Вот там-то прямо рай!

И вспомнишь, так душе отрада!

Ни шуб, ни свеч совсем не надо: Не знаешь век, что есть ночная тень, И круглый божий год всё видишь майский день.

Никто там ни садит, ни сеет:

А если б посмотрел, что там растёт и зреет!

Вот в Риме, например, я видел огурец: Ах, мой творец!

И по сию не вспомнюсь пору!

Поверишь ли? ну, право, был он с гору».

«Что за диковина! – приятель отвечал, — На свете чудеса рассеяны повсюду; Да не везде их всякий примечал.

Мы сами вот теперь подходим к чуду, Какого ты нигде, конечно, не встречал, И я в том спорить буду.

Вон, видишь ли через реку тот мост, Куда нам путь лежит? Он с виду хоть и прост, А свойство чудное имеет:

Лжец ни один у нас по нём пройти не смеет; До половины не дойдёт — Провалится и в воду упадёт;

Но кто не лжёт,

Ступай по нём, пожалуй, хоть в карете».

«А какова у вас река?»

«Да не мелка.

Так, видишь ли, мой друг, чего-то нет на свете!

Хоть римский огурец велик, нет спору в том, Ведь с гору, кажется, ты так сказал о нём?»

«Гора хоть не гора, но, право, будет с дом».

«Поверить трудно!

Однако ж как ни чудно,

А всё чуден и мост, по коем мы пойдём, Что он Лжеца никак не подымает; И нынешней ещё весной

С него обрушились (весь город это знает) Два журналиста да портной.

Бесспорно, огурец и с дом величиной Диковинка, коль это справедливо.

Ну, не такое ещё диво;

Ведь надо знать, как вещи есть: Не думай, что везде по-нашему хоромы; Что там за домы:

В один двоим за нужду влезть,

И то ни стать, ни сесть!»

«Пусть так, но всё признаться должно, Что огурец не грех за диво счесть, В котором двум усесться можно.

Однако ж мост-ат наш каков,

Что Лгун не сделает на нём пяти шагов, Как тотчас в воду!

Хоть римский твой и чуден огурец…»

«Послушай-ка, – тут перервал мой Лжец, — Чем на мост нам идти, поищем лучше броду». [45]

1811

XIV. Орёл и Пчела

Счастлив, кто на чреде трудится знаменитой: Ему и то уж силы придаёт,

Что подвигов его свидетель целый свет.

Но сколь и тот почтён, кто, в низости сокрытый, За все труды, за весь потерянный покой, Ни славою, ни почестьми не льстится, И мыслью оживлён одной:

Что к пользе общей он трудится.

Увидя, как Пчела хлопочет вкруг цветка, Сказал Орёл однажды ей с презреньем: «Как ты, бедняжка, мне жалка,

Со всей твоей работой и с уменьем!

Вас в улье тысячи всё лето лепят сот: Да кто же после разберёт

И отличит твои работы?

Я, право, не пойму охоты:

Трудиться целый век, и что ж иметь в виду?..

Безвестной умереть со всеми наряду!

Какая разница меж нами!

Когда, расширяся шумящими крылами, Ношуся я под облаками,

То всюду рассеваю страх:

Не смеют от земли пернатые подняться, Не дремлют пастухи при тучных их стадах; Ни лани быстрые не смеют на полях, Меня завидя, показаться».

Пчела ответствует: «Тебе хвала и честь!

Да продлит над тобой Зевес свои щедроты!

А я, родясь труды для общей пользы несть, Не отличать ищу свои работы,

Но утешаюсь тем, на наши смотря соты, Что в них и моего хоть капля мёду есть».

1811

XV. Заяц на ловле

Большой собравшися гурьбой,

Медведя звери изловили;

На чистом поле задавили —

И делят меж собой,

Кто чтo? себе достанет.

А Заяц за ушко медвежье тут же тянет.

«Ба, ты, косой, —

Кричат ему, – пожаловал отколе?

Тебя никто на ловле не видал».

«Вот, братцы! – Заяц отвечал, — Да из лесу-то кто ж, – всё я его пугал И к вам поставил прямо в поле

Сердечного дружка?»

Такое хвастовство хоть слишком было явно, Но показалось так забавно,

Что Зайцу дан клочок медвежьего ушка.

Над хвастунами хоть смеются,

А часто в дележе им доли достаются.

