Дэвид быстро провел кистью две голубые линии поперек дороги, и сразу побежала рябь по водной глади, и глупый кит, пустив на радостях фонтан, поплыл обратно к морю.

Когда передние ряды кошачьей стаи увидели поплывшее шоссе, они попытались притормозить, но задние опрокинули их в воду. Вылезали они оттуда в самом плачевном виде.

Вой на берегу стоял такой, что у Афрозины, наблюдавшей эту картину из мастерской, нервы не выдержали. Она выдернула из головы клок седых волос и яростно дунула. От огромной стаи свирепых рыжих котов… чуть было не написал «мокрое место» – нет, очень даже сухое: порыжевшие осенние листья подхватил внезапно налетевший холодный ветер.

Бьюти и мальчик не сразу пришли в себя.

– Как ты догадался нарисовать реку? – спросила Бьюти.

– Стихи, – Дэвид показал на страницу из старинной книги. – В стихах была подсказка. Вот… «Й к реке пошло – там глупыЙ кит тонул». Во-первых, река. Во-вторых, кит. Похоже на «кот». А коты, как известно, не умеют плавать

– Боюсь, что я бы не догадалась даже с такой подсказкой.

Дэвид расценил эти слова как похвалу и радостно объявил:

– Ну вот, теперь мы можем спокойно вернуться домой!

– Как же мы вернемся? Вон какие волны, а я, между прочим, тоже не умею плавать. Совсем как эти коты.

Река бурлила и пенилась – не иначе, Афрозина постаралась.

Положение в самом деле было аховым. А между тем по дороге мчался кот – еще один! Он не только не испугался водной преграды, но, напротив, без колебания бросился в реку и резво поплыл по-собачьи. Загнутым кончиком хвоста он высоко держал над водой какую-то палочку.

– Ух ты! – восхищенно сказал Дэвид.

Должен вам признаться, в эту минуту у меня, как и у Дэвида, сразу отлегло от сердца. Разве не приятно, когда аховое положение вдруг превращается в уховое?

Между тем единственный в мире водоплавающий кот вылез на берег. То, что мальчик издали принял за палочку, оказалось свернутым в трубочку холстом. Став на задние лапы, кот развернул холст. Вот так сюрприз – это был написанный маслом дом Дэвида! На дверях висел амбарный замок, зато все окна были открыты настежь, а над трубой сизым дымком курилось слово-крендель: ВХОДИТЕ!

– Что все это значит? – спросила Бьюти.

– Это значит, что через пять минут мы будем дома!

– Так нам не придется всю ночь дрожать от страха?

– Разве вы еще не поняли, зачем он принес эту картину?

Кот держал двумя лапами холст так, как дрессировщик держит перед собой обруч, предлагая тигру прыгнуть сквозь него. Кот уже успел отдышаться, и на его морде появилась плутовская улыбочка.

Бьюти и Дэвид не заставили себя долго упрашивать и друг за другом прошмыгнули в дом. Через окно, разумеется.

– Ого, – сказал Дэвид, бросив взгляд на настенные часы. – Хорошо, что мама еще не вернулась. Сейчас бы она нам устроила перекрестный допрос.

– Она часто оставляет тебя одного? – спросила Бьюти.

– Только по четвергам и то не всегда. В прошлый раз – месяц назад.

Поднявшись в мастерскую, они зашли на кухню выпить клюквенного морса, который Дэвид научился делать из клубничного сиропа. (Кажется, кроме него это пока никому не удается.)

– Не любишь оставаться один?

– Привык уже. Маму только жалко. Перед тем как уехать, весь день нервничает. Зачем-то каждый час включает телевизор и слушает прогноз погоды. Если в Чеширском графстве дождь – радуется, а если солнце – приходит в отчаяние. Возвращается она оттуда всегда такая грустная.

– Ты сказал, в Чеширском графстве?

– Да. По-моему, у нее с этим графством связаны печальные воспоминания. Она не рассказывает, а спрашивать я стесняюсь. Зря она думает, что я не пойму.

– Может, она не хочет тебя впутывать?

– А если я смогу помочь?

– Как же ты можешь ей помочь, если ты ничего об этом не знаешь?

– Кое-что знаю. Иногда Камилла, читая прогноз погоды, говорит: «К сожалению, в графстве Чешир сухо и солнечно». Понимаете – «к сожалению»! К маминому? Если так, значит, мама заинтересована, чтобы по четвергам в Чешире шел дождь.

