Позже, когда языковое общение стало играть более важную роль в судьбах обеих рас, тот факт, что дромо развили разговорную речь, а триты в основном полагались на различные формы языка мимики и жестов, еще больше послужил их сближению. Все это было хорошо известно старейшинам, равно как и то, что отношения дромо с тритом обычно устанавливаются в первые пять лет жизни и потом значат для дромо гораздо больше, чем связь с семьей, друзьями или матерью его детей. Вот почему Ролло задал этот вопрос. Дор-Зандер ответил не сразу. Наконец он сказал:

— Фабра умерла В результате несчастного случая, и я почувствовал, что вместе с ней ушла половина меня. Вы меня убедили, я снимаю свое возражение.

— Итак, — медленно сказал Полурог, — будем считать, что вы правы в своих взглядах на психологию расы Траа. А какие данные у вас есть, чтобы подтвердить ваш тезис об их враждебных намерениях?

— Замечательный вопрос! — уважительно отозвался Ролло. — Торкс!

Трит нажал на кнопку пульта, и на экране над озером появился первый из двадцати пяти документов. Почти два стандартных интервала Совет знакомился со всеми документами, которые собрали Ролло и Торкс. Из них Совет узнал о беспрецедентном увеличении количества холдинговых компаний траанцев за последний квартал, а также о стремительном увеличении их капитала. Данные открытых публикаций, доклады о секретных сделках и анализы специалистов не оставляли сомнения, что эти инопланетяне затеяли что-то недоброе.

Однако подозрения — это одно, а факты — совсем другое, как справедливо отметила член Совета Хорла Дормайра-Проксли:

— Вы представили на рассмотрение впечатляющее дело, маршал, — сказала она. — Но где доказательства? Деятельность траанцев, о которой сообщается в ваших документах, абсолютна законна, а остальные ваши заключения чересчур умозрительны.

Ответ подсказал Ролло Торкс, похлопав его по правому плечу. Дромо кивнул:

— Да, все это чересчур умозрительно. Поэтому мы никого не обвиняем в преступлении.

— И вот еще что я хотел бы узнать, — снова вмешался Полурог. — Почему, представляя Конфедерацию и имея в своем распоряжении все предоставляемые ей средства, вы обратились к нам?

Это был деликатный вопрос. Ролло и Торкс были гражданами своей планеты и как таковые имели право обратиться за поддержкой к Совету. Но как офицеры на службе у Конфедерации они дали присягу ставить превыше всего ее интересы и не заниматься решением вопросов политики. Однако это было практически нереально, поскольку сама Конфедерация была до крайности политизированна. Ролло осторожно ответил:

— Стремясь овладеть экономической инфраструктурой Конфедерации, траанцы ищут способ взять под контроль сквозной переход, известный под именем «Врата Мескалеро». Его владельцы погибли при весьма сомнительных обстоятельствах. Их дочь, женщина по имени Натали Восс, скоро должна прибыть сюда. Как только она окажется под нашей опекой, мы сможем продолжить расследование. Но едва траанские агенты узнают о нашей деятельности, дипломатический корпус Траа постарается сделать все, чтобы блокировать наши усилия. Они создали мощное лобби, которое будет поддерживать целая сеть секретных союзов, партнерств и соглашений. Высокопоставленных чиновников будут убеждать оказать давление на наше руководство в Департаменте коммерции. Те сначала будут отнекиваться, но потом, без сомнения, постараются ограничить наше расследование.

— И вы хотите, чтобы наши дипломаты, в свою очередь, этому противодействовали и поддерживали вас? — спросил Полурог.

— Да!

— Но вы хотя бы представляете себе, как это будет трудно сделать? — Старый государственный муж задумался. — В чем только нас не обвиняют, начиная от расизма и кончая эксгибиционизмом! Все наши инициативы будут подвергнуты самому жесткому остракизму.

— Да, сэр!

— Ладно! — утомленно заключил Полурог. — Вы его слышали. Все, кто за то, чтобы принять очень трудное, неблагодарное и неприятное решение, скажите «Да!».

