— Да поможет нам Бог! — прервал ее Макс и сложил газету, словно закрыл тему.

Джеки едва сдержала улыбку.

— Альдо что-нибудь говорил по поводу того, что из мелодии во втором акте нужно вырезать несколько тактов? — отрывисто поинтересовался Макс.

— Ты имеешь в виду песню «Колеса», камера и я»? Да, мы это обсуждали, но я не вижу оснований для паники относительно этой сцены.

— Кажется, ты собиралась делать трехчасовой мюзикл?

— Именно так.

— Тогда песню придется выбросить.

— Но не в ущерб же постановке.

— Я этого и не говорю. Однако это самая длинная песня во всем спектакле.

— И одна из основных. Ведь в этой песне как бы сконцентрировано все, о чем мечтает Мэрилин.

— И все-таки ее лучше выбросить, — настаивал Макс. — Если поначалу мюзикл не будет иметь ломового успеха, затянутость действия его окончательно доконает. Даже предварительная продажа билетов не сможет окупить затраты на постановку такого длинного спектакля.

— Это мои проблемы, Макс, — сказала она, приподняв брови. — Ты меня удивляешь. Мне всегда казалось, что режиссера в первую голову должны волновать творческие вопросы. А уж о том, откуда достать денег, он должен думать в последнюю очередь…

— И все-таки песня слишком затянута.

— Мы подсократим ее, я же сказала.

— Я думаю также, что будет разумным поставить ее в финал первого акта.

— Альдо тоже высказывался в этом духе. Почему бы нам не обсудить это подробнее за ленчем?

— До обеда я слишком занят. Но я готов увидеться в студии часа в два. До общего собрания труппы.

— Прекрасно, — кивнула Джеки.

Тем не менее в душе она ощутила раздражение. Уж не Ивонн ли причина его необыкновенной занятости? А может быть, он еще кого-нибудь обхаживает, этот бойкий театральный ходок? Не успела она задержаться на этой мысли, как Макс уже двинулся к двери.

— Сначала мне нужно забежать в костюмерный цех, — сказал он. — Я должен обсудить с Ивонн кое-какие вопросы…

Джеки молча посмотрела ему вслед. Как жаль, что им приходится друг с другом лицемерить! Несколько мгновений она сидела неподвижно. Все в ее жизни шло как-то наперекосяк. Никакого спокойствия. Никакой ясности. Она взяла со стола чашку с остывшим кофе и подошла к окну, из которого открывался вид на Чаринг-роуд.

Мостовая потемнела от влаги, которую принесли промозглые ноябрьские туманы. Cветофор переключился на красный, и движение замерло. Пассажиры на остановке терпеливо дожидались автобуса, а несколько энергичных кришнаитов сновали между машинами, стараясь всучить кому-нибудь свои странные книги. Их выкрики «Харе, Кришна!» гулко разносились по всей Оксфорд-стрит.

Джеки пробежала взглядом по улице и вдруг увидела Джемми, который шел по тротуару, выделяясь среди прохожих благодаря своему росту. В одной руке у него был белый бумажный пакет, а в другой — большая пластиковая чашка. Вероятно, он только что купил себе завтрак и теперь возвращался на студию.

После вечеринки в «Аннабель» она видела его только мельком. У них не было случая поговорить с глазу на глаз. Черт возьми, зачем ему понадобилось усложнять ее жизнь и без того непростую? Кажется, она ни разу не давала ему никакого повода. Впрочем, всему виной было, наверное, шампанское и задушевная мелодия. Тем не менее в ее памяти живо сохранился момент их первой встречи и его слова о том, что она обольстительно выглядит. Это взволновало ее, разве нет?.. И даже теперь, у себя в кабинете, она чувствовала, как у нее краснеют щеки. Могла ли она тогда предвидеть, во что все это выльется? Как бы там ни было, теперь трудно что-то изменить. До чего же она оказалась слепа, если не заметила того, что он увлекся ею! И вдобавок убеждала Дрю, что тот ошибается, говоря об этом. Снова она его недооценила.

Ричард наблюдал, как Люси одевается, и она ничего не имела против. Другие девушки, с которыми он был прежде близок, не любили, когда за ними наблюдают в этот момент. Вероятно, они вообще опасались того, чтобы мужчина слишком внимательно их рассматривал.

