Она перевернула еще страницу.

Человеческая жестокость пронзила ей сердце, и саднящая боль растеклась по всей груди. Дэзи вскрикнула и поспешно захлопнула журнал.

К ней подбежал официант — она жестом отослала его прочь и спрятала журнал, поставив на него свою сумочку.

Боль в груди стала нестерпимой, словно в сердце вонзили стальные спицы. Дэзи обхватила себя руками, пытаясь защититься от этих стрел. Она сделала эту отчаянную попытку, потому что иначе не выживешь, иначе нельзя будет дышать. Уронив голову на столик, сжавшись в комок, она застыла: так легче сопротивляться пронзительной боли, от которой она буквально раскалывалась на части. Бесполезно: боль и не думает утихать. Наоборот, она расползлась, теперь уже атакуя Дэзи со всех сторон, будто само зло обрушилось на нее и рвет и треплет, подобно дикому кровожадному зверю, имени которого ей не дано узнать.

Официант между тем подошел вновь. У него озабоченный вид. Дэзи почувствовала: еще секунда — и он заговорит. Она поспешно поднялась, прижав к груди номер журнала и сумочку, и, шатаясь, будто старуха, неуверенной осторожной походкой покинула террасу кафе. Она побрела внутрь — туда, где в углу полупустого зала ее нельзя было увидеть с улицы. Ловя воздух пересохшими губами, чувствуя, как по лбу струятся капли холодного пота, она тем не менее нашла силы открыть журнальный номер и заставила себя прочесть всю статью от начала до конца. И еще раз. И еще…

Ее глаза оставались сухими, а в голове не было никаких мыслей. На всем свете нет ничего, кроме этой статьи и необходимости как можно скорее положить конец нестерпимой боли. Дэзи сложила журнал и спрятала его в сумочку. Снова обхватив грудь руками, низко нагнув голову, она словно сделалась совсем маленькой, незаметной.

— Еще один эспрессо? — негромко осведомился официант.

Она кивнула.

Пила она жадно, словно от этой чашки кофе зависела вся ее жизнь. Наконец мозг ее снова подключился и начал работать. Зверь зла, раздиравший металлическими когтями грудь, однако, не желал отступать. Но думать теперь она все-таки способна. Ей срочно нужна помощь. С пугающей ясностью она поняла, что помочь ей может только один человек на свете.

Положив на столик деньги, она поднялась и быстро вышла на улицу, где тут же остановила проезжавшее такси.

В кабинете Патрика Шеннона молча сидели трое: сам Шеннон, Хилли Биджур и Кэндис Блюм. Из них троих одна Кэндис знала, что в этот час Дэзи и Джерри Таллмер ждут ее в ресторане «Ле Перигор-Парк». Слава богу, Таллмер мягкий и добрый человек, думала она. И слава богу, что Дэзи и без нее знала, где назначена встреча с Таллмером. Ее отсутствия они скорей всего даже не заметят.

Первым нарушил молчание Биджур.

— Пэт, — обратился он к боссу, — это вовсе не обязательно должно означать для нас крах.

Шеннон невидящим взглядом посмотрел на него. Он думал только об одном: надо найти Дэзи прежде, чем она это увидит.

— Где Дэзи? — обратился он к своим подчиненным.

— Не беспокойтесь, — почувствовав его волнение, тут же ответила Кэндис. — У нее сейчас встреча за ленчем. Она в полном порядке.

— Послушайте, Пэт! Ради бога, дайте я прочту вам выдержки из этой статьи. А вы сидите спокойно и постарайтесь воспринять все объективно, — настаивал Хилли.

— Ну давайте.