Ролло услышал, как все дружно произнесли «Да!». Никто не сказал «Нет!».

— Итак, решено, — сказал Полурог. — Мы постараемся сделать все, что в наших силах. Теперь оставьте нас. Совету предстоит работать еще ближайшие два интервала.

Ролло почтительно попрощался и, двигаясь к выходу, подумал о том, что первый бой выигран, но второй будет намного сложнее.

ПЛАНЕТА НОВАЯ НАДЕЖДА

Яркий солнечный свет, льющийся в просвет между импровизированными занавесками, и запах еды разбудили Дорна. Пару минут он наслаждался удобством своего временного ложа, а потом заставил себя подняться, быстро надел брюки, умылся и почистил зубы.

Ла-Со сидел над очагом. Увидев, что Дорн встал, он кивнул на почти пустой короб для дров:

— Иди по главной дороге на север. Когда дойдешь до дровяного склада, спроси Сандро. Скажи ему, что тебя прислал Ла-Со. Когда вернешься, завтрак уже будет готов.

Его голос звучал резко, почти грубо, будто бы траанец хотел избавиться от постояльца. Дорн подумал, что, может, не стоит злоупотреблять гостеприимством, но ему уж очень хотелось есть, да и еда пахла так вкусно! Поэтому он решил исполнить поручение.

Дорн вышел из дома и пошел по тропке, сбегающей с холма. Косые лучи восходящего солнца залили весь полуостров золотистым светом.

Хижины стояли вплотную друг к другу, словно боялись упасть без поддержки. А там, где они кончались и начинался берег моря, Дорн увидел все виды утильсырья. Как простая фанера лежали в кипах листы обшивки кораблей, ровные ряды бобин с кабелем занимали другую часть пляжа. А контейнеры, набитые до краев мелкими металлическими предметами, размещались вдоль защитного ограждения.

Специального оборудования было на удивление мало: два желтых подъемных крана, баржа, сидящая на мели, да с десяток роботов-грузчиков, застывших в том положении, в котором их оставили операторы.

Но для Дорна гораздо больший интерес представляли смутные силуэты, темнеющие за завесой тумана, которая отделяла площадку утилизации от болотистой равнины. Именно там, между поселком и морем, можно было разглядеть остовы могучих некогда кораблей. С обрезанными крыльями, ободранными корпусами, они были похожи на скелеты гигантских зверей с торчащими ребрами шпангоутов.

Это было печальное и завораживающее зрелище. Дорн испытал одновременно и жалость, и любопытство. В детстве он нередко просил своих родителей разрешения полазить по старым кораблям. Ему нравился затхлый воздух кают, а нажимая на давно безжизненные клавиши на пульте управления в центральной рубке, он чувствовал себя капитаном. Но это было давно, когда он был совсем еще ребенком. Тогда андроиды не сдавали карты, а подкидывали дрова в камин.

На главной дороге было многолюдно. Обходя пешеходов, юноша наткнулся на стайку детей, и это была его ошибка. Сорванцы толкали его, пробегая мимо, кривлялись и смеялись над ним, гонялись друг за другом по склону. Грязь хлюпала под его сандалиями, дым очагов ел глаза, и он чуть не оглох от визгливых голосов лоточников, нахваливающих свои товары. Они выстроились вдоль дороги и, соперничая друг с другом, старались привлечь его внимание:

— Рыба, свежая рыба! Ночного улова, поджарена специально для вас! Берите, пока горячая!

— Эй, мужчина, хотите помыться? Видит Бог, вам необходима ванна! Всего за пять дюймов провода, зажим «три» или за полускобу.

— У вас хорошая коробка, молодой человек! Сколько просите за нее?

Так продолжалось до тех пор, пока Дорн не преодолел небольшой подъем и не увидел дровяной склад, окруженный забором в четыре фута высоты, вдоль которого бегали на цепи тощие, вечно голодные псы.