Джеймс».

По крайней мере, он мог бы передать привет, если оставил такое интимное сообщение. Шарлотта задумчиво посмотрела на строчки. Что же хотел обсудить с ней Джеймс?

Она открыла дверь в комнату шефа. Но там также не было никаких указаний на это. Она увидела, что ее эскизы лежали разбросанными по всему столу и что эскиз, на который ее вдохновил вид из его дома, лежал сверху.

В первый раз Джеймс ушел из бюро, не приведя хотя бы в относительной порядок свой письменный стол. За те несколько дней, которые она работала в качестве ассистентки, ей бросилось в глаза, что основательность и любовь к порядку были его характерными чертами и что он никогда не бросал проекты, с которыми работал.

Хотел ли он говорить с ней о проектах? Рассердился ли на нее из-за опоздания? Нет, Джеймс не был мелочным человеком, скорее, наоборот. Тогда откуда это неприятное чувство, которое появилось у нее при мысли о предстоящей встрече? Она его любила, но она его также и боялась, а ее нечистая совесть все больше и больше мучила ее.

Шарлотта сжала руки с такой силой, что ногти до боли впились в ладони. Она должна была найти выход. Она просто должна была это сделать.

Шарлотта выбрала в шкафу своей сестры темно-синее платье из тафты с глубоким вырезом, открывающим плечи. У платья был присборенный лиф, который подчеркивал грудь, и широкая длинная юбка, состоящая из большого количества шуршащих оборок из тафты. К этому платью она подобрала соответствующее болеро, которое, наверняка, носила с ним Эстер, и длинную нитку жемчуга.

Она выбрала пару ярко-красных босоножек на высоких каблуках, вместо пояса завязала вокруг талии ярко-красную шаль, распустила волосы и заколола их с одной стороны красной матерчатой розой.

Она выглядела очень смело, очень сексуально, и в ресторан не пошла бы в таком виде, но для вечера с Джеймсом… почему бы и нет? Она чувствовала, как окончится вечер с Джеймсом, и при одной мысли об этом у нее бегали мурашки по коже. Ее страстное желание быть с Джеймсом волновало своей новизной и неизвестностью. Оно сделало ее мягче, ранимее, разрушило ту броню, которую она воздвигла между собой и миром, и особенно между собой и мужчинами.

Когда раздался звонок, она набросила плащ с поясом и пошла к двери.

— Джеймс!

— Ты пунктуальна, как это приятно.

Это было не то приветствие, которого она ожидала. Но, с другой стороны, быстрый поцелуй, который последовал за произнесенными мимоходом словами, говорил совсем другое.

— Ты не хочешь войти? — спросила она, затаив дыхание, но Джеймс отказался.

— Поехали ко мне, я велел все приготовить.

Снова этот небрежный деловой тон, который он выбрал. Мягкое превосходство отца по отношению к наивному ребенку. Но не вообразила ли она это? У нее просто еще не прошла неуверенность от того разговора, который она вела со Стюартом и Эстер.

В ситуации с самого начала было много проблем, и из-за этого она теперь искала в каждом замечании что-то особенное. Она должна была себя лучше контролировать, иначе ему бросится в глаза то напряжение, в котором она находилась. И она беззаботно болтала всякую чепуху, пока он вез ее в вечернем потоке машин, направлявшихся в Санта-Монику.

Она уже так хорошо ориентировалась в его доме, что сама сняла пальто и ожидала Джеймса в комнате, пока он просматривал личные письма и сообщения, которые ему положила его экономка на консоль рядом с входной дверью.

Джеймс остановился на мгновение, чтобы рассмотреть молодую женщину, которая стояла в проеме окна на террасе и глядела на него. Белые муслиновые шторы создавали фон, на котором ее темное платье выглядело так, будто было вырезано ножницами. Хрупкая фея, вызывающе чувственная. Снова другое лицо, которое опять расширило шкалу ее ошеломляющих превращений. Ему было трудно не обнять ее.

Шарлотта пошла ему навстречу и доверчиво положила раскрытые ладони на грудь. Она окутала его запахом своих терпких духов и, поднявшись на цыпочки, игриво поцеловала в уголок рта.

— Ну, Джеймс К., что такое важное ты хочешь обсудить со мной? — спросила она.