— «Школа Королевы Анны, — начал он, — считается одним из лучших заведений для умственно отсталых детей. Стоимость пребывания довольно высокая — в среднем двадцать три тысячи долларов в год для каждого из воспитанников. Миссис Джоан Хендерсон, директор школы, рассказала, что через четыре года после смерти князя Стаха Валенского в 1967 году все заботы о содержании сестры в школе целиком взяла на себя княжна Дэзи». Дальше они цитируют эту самую миссис Хендерсон. «Для нее это было нелегко, — сообщила нам миссис Хендерсон. — Подчас нам приходилось дожидаться денежного перевода сверх положенного срока, но в конце концов он всегда приходил. Не думаю, чтобы за последние десять лет хоть один раз случилось, чтобы Даниэль не получила своего еженедельного письма от Дэзи. И туда обязательно была вложена маленькая цветная открытка или рисунок от ее сестры. Каждое воскресенье, пока Дэзи жила в Англии, она навещала сестру. Между тем сестры расстались, когда обоим было по шесть лет». А вот что она дальше говорит: «Сестры-близнецы очень похожи, несмотря на всю разницу в их интеллектуальных способностях. Что касается Даниэль, то она, безусловно, гораздо лучше понимает Дэзи, чем своих учителей… За свою весьма долгую жизнь я редко встречала привязанность такой силы, как у княжны Дэзи». Конец цитаты. И тут идет фото Дэзи, рисующей маленького ребенка верхом на пони. А подпись под фото такая: «Мастерски выполненные рукой Дэзи портреты помогали ей содержать свою сестру-близнеца в том единственном месте, которое стало ее домом, в то время как сама Дэзи вынуждена была влачить свое существование в дешевой однокомнатной квартирке в Сохо, в доме без лифта, целиком посвящая себя работе».

— А на следующей странице, где Дэзи изображена на съемках в бейсбольной куртке и матросской шапочке, они цитируют Норта. Позвольте, я прочту, мистер Биджур, — с жаром вмешалась Кэндис. — «Ведущий режиссер рекламных фильмов Федерик Гордон Норт говорит, что был крайне разочарован, когда княжна Дэзи решила уйти из его студии. „Она была безусловно самым творческим и работоспособным продюсером, о каких только может мечтать директор. Все, кто с ней работал когда-либо, относились к ней с любовью. У нее большой талант в этой области“. Когда его спросили, может, ему недостает сотрудничества с нею в таких широко известных рекламных роликах, как „Доктор Пеппер“, „Дауни“ и „Ревлон“, мистер Норт ответил с грустной улыбкой: „Она может получить свою прежнюю работу у меня в любое время, когда ей это захочется. Я желаю Дэзи всяческих успехов“. Мистер Шеннон! — воскликнула Кэндис. — Да Дэзи — просто героиня!

— То, что я и хотел сказать, именно это! — перебил ее Хилли Биджур, входя в раж. — Послушайте, Пэт, вчера мы имели просто очередное красивое лицо для своей рекламы. А сегодня… сегодня у нас кандидат на роль Жанны д'Арк. Да она ведь может, к чертовой матери, получить премию года имени Хелен Келлер! Давайте посмотрим на всю эту историю под таким углом зрения.

— Но, — произнесла Кэндис с робостью в голосе, чего с ней никогда прежде не бывало, — что, по-вашему, должна испытывать Дэзи, когда увидит, что вся ее история выплыла наружу? Ведь она так долго держала ее в тайне, что не приходится сомневаться: вряд ли она хотела, чтобы это обнародовали.

— Какое, к свиньям собачьим, имеет значение, что там она чувствует! — злорадно отреагировал Хилли Биджур, потирая руки и с трудом удерживаясь, чтобы не сорваться с места. — Да это же, черт возьми, возможно, самое лучшее паблисити! Да ведь все это завтра же будет во всех газетах Америки. Ха! Кэндис, малютка, а ну-ка назови мне, что было в личной жизни Хемингуэя или Катрин Денев, или Кэндис Берген хоть в малейшей степени похожего на это по своей трогательности?! Да универмаги, где Дэзи должна появиться, будут ломиться от восторженных толп! Каждая женщина Америки захочет увидеть Дэзи своими глазами. Да Фил Донахью возьмет ее к себе в шоу на целый час! Мерв влюбится в нее… Майк Дуглас… Она появится в программе «Сегодня»… Может, даже у Карсона… точно у Карсона…

— Ну-ка, проваливай из моего офиса, Хилли, и чтоб ноги твоей здесь больше не было! — заорал Патрик Шеннон, встав и двинувшись на президента «Элстри» с гримасой отвращения.

Отпустив всех трех своих секретарш на ленч, Шеннон остался один в кабинете и сидел, обхватив голову руками, уперев локти в стол. Перед ним лежал раскрытый номер «Пипл», который сразу же увидела бесшумно открывшая дверь его кабинета Дэзи. Увидела, хотя он сразу же постарался засунуть журнал в ящик стола, как только заметил ее в дверях.

— Не надо прятать, — произнесла Дэзи таким бесцветным и лишенным всякого выражения голосом, как будто говорила во сне. Вскочив с кресла, Шеннон бросился к ней.