Она хотела протестовать, но то лихорадочное желание, с которым он стремился обладать ею, захватило и ее. Это было подтверждением того, что он ее любит, что она для него что-то значит. Но в то же время она испытала страх перед чужим человеком, который больше не был похож на того нежного любовника, который так баловал ее в последние дни.

— Джеймс, пожалуйста, ты делаешь мне больно…

Он не реагировал. Шарлотта попыталась освободиться, оказать сопротивление крепкой хватке, которой он держал ее на постели. Безуспешно. Это была борьба котенка с волком. Сравнение, которое невольно пронеслось у нее в голове, когда она увидела его глаза. Серебро, внезапно превратившееся в сталь. Холодные, пугающие глаза, в которых не было никаких эмоций. Что же произошло?

Он выпустил ее на короткое время, чтобы раздеться. Шарлотта поднялась и хотела уйти из постели, охваченная непонятным ужасом. Однако он быстро и больно схватил ее за запястье и потащил обратно.

— Джеймс, ты сошел с ума? Что это…

— Да, моя красавица, я сошел с ума из-за тебя…

— Пожалуйста, Джеймс, не так…

Но ее собственное тело выдало ее, в то время как дух протестовал. Он реагировал на ее ищущие руки, он шел ей навстречу во всем.

— Ты ведьма, Эстер Виндхэм. Соблазнительная маленькая ведьма! Таких, как ты, в средние века сжигали на кострах.

Хотя он и говорил шутливо, это не показалось ей смешным.

— Ведьмы могли нагнать страху только на узколобых, необразованных и глупых мужчин, — быстро возразила она.

— И они показывают даже самым интеллигентным мужчинам, где установлены границы для них.

Горячий язык, играющий с ее сосками, ввел Шарлотту в заблуждение, отвлек ее, и она потеряла нить разговора, хотя ей и было необходимо разговорить его. Что он думал? Почему стал совсем другим, таким чужим? Но его пальцы скользили, как игривые волны, по ее коже, оставляли после себя пламя и делали всякое сопротивление невозможным.

Хотя она до сих пор не считала себя ледяной горой, но легкость, с которой Джеймс покорял ее, снова ее ошеломила. Шарлотта задыхалась под его ласками, вся извивалась, молила об избавлении и наслаждалась каждой секундой.

Но у нее все время оставалось впечатление, что сердце Джеймса не участвовало в этом. Он не причинял ей никакой боли, но все же то, что он с ней делал, было почти мучением. Он довел ее до границы того, что она могла вынести, но сам владел собой и холодно играл с нею, как будто она была каким-то инструментом.

Была ли это проницательность, вызванная нечистой совестью, или обостренные чувства — антенна влюбленной женщины, позволяющие ей ощутить какую-то трещину в нем? Почему эти руки, которые доставляли ей столько наслаждения, действовали не нежно, а так бесцеремонно и грубо?

Она хотела его остановить, но он не слушал ее отрывистые просьбы. Она его умоляла о… да, собственно, о чем? Об избавлении? О продолжении столь желанных страстных пыток? Почему он так долго ждет?

Она всхлипнула, когда он наконец вошел в нее глубоко и решительно. Она предалась безумию чувств, которые он высвободил в ней, и бросилась ему навстречу, не щадя себя. Она увлекла Джеймса с собой в страстный ритм, который их объединил и который наконец обрушил ту стену, за которой он скрывался весь вечер. Она почувствовала, что он совершенно забылся. То же самое произошло и с ней.

Здесь было наконец то единство, то взаимное проникновение, которое делало из ее любви нечто большее, чем секс. В этот миг они полностью принадлежали друг другу. Они летели через невесомое ничто, которое отделило их от всего мира и его законов. В калейдоскопе из рассеянного света и бархатной, бесконечной ночи.

Шарлотта не знала, сколько времени она так лежала, отдалившись от действительности. Она чувствовала себя совершенно обессиленной, совершенно пустой. И хотела найти тепло и чувство защищенности в объятиях Джеймса. С закрытыми глазами она пошарила рукой по постели, чтобы найти его тело, но постель была пуста.

Она испуганно открыла глаза, оперлась на руку и осмотрелась. Она была одна. Но из ванной доносился шум душа.

