«Нынче, — заметил специалист, — понятие "мужской" ассоциируется с чем-то сказочным. Как насчет того, чтобы сказать "одевайтесь маскулинистски"? — предложил специалист, — Чтобы в определенной мере смягчить впечатление».

Несмотря на свои сомнения, Поллиглов заменил слова в одном из рекламных объявлений. Новое выражение показалось ему пресным и невыразительным. Поэтому он добавил еще одну строчку, чтобы придать слову «маскулинистский» некоторую пикантность. Так что окончательный вариант выглядел следующим образом:

И это подействовало. Подействовало так, как и присниться не могло Поллиглову. Тысячи и тысячи заявок начали поступать отовсюду, даже из-за границы — из Советского Союза и Красного Китая. «Где можно достать мужской свитер Поллиглова со специальным гульфиком? Как вступить в Маскулинистский клуб? Каковы уставные положения маскулинизма? Каков первый взнос?»

Оптовики, осаждаемые покупателями, жаждавшими свитер с гульфиком яркого цвета, набрасывались на изумленных коммивояжеров Поллиглова и заказывали огромные партии товара. Десять тысяч, пятьдесят тысяч, сто тысяч! И все требовали немедленной доставки!

П. Эдвард Поллиглов снова окунулся в бизнес. Он изготавливал, изготавливал и изготавливал, он продавал, продавал и продавал. Все вопросы о Маскулинистском клубе он игнорировал, ссылаясь на то, что это был лишь рекламный трюк, примененный для привлечения внимания, который намекал на существование некой группы обладателей гульфиков.

Однако два обстоятельства очень скоро заставили его отнестись к этой проблеме с большей серьезностью, а именно — конкуренция и Шеппард Л. Мибс.

После того как прошел первый