Женщины словно завораживали его. Ричард давно покорился их очарованию, и для него не имело большого значения, даже если у очередной дамы сердца были кривоватые ноги, не идеальные зубы или на груди около сосков выросло несколько волосков. Он всегда ухитрялся отыскать в очередной избраннице что-то такое, что влекло его к ней.

Сцепив руки на затылке, Ричард перебирал в памяти возбуждающие подробности своих прошлых увлечений. Сколько прелести было в какой-нибудь пышногрудой толстухе, у которой ногти на ногах выкрашены в малиновый цвет! Он вспоминал вкус помады на ее губах и чувствовал, как нарастает возбуждение. Увлеченный процессами, происходящими в его гениталиях, он смущенно улыбнулся и с сожалением вздохнул: Люси уже надела джинсы…

— Когда ты вернешься?

— Поздно…

— Может, вместе позавтракаем?

— Не уверена, что смогу.

Из-за упавших на ее лицо волос нельзя было разобрать выражения, с которым она произнесла последнюю фразу. Ричард почувствовал, что эрекция начала ослабевать.

— Эх!.. — снова вздохнул он.

Люси нырнула головой в свитер, а когда натянула его, бросила на Ричарда быстрый взгляд.

— Не строй из себя мученика, — весело сказала она. — Может быть, мне удастся освободиться. Если что-то изменится, я тебе позвоню.

Ричард покачал головой.

— Ни о чем не беспокойся, — вздохнул он. — Мы еще успеем этим заняться. Просто я подумал, что сейчас это могло бы немного скрасить мое унылое существование…

Впрочем, он не чувствовал себя особенно расстроенным. Кажется, дела шли на лад, и барьер, который вдруг возник между ними несколько дней назад, стал постепенно исчезать.

Люси сняла с ноги домашнюю туфельку и запустила в него.

— Не нужно насилия, дорогая! — воскликнул Ричард с притворным испугом.

— Лучше еще немного поспи, — посоветовала она.

— Думаешь, можно уснуть после того, как ты так соблазнительно вертелась у зеркала?

— Кто-то же должен работать… — вырвалось у нее. — Ой, прости! — воскликнула она, мгновенно раскаявшись в своих словах.

— Ничего, что ты извиняешься, я же не барышня! — натужно улыбаясь, успокоил ее Ричард. Однако глаза у него потухли. — Кроме того, — продолжал он, — скоро в титрах «Больницы» черным по белому закрасуется мое имя! Съемки на следующей неделе. Дождаться не могу, когда стану партнером великого, несравненного Роджера. Какая честь работать с таким профессионалом!

Он снова безрадостно рассмеялся. Люси не ответила, но осторожно покосилась на себя в зеркало. Ричард потянулся и спустил ноги с кровати.

— Ну, а сегодня я, пожалуй, займусь моим гениальным романом…

— А я думала, это для тебя только забава, — сказала Люси, довольная, что они переменили тему.

— Сначала так и было, — согласился он, разминая шею. — Однако потом рукопись зажила своей собственной жизнью… А кроме того, эта писанина помогает мне излечиться от тоски.

— Как хочется почитать!

— Ну нет, пока нельзя, — поспешно проговорил Ричард.

В его голосе прозвучали странные нотки, и она бросила на него удивленный взгляд.

— Вообще-то это еще только наброски, отдельные абзацы… — объяснил он.

Однако это не совсем соответствовало действительности. Он уже успел исписать сотни страниц. Это был как бы его личный маленький ящичек Пандоры — в нем хранились все его тайны, надежды, страдания. Делиться с кем-то содержанием этого ящика у него не было особенного желания. Даже с Люси… Пусть пройдет какое-то время, он обработает свои записи и тогда, возможно, решится их показать. Может быть, даже опубликовать. Но теперь он не хотел пережить еще одну неудачу. По крайней мере, если в издательстве ему откажут, это будет совершенно безликий отказ незнакомых людей, которым нет до него никакого дела. Просто он получит по почте невзрачный конверт…

— Ладно, тогда как-нибудь потом, — тихо сказала Люси, взглянув на часы. — Мне пора…