– Надо бы поближе подъехать, – говорит Вова и объясняет: так мы не заметим, как эта ваша Варвара явится.

Я соглашаюсь, но напоминаю, что нас не должно быть видно, а не то спугнем. Не знаю, какие дела были у моей сестры с Варварой, но лучше, чтобы нас заметили в последний момент, когда уже будет некуда скрыться.

Машина с трудом выбирается из сугроба, и мы паркуемся совсем рядом с входной дверью. Тропинку, по которой должны ходить люди, занесло настолько, что кажется, будто ее и нет вовсе. Не представляю, как тут вообще возможно перемещаться зимой, когда поток снега, падающий с небес, практически не прекращается. Возможно, ведунья Варвара умеет левитировать, но, в таком случае, как она принимает клиентов?

Неожиданно я понимаю, что очень сильно хочу справить малую нужду. Смотрю по сторонам, но надеяться найти в такой глуши общественный туалет – глупо. Пытаться отвлечься от мыслей о раздувшемся мочевом пузыре – невозможно. Помочиться прямо в машине – не вариант.

Поэтому я открываю дверь и слышу голос Вовы:

– Вы куда?

– Отлить, – коротко бросаю я и выхожу прямо в метель.

– Я с вами, – слышу за спиной.

Я оборачиваюсь и, пытаясь перекричать завывания ветра, говорю:

– Сбрендил, что ли?! – натягиваю воротник пальто на уши, а затем продолжаю: я быстро. Вон за угол отойду. Жди в машине.

Бегом, высоко поднимая ноги, чтобы снег не попадал в ботинки, я добираюсь до места назначения. Тот закуток, который я облюбовал для экстренного опустошения мочевого пузыря, находится прямо за углом барака, но от улицы он скрыт несколькими тополями. Да, листьев сейчас нет, но, во-первых, толстых стволов достаточно, чтобы я чувствовал себя в безопасности от чужих глаз, а, во-вторых, снега все прибывает, так что шанс оказаться застуканным практически равен нулю.

Дрожащими руками я расстегиваю ширинку и начинаю мочиться. Желтое пятно образуется вначале на стене барака, затем на снежном покрове рядом, и, в конце концов, несколько капель падают прямо мне на правый ботинок. Только это не хватало, думаю я. Приходится вытирать обувь о снег, а меня всего, тем временем, прокалывает очередной порыв ветра.

Втыкая ботинок в сугроб, я боковым зрением замечаю движение у дальнего конца барака. Приглядываюсь и вижу, что там стоит этот долбаный карлик, прислонившись рукой к стене. А ведь такое уже случалось!

В ту же секунду я напрочь забываю о моче на элегантном ботинке, о еще распахнутой ширинке, о противных снежинках на моих волосах, и начинаю пятиться, одновременно прикидывая, сколько метров до машины с Вовой.

Карлик машет рукой, словно пытается подозвать меня поближе. Этому не бывать, думаю я и резко разворачиваюсь, примерно зная, куда надо бежать. Но снегопад нереально мощный, поэтому не видно ни черта, кроме белого цвета. Он повсюду.

В истерике я начинаю вертеть головой по сторонам, тычу руками в разных направлениях, но ловлю только снег. Теперь не видно ни карлика, ни машины, ни барака. Удивляюсь, что могу различить свои руки в этом белоснежном безумии. Ноги постоянно проваливаются в ледяную пучину. Я чувствую себя в болоте: чем больше телодвижений, тем глубже тонешь. И некому подать спасительную ветку.

Вдруг я слышу звук хлопающей двери, несколько криков и еще какой-то шум, напоминающий человеческую возню. Другого выбора нет, поэтому двигаюсь, положившись на уши. Крики усиливаются, и мне кажется, что я слышу голос Вовы. Он матерится. Неужели карлик для затравки напал на него? И у кого в этой схватке больше шансов, интересно?

Наконец мое плечо упирается во что-то твердое – вероятнее всего, стену барака. Еще несколько шагов, и я уже наблюдаю, как два человека – мужчина и женщина – катаются по земле невдалеке от машины, из которой доносится пение Ива Монтана. Застегнув ширинку, я бросаюсь на помощь Вове. В этот момент мне кажется, что кто-то слегка коснулся моей спины. Я оборачиваюсь, но сзади нет ничего, кроме всех оттенков белого.