– Ну, это еще нужно доказать.

– Когда там идет дождь – мама уезжает. По-вашему, это не доказательство?

– После дождичка в четверг. Да, странно…

– А не странно, что в хороший солнечный день она берет с собой два плаща?

– Два?

– Вот именно. И мой зонт в придачу!

– Ничего не понимаю. Разве можно укрыться сразу под двумя зонтами?

– Можно. Когда под ними идут двое.

– Выходи, что… – Бьюти остановилась в задумчивости.

– То-то и оно, что не выходит. Второй плащ и мой зонт возвращаются домой сухими.

– А мамин плащ и мамин зонт – мокрыми?

– Да! Утром они сушатся в прихожей.

– Ты меня убедил, Дэвид. После дождичка в четверг твоя мама ездит в графство Чешир. Как сказал бы сейчас Фикс – зафиксировали.

– Нет, не зафиксировали.

– Как? Ты сам только что доказал… – Бьюти озадаченно смотрела на мальчика.

– Чтобы доказать, нужны факты… хотя бы один факт. Пока мы имеем дело всего лишь с рабочей гипотезой.

В мастерской взгляд Дэвида невольно скользнул по картинам. Вот пыльная асфальтовая дорога, устав плавиться под палящими лучами солнца, с облегчением нырнула в прохладную речку. Вот, бубня себе под нос, вяжет Афрозина новую метлу, наверняка вынашивая в уме гнусные планы. В кабинете по-прежнему никого. А вот…

– Смотрите, – Дэвид обратил внимание Бьюти на забор, – кто-то склеил плакат и повесил его вверх ногами.

– В самом деле.

– Эти ослиные уши… по-моему, я их однажды видел… и это белое брюшко…

– Дэвид, ты слышишь?

– Что?

– Там, за забором!

Дэвид прислушался. За забором отчаянно препирались двое ворчунов. Хотя они старались ссориться негромко, голоса их то и дело срывались на визг:

– Свежие дряблоки надо было! Свежие!

– А я говорю – сушеные!

– Сушеные, видишь, не размякли.

– Правильно. Недоварил, вот и не размякли.

– А сам-то, сам! Перец не положил? Не положил! Имбирные пряники слопал? Слопал!

– Кто слопал? Я слопал?

– Ты, кто же. Посыпай давай солью.

– Посыпал, ну?

– Если тесто сырое, ты будешь виноват.

– Нет, ты!

– Нет, ты!

– Фигушки тебе!

– Дулечки тебе!

Бьюти с Дэвидом переглянулись. Вдруг плакат на заборе с треском разорвался и из дыры вылетело что-то круглое, сдобное, ароматное. «Что-то» оказалось д р я б л о ч н ы м пирогом – он был приготовлен из сушеных дряблок.

Возня за забором стала угрожающей. Кажется, дело там дошло до драки. Дэвид, не раздумывая, полез в дыру.

– Ты куда? – испугалась Бьюти.

– Я быстро.

– До полуночи осталась одна минута!

– Успею!

Когда Дэвид скрылся в дыре, Бьюти поудобнее устроилась в кресле. Не удержалась от соблазна и отщипнула кусочек пирога.

– Господи, чего только они сюда не положили! – Она отщипнула еще кусочек. – Цветные пистоны… фантик… лопнувший воздушный шарик… Вот чудаки! – Она откусила большой кусок и добавила: – Хм, вкусно.

– Минута, – сказала она сонным голосом, – это же шестьдесят тысяч миллисекунд… можно отлично выспаться. И тут же уснула.

Дэвид зажмурился от яркого солнца – по ту сторону забора было другое время суток. Когда глаза привыкли к свету, он увидел зеленую лужайку, а на лужайке домик-тыкву. Вокруг росли карликовые фруктовые деревья, виднелся лесок и речушка. Все тут было маленьким, словно игрушечным.

Перед Дэвидом вдруг выросли два старичка-коротышки с раскрытыми от удивления ртами. Оба пузатенькие, оба розовощекие. Если они чем-то и отличались друг от друга, так только цветом глаз: у первого коротышки один глаз был синий, а другой карий, у второго же, наоборот, один глаз был карий, а другой синий. Руки у близнецов были заняты всякой всячиной – деревянной, железной, резиновой и пластмассовой.

Некоторое время все молчали. Наконец первый коротышка словно очнулся, рот у него растянулся до ушей, и он радостно спросил: