Хед) в Ла-Манше англо-голландский флот, нанеся ему существенный урон. Лондон охватывает паника.
В тот же день франко-ирландские войска под командованием Якова II Стюарта и Лозена, высадившиеся в Ирландии, чтобы вернуть королю трон, были разбиты на реке Войн Вильгельмом и Шомбергом, французским маршалом, перешедшим на сторону врага. 27 июля в Париже распространяется слух о том, что Вильгельм убит. Жан Кристиан Птифис пишет: «В народе это вызвало взрыв ликования. Взрыв спонтанный… Всю ночь на улицах пели и танцевали, открывали бочки с вином, пили за здоровье короля Франции и проклинали его соперника».
В Версале возбужденная толпа сметает охрану, заполняет двор и устраивает фейерверки под окнами Людовика.
В августе под Стаффардой в Пьемонте Катина [126]наносит поражение герцогу Савойскому.
Собравшиеся в марте 1691 года в Гааге члены коалиции, удрученные этой чередой поражений, пребывают в растерянности. Вильгельм, как всегда, старается укрепить их боевой дух. А тем временем Людовик стягивает стотысячное войско к Монсу, чтобы начать столь милую его сердцу широкомасштабную осаду. Вильгельм приходит на помощь слишком поздно и, потерпев поражение, возвращается в Англию. Смерть папы Александра VIII и избрание в июле Иннокентия XII еще улучшают отношения между Францией и Римом — между ними теперь царит редкое согласие.
Людовик приказывает забыть о четырех положениях, определяющих статус Галликанской церкви, едва не приведших ее к схизме, а папа делает всё возможное для укрепления этого альянса.
В июле того же года от апоплексического удара в возрасте пятидесяти лет внезапно умирает Лувуа. Все испытывают облегчение. Его отвратительный характер с годами стал и вовсе невыносимым, так как к жестокости и упрямству, заставлявшим всех бояться его, добавилась еще и вздорность, ибо со смертью Кольбера исчез сдерживавший его противовес. Жан Кристиан Птифис считает, что именно с 1691 года, а не с 1661-го «король реально полностью взял власть в свои руки», ибо, по его мнению, Кольбер и особенно Лувуа препятствовали свободному выражению его воли.
Сен-Симон, которому в ту пору было 16 лет, заметил на лице короля «какое-то выражение легкости и свободы». Посол Венеции отмечает: «Лувуа в глазах всех был душой правления» — и добавляет, что «отныне ход делам будет давать непосредственно сам король».
Однако во всеобщем облегчении ощущается некоторый оттенок тревоги. Кое-кто, в том числе и мадам де Севинье, задается вопросом: «А может быть, Лувуа был незаменим?» «Вот и умер месье де Лувуа, этот великий министр, столь влиятельный человек, занимавший столь важное место, личность которого, как говорит месье Николь (знаменитый в ту пору янсенистский моралист. — Э. Д.), была столь значительна, что являлась центром очень многого».
Людовик, как обычно, выказывает истинно королевскую невозмутимость. Посланнику Якова II, явившемуся с выражениями соболезнования, он отвечает: «Месье, скажите королю Англии, что я потерял прекрасного министра, но от этого не пострадают ни его дела, ни мои».
Чтобы доказать это, он устраивает в следующем году гигантский военный парад в Живри, в Бургундии, с ослепительной торжественностью начинает осаду Намюра и с безжалостной невозмутимостью возвращается в Париж 16 июня, в годовщину смерти Лувуа.
Тем не менее в период с 1691 по 1715 год эта внешняя уверенность скрывает нечто, причем весьма существенное, что свидетельствует об ослаблении королевской власти: во-первых, финансовые трудности, которые длятся с 1699 по 1708 год, и во-вторых, влияние войны, которая продолжается с 1701 по 1709 год. Это были десять лет движения «на холостом ходу», самый трагический период царствования Людовика, когда объединенная Европа делает всё, чтобы унизить королевство, а если удастся, и расчленить его. В обоих случаях ответственность ложится на Мишеля де Шамийяра, который сначала играл с королем на бильярде, а потом стал его другом и, как утверждает Франсуа Блюш, «почти что его фаворитом». Одно то, что Франсуа Блюш употребил слово «фаворит», более пятидесяти лет находившееся под запретом, говорит о том, насколько бремя лет ослабило короля.
Шамийяру, возглавляющему финансовое и военное ведомства, которые раньше делили между собой Кольбер и Лувуа, катастрофически не хватает размаха, необходимого для исполнения даже одной из этих должностей (а для исполнения обеих нужен был бы сверхчеловек). Несмотря на его добросовестность — а этого качества у него в избытке — он изнемогает под бременем непосильных для него обязанностей. И это касается не только его одного. Все замечают, что Людовик, ставший с годами подозрительным и обидчивым, с удовольствием окружает себя, по словам неизменно язвительного Сен-Симона, либо «очень молодыми людьми», либо неприметными служителями.
