Ларчик[13] Случается нередко нам И труд и мудрость видеть там, Где стоит только догадаться За дело просто взяться. К кому-то принесли от мастера Ларец. Отделкой, чистотой Ларец в глаза кидался; Ну, всякий Ларчиком прекрасным любовался. Вот входит в комнату механики мудрец. Взглянув на Ларчик, он сказал: «Ларец с секретом, Так, он и без замка, А я берусь открыть; да, да, уверен в этом; Не смейтесь так исподтишка! Я отыщу секрет и Ларчик вам открою: В механике и я чего-нибудь да стою». Вот за Ларец принялся он: Вертит его со всех сторон И голову свою ломает; То гвоздик, то другой, то скобку пожимает. Тут, глядя на него, иной Качает головой; Те шепчутся, а те смеются меж собой. В ушах лишь только отдается: «Не тут, не так, не там!» Механик пуще рвется. Потел, потел; но наконец устал, От Ларчика отстал И, как открыть его, никак не догадался: А Ларчик просто открывался. Лягушка и вол[14] Лягушка, на лугу увидевши Вола, Затеяла сама в дородстве с ним сравняться: Она завистлива была. И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться. «Смотри-ка, квакушка, чтó, буду ль я с него?» — Подруге говорит. «Нет, кумушка, далеко!» «Гляди же, как теперь раздуюсь я широко. Ну, каково? Пополнилась ли я?» – «Почти что ничего». «Ну, как теперь?» – «Все то ж». Пыхтела да пыхтела И кончила моя затейница на том, Что, не сравнявшися с Волом, С натуги лопнула и – околела. Пример такой на свете не один: И диво ли, когда жить хочет мещанин, Как именитый гражданин, А сошка мелкая – как знатный дворянин? Парнас[15] Как в Греции богам пришли минуты грозны И стал их колебаться трон; Иль так сказать, простее взявши тон, Как боги выходить из моды стали вон, То начали богам прижимки делать розны: Ни храмов не чинить, ни жертв не отпускать; Что боги ни скажи, всему смеяться; И даже, где они из дерева случатся, Самих их на дрова таскать. Богам худые шутки: Житье теснее каждый год, И наконец им сказан в сутки Совсем из Греции поход. Как ни были они упрямы, Пришло очистить храмы; Но это не конец: давай с богов лупить Все, что они успели накопить. Не дай бог из богов разжаловану быть! Угодьи божески миряна расхватали. Когда делить их стали, Без дальних выписок и слов Кому-то и Парнас [16] тогда отмежевали; Хозяин новый стал пасти на нем Ослов. Ослы, не знаю как-то, знали, Что прежде Музы тут живали, И говорят: «Недаром нас Пригнали на Парнас: Знать, Музы свету надоели, И хочет он, чтоб мы здесь пели». «Смотрите же, – кричит один, – не унывай! Я затяну, а вы не отставай! Друзья, робеть не надо! Прославим наше стадо И громче девяти сестер [17]Подымем музыку и свой составим хор! А чтобы нашего не сбили с толку братства, То заведем такой порядок мы у нас: Коль нет в чьем голосе ослиного приятства, Не принимать тех на Парнас». Одобрили Ослы ослово Красно-хитро-сплетенно слово: И новый хор певцов такую дичь занес, Как будто тронулся обоз, В котором тысяча немазаных колес. Но чем окончилось разно-красиво пенье? Хозяин, потеряв терпенье, Их всех загнал с Парнаса в хлев. Мне хочется, невеждам не во гнев, Весьма старинное напомнить мненье: Что если голова пуста, То голове ума не придадут места. Оракул
В каком-то капище [18] был деревянный бог [19], И стал он говорить пророчески ответы И мудрые давать советы. За то, от головы до ног Обвешан и сребром и златом, Стоял в наряде пребогатом, Завален жертвами, мольбами заглушен И фимиамом задушен. В Оракула все верят слепо: Как вдруг – о чудо, о позор! — Заговорил Оракул вздор: Стал отвечать нескладно и нелепо; И кто к нему за чем ни подойдет, Оракул наш что молвит, то соврет; Ну так, что всякий дивовался, Куда пророческий в нем дар девался! А дело в том, Что идол был пустой, и саживались в нем Жрецы вещать мирянам. И так, Пока был умный жрец, кумир не путал врак; А как засел в него дурак, То идол стал болван болваном. Я слышал – правда ль? – будто встарь Судей таких видали, Которые весьма умны бывали, Пока у них был умный секретарь. Роща и огонь[20] С разбором выбирай друзей. Когда корысть себя личиной дружбы кроет — Она тебе лишь яму роет. Чтоб эту истину понять еще ясней, Послушай басенки моей. Зимою Огонек под Рощей тлился; Как видно, тут он был дорожными забыт. Час от часу Огонь слабее становился; Дров новых нет; Огонь мой чуть горит И, видя свой конец, так Роще говорит: «Скажи мне, Роща дорогая! За что твоя так участь жестока, Что на тебе не видно ни листка, И мерзнешь ты совсем нагая?» «Затем, что вся в снегу, Зимой ни зеленеть, ни цвесть я не могу», — Огню так Роща отвечает. «Безделица! – Огонь ей продолжает. — Лишь подружись со мной; тебе я помогу. Я солнцев брат и зимнею порою Чудес не меньше солнца строю. Спроси в теплицах об Огне: Зимой, когда кругом и снег и вьюга веет, Там все или цветет, иль зреет: А все за всё спасибо мне. Хвалить себя хоть не пристало И хвастовства я не люблю, Но солнцу в силе я никак не уступлю. Как здесь оно спесиво ни блистало, Но без вреда снегам спустилось на ночлег; А около меня, смотри, как тает снег. Так если зеленеть желаешь ты зимою, Как летом и весною, Дай у себя мне уголок!» Вот дело слажено: уж в Роще Огонек Становится Огнем; Огонь не дремлет: Бежит по ветвям, по сучкам; Клубами черный дым несется к облакам, И пламя лютое всю Рощу вдруг объемлет. Погибло все вконец, – и там, где в знойны дни Прохожий находил убежище в тени, Лишь обгорелые пеньки стоят одни. И нечему дивиться: Как дереву с огнем дружиться? вернутьсяОдна из первых оригинальных басен Крылова. вернутьсяОбработка басни Лафонтена «Лягушка, захотевшая сделать себя такой же большой, как бык», сюжет которой восходит к Федру и Горацию. В «Русских народных пословицах и притчах» зафиксирована пословица: «Не бывать бычком лягушке, больше в деньге есть цены, нежели в полушке». вернутьсяПо предположению комментатора басен Крылова В. Ф. Кеневича, эта басня связана с удалением от дел молодых сподвижников и товарищей юности императора Александра I. Крылов полагал, что никакие личные качества не искупали отсутствие плана в действиях реформаторов, необходимой подготовки и досконального знакомства с делом. вернутьсяПарнас – горный массив в Греции; местопребывание Аполлона и муз (гр. миф.). вернутьсяДевять сестер – девять богинь – покровительниц поэзии, искусств и наук: Клио, Евтерпа, Талия, Мельпомена, Терпсихора, Эрато, Полигимния, Урания, Калиопа (гр. миф.). вернутьсяДеревянный бог – идол, изображение языческого бога. вернутьсяКонкретным поводом для создания басни послужили, вероятно, известия о предстоящем свидании Александра I с Наполеоном в Эрфурте (сентябрь – октябрь 1808 г.). Русское общество осуждало Александра I за сношения с Наполеоном, император же считал необходимым сохранить мир с Францией. Наполеон, в свою очередь, пытался обольстить Александра I. |