1813

XVI. Щука и Кот

Беда, коль пироги начнёт печи сапожник, А сапоги тачать пирожник,

И дело не пойдёт на лад.

Да и примечено стократ,

Что кто за ремесло чужое браться любит.

Тот завсегда других упрямей и вздорней; Он лучше дело всё погубит

И рад скорей

Посмешищем стать света,

Чем у честных и знающих людей

Спросить иль выслушать разумного совета.

Зубастой Щуке в мысль пришло

За кошачье приняться ремесло.

Не знаю: завистью ль её лукавый мучил, Иль, может быть, ей рыбный стол наскучил?

Но только вздумала Кота она просить, Чтоб взял её с собой он на охоту, Мышей в анбаре половить.

«Да, полно, знаешь ли ты эту, свет, работу? — Стал Щуке Васька говорить. —

Смотри, кума, чтобы не осрамиться: Недаром говорится,

Что дело мастера боится».

«И, полно, куманёк! Вот невидаль: мышей!

Мы лавливали и ершей».

«Так в добрый час, пойдём!» Пошли, засели.

Натешился, наелся Кот,

И кумушку проведать он идёт;

А Щука, чуть жива, лежит, разинув рот, — И крысы хвост у ней отъели.

Тут, видя, что куме совсем не в силу труд, Кум замертво стащил её обратно в пруд.

И дельно! Это, Щука,

Тебе наука:

Вперёд умнее быть

И за мышами не ходить. [46]

1813

XVII. Волк и Кукушка

«Прощай, соседка! – Волк Кукушке говорил, — Напрасно я себя покоем здесь манил!

Всё те ж у вас и люди и собаки: Один другого злей; и хоть ты ангел будь, Так не минуешь с ними драки». — «А далёко ль соседу путь?

И где такой народ благочестивой, С которым думаешь ты жить в ладу?»

«О, я прямёхонько иду

В леса Аркадии [47] счастливой.

Соседка, то-то сторона!

Там, говорят, не знают, что война; Как агнцы, кротки человеки

И молоком текут там реки;

Ну, словом, царствуют златые времена!

Как братья, все друг с другом поступают.

И даже, говорят, собаки там не лают, Не только не кусают.

Скажи ж сама, голубка, мне,

Не мило ль, даже и во сне,

Себя в краю таком увидеть тихом?

Прости! не поминай нас лихом!

Уж то-то там мы заживём:

В ладу, в довольстве, в неге!

Не так, как здесь, ходи с оглядкой днём И не засни спокойно на ночлеге».

«Счастливый путь, сосед мой дорогой! — Кукушка говорит. – А свой ты нрав и зубы Здесь кинешь, иль возьмёшь с собой?»

«Уж кинуть, вздор какой!» —

«Так вспомни же меня, что быть тебе без шубы».

Чем нравом кто дурней,

Тем более кричит и ропщет на людей: Не видит добрых он, куда ни обернётся, А первый сам ни с кем не уживётся.

1813

XVIII. Петух и Жемчужное зерно

Навозну кучу разрывая,

Петух нашёл Жемчужное зерно

И говорит: «Куда оно?

Какая вещь пустая!

Не глупо ль, что его высоко так ценят?

А я бы, право, был гораздо боле рад Зерну Ячменному: оно не столь хоть видно, Да сытно».

Невежи судят точно так:

В чём толку не поймут, то всё у них пустяк. [48]

1809

XIX. Крестьянин и Работник

Когда у нас беда над головой,

То рады мы тому молиться,

Кто вздумает за нас вступиться; Но только с плеч беда долой,

То избавителю от нас же часто худо: Все взапуски его ценя?т,

И если он у нас не виноват,

Так это чудо!

Старик Крестьянин с Батраком

Шёл под вечер леском

Домой, в деревню, с сенокосу,

И повстречали вдруг медведя носом к носу.

Крестьянин ахнуть не успел,

Как на него медведь насел.

Подмял Крестьянина, ворочает, ломает, И, где б его почать, лишь место выбирает: Конец приходит старику.

«Степанушка, родной, не выдай, милой!» — Из-под медведя он взмолился Батраку.

Вот новый Геркулес, со всей собравшись силой.

Что только было в нём,

Отнёс полчерепа медведю топором И брюхо проколол ему железной вилой.

Медведь взревел и замертво упал: Медведь мой издыхает.