— Позднее, — возразил он. — Давай сначала поедим. Я велел накрыть нам стол. Честно говоря, я голоден как волк. Сегодня я не обедал.

Шарлотта вспомнила о теплом гамбургере, который съела между покупкой духов и доставкой книг в больницу, и ощутила готовность проверить искусство экономки Джеймса. Но все же она не ожидала увидеть роскошно накрытый стол, который был уставлен самыми дорогими деликатесами. От икры и паштета из трюфелей до копченой семги — здесь было представлено все. Бутылка шампанского стояла в серебряном ведерке, и Джеймс немедленно начал открывать его.

— Ах, Боже мой! — Шарлотта была потрясена. — А какое событие мы празднуем?

— Можно и так сказать, — ответил Джеймс и налил ей полный бокал.

— За тебя, моя любовь! За твое искусство морочить голову всем мужчинам.

Тост, к которому Шарлотта не могла присоединиться.

— Что значит «всем»? Ты говоришь это, как будто я на самом деле женщина-вамп, которая может довести до смерти любого мужчину и которую играла моя бабушка в своих фильмах. Но, впрочем, все они в настоящей жизни были замужем, как и другие честные и порядочные женщины, иначе у них не было бы теперь никаких внучек…

Она не договорила эти предательские слова, и фраза повисла в воздухе. Он был погружен в изучение смущающих перспектив ее выреза, и опущенные веки мешали Шарлотте увидеть в его глазах отчаяние.

— За тебя, — повторил он упрямо и жадно выпил свой бокал одним глотком. После этого он сразу же наполнил его снова. Шарлотта осторожно пригубила шампанское и села на место, которое явно было предназначено для нее. Маленькая серебряная роза лежала на светлой салфетке из ткани. Трогательное внимание.

— Какая прелесть, — прошептала она и повертела это произведение искусства в руках.

Джеймс, казалось, ничего не слышал. Он подавал ей лакомства, в то время как сам едва дотронулся до еды. Вместо этого он все чаще наполнял свой бокал. Она еще никогда не видела, чтобы Джеймс так много пил, хотя он и не пьянел от шампанского. Он казался ей несколько отсутствующим, усталым, но не пьяным. Внезапно у нее пропал аппетит, и она положила свой прибор.

Собственно говоря, она еще не поняла смысла этого праздника для двоих. Ей было бы гораздо приятнее, съев сандвич, просто прижаться к Джеймсу и обнять его, чем ради всех этих деликатесов сидеть на другом конце стола, отделенной от него хрусталем, фарфором и серебром. Почему он решил, что ей это нравится?

Вечер по ее вкусу выглядел бы совсем иначе: она с удовольствием приготовила бы что-нибудь для Джеймса в своей мастерской! Что-нибудь французское, чтобы победить с помощью чеснока запах краски и скипидара. Она постелила бы на стол свою простую скатерть в красную клеточку, положила бы белый хлеб и поставила бутылку простого деревенского вина, которое так любила. В это время она могла бы показать ему свои картины и поговорить о том, что она еще хочет нарисовать. Но это были иллюзии! До тех пор пока Джеймс не узнает, что она Шарлотта, а не Эстер Виндхэм, все это останется мечтой.

Его молчание смущало ее.

— Джеймс, что с тобой?

Шарлотта отодвинула стул и пошла к нему. Не отвечая, он обнял ее за талию и уткнулся лицом в ее грудь. Низкий голос, который она так любила, теперь звучал глухо и отчужденно.

— У меня пропал аппетит. Это значит, что у меня появился аппетит на что-то другое. У меня есть шанс заманить тебя в соседнюю комнату?

Шарлотта почувствовала его руки, которые скользнули по ее спине, потом двинулись вперед и, лаская, охватили ее груди.

— А что ты хотел обсудить со мной? — спросила она, затаив дыхание.

— Позднее, я же сказал, позднее…

Прежде чем она поняла, что он хочет сделать, он вскочил и поднял ее на руки. Как это уже было однажды, он отнес ее в спальню, но сегодня это был не романтический жест, а сплошное нетерпение. Шарлотта совершенно не понимала, чем вызвана та спешка, с которой он снимал с нее одежду. Изящный соблазнительный лиф платья был для него обременительным препятствием. Вздрогнув, она услышала треск разрываемой ткани.