Итак, Большая советская энциклопедия сообщает, что колдовство (волшебство, ведовство, чародейство) – это, согласно народным поверьям, таинственная способность некоторых людей причинять различный вред, избавлять от него, насылать или снимать порчу. Вера в колдовство существовала как у отсталых, так и у развитых народов, в ней отражаются суеверный страх и бессилие перед болезнями, стихийными бедствиями и прочее. Вера в колдовство сохраняется и при господстве христианства, ислама, буддизма и других сложных религий, частично сплетаясь с ними. В средневековой Европе преобладал внушенный христианской церковью взгляд, что колдовство есть действие дьявола, с которым колдуны и ведьмы заключали союз, продавая ему свою душу. Церковные и светские власти жестоко преследовали всех подозреваемых в колдовстве.

Из этого же источника можно узнать, что ведьма (колдунья, ведунья) – это, по народным поверьям, женщина – служительница дьявола, якобы обладающая сверхъестественной способностью вредить людям и животным. Вера в ведьм зародилась еще в период разложения первобытных отношений. Слово «ведьма» – от глагола «ведать» (знать) – вначале, вероятно, означало лишь мудрую, знающую женщину. Приписывание (у некоторых народов) женщинам вредоносной колдовской силы связано, видимо, с борьбой против женского начала в эпоху перехода от материнско-родового к отцовско-родовому строю. В средневековой Европе христианская церковь, смотревшая на женщину как на существо, от природы более греховное и порочное, чем мужчина, всячески поддерживала и усиливала веру в ведьм; сотни ни в чем не повинных женщин были сожжены как ведьмы на кострах инквизиции (15—17 вв.). Согласно поверьям, ведьма обычно скрывает свои занятия и внешне ничем не отличается от других женщин, но она тайно насылает болезни, отнимает молоко у коров, портит урожай и тому подобное. Распространены легенды о ночных оргиях – шабашах ведьм (например, на Лысой горе под Киевом, на вершине горы Броккен в Гарце). Образ ведьмы много раз отражался в художественной литературе (Шекспир, Гете, Гоголь и другие).

А Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля дает такое определение слову «магия»: знание и употребление на деле тайных сил природы, невещественных, вообще не признанных естественными науками. Предполагая в делах этих связи человека с духовным миром, различают белую и черную магии. Последняя есть чернокнижие, чародейство, волховство, колдовство, волшебство; знахарство может относиться и к тому, и к другому виду.

Варвара же оказалась полностью седой – значит, это она приходила к Инне на работу – и я в данный момент сижу и думаю, проявлением какого вида магии является этот факт. Вова пытается остановить кровь, идущую из ладони – Варвара каким-то неведомым образом умудрилась укусить моего телохранителя. Надеюсь, укус ведьмы не опасен, и Вова не растворится в воздухе прямо на наших глазах.

Я спрашиваю:

– Зачем вы набросились на моего охранника?

Женщина молчит и упорно сверлит глазами деревянный, местами дырявый, пол своего убежища. – Она больная, – говорит Вова, перевязывая рану куском не очень чистой тряпки, найденной в багажнике машины.

Меня никогда особо не интересовали вопросы паранормального, но, признаюсь, Варвара производит впечатление поистине демоническое. Ее морщинистое лицо, седые волосы, руки, похожие на лапы хищной птицы, – все это создает видение монстров из детских кошмаров на месте старушки.

– Она накинулась на меня, как только увидела, – продолжает Вова и добавляет: как будто знала, кто я такой.

Возможно, Варвара обладает способностью читать чужие мысли, думается мне. Если так, то мне нет смысла объяснять цель визита, но, с другой стороны, она может оказаться просто очередной сумасшедшей на моей персональной дороге в ад. Примерно как Инна. К тому же, безумцы ведь сбиваются в группы – тогда легко объяснить, что именно делала визитка ведьмы в тайной квартире моей сестры.

– В ней дури, как у здорового мужичка, – не унимается Вова, явно расстроенный тем, что не смог в одиночку справиться со старой женщиной. – Я думал, она мне шею свернет или все ребра переломает.