То, что она оказалась одна в этот момент, было как удар по лицу. Прежде всего ей это вдруг показалось самым плохим, что могло бы случиться. Оставить ее одну в то время, когда она приходила в себя. Ни одного ласкового слова, ни одного нежного жеста, после того как она ему целиком и полностью отдалась. Что же произошло? Шарлотта внезапно испугалась, сама не зная почему.

Когда Джеймс пришел из ванной, она до самой шеи завернулась в покрывало и молча смотрела на него. Он не мог не почувствовать, чего ей стоило это самообладание. Но это только утвердило его в мыслях о мести. Нарочито небрежным жестом он бросил на кровать маленький пакетик, который достал из кармана своего банного халата.

— Это для тебя.

У Шарлотты, как у кошки, сузились глаза. Она осторожно взяла в руки квадратную коробочку, которая по величине вряд ли была больше коробки сигарет. Украшение? Мгновенно у нее в голове пронеслась фантастическая мысль. Обручальное кольцо? Поэтому он был таким странным? Он ее упрекает, что она его довела до того, что он хочет отказаться от своей свободы? Может ли мужчина быть таким сумасшедшим?

Она заставила себя открыть коробочку с подарком, не проявляя никаких признаков волнения. Она должна была это сделать медленно, чтобы он не заметил, как у нее дрожат пальцы. Наконец она открыла крышку. На бархатной подушечке цвета бургундского вина мерцал бриллиант на серебряной, филигранно отделанной цепочке. Потрясающее украшение! Свет преломлялся в гранях камня и заставлял его вспыхивать, но в глазах Шарлотты свет померк, когда она посмотрела на Джеймса. Инстинктивно она поняла, что это такое.

— Прощальный подарок, Джеймс К. Первик?

Он пожал плечами.

— Называй это как хочешь, моя умная Эстер. Ты можешь называть его также подарком на память. Во всяком случае, я не хочу стоять у тебя на пути во время твоей охоты за миллионами Стюарта Дейтона. Мы провели вместе несколько прекрасных дней, но теперь будет лучше, если ты оденешься и уйдешь.

Господи Боже мой, не сказать бы теперь что-нибудь не то.

— Стюарт Дейтон?

Джеймс холодно улыбнулся.

— Иди, мое сокровище, мы не будем себя показывать глупее, чем мы есть, не так ли? Я, со своей стороны, всегда считал тебя очень ловкой женщиной. Неудивительно, что ты при наличии такой альтернативы предпочла Стюарта, Он молод, богат, прекрасно выглядит и в достаточной степени сходит с ума по тебе, чтобы нравиться.

Сокровище… Того, как он произнес это слово, было достаточно, чтобы заставить Шарлотту покраснеть.

— Ты, кажется, лучше меня знаешь о моих планах, — сказала она резко.

— Тебя это удивляет? Я должен быть тебе благодарен. Если у тебя в игре два туза, то ты должна быть более ловкой, Эстер Виндхэм. Это не было хорошей идеей, попросить Стюарта привезти тебя в офис и прямо на моих глазах его нежно поцеловать!

— Ах, вот оно что! Перестань, это он меня поцеловал, а не я его! Ты ошибаешься, поскольку…

— Уходи, уходи, давай больше не будем лгать. — Джеймс посмотрел на нее с такой яростью, что она на самом деле замолчала. Разве это слишком много, если требуешь доверия от мужчины, которому отдала всю себя?

Она устало поднялась и собрала свою одежду.

— Я надеюсь, что ты позволишь мне воспользоваться твоей ванной. Ты же все-таки не можешь выставить меня за дверь таким образом…

Джеймс налил себе виски из графина, который стоял рядом с постелью, и сделал глоток.

— Не торопись, дорогая.

Слезы выступили у нее на глазах, но она смогла спрятаться в ванной, прежде чем он успел что-то заметить. Она почувствовала, что ноги у нее стали ватными, опустилась на табурет и закрыла лицо руками. Но вдруг она поняла, что больше не может плакать, потому что, как при яркой вспышке, ей стала ясна вся циничная режиссура этого прощального вечера, который Джеймс инсценировал таким образом. Сначала холодные закуски, потом много шампанского, и затем битва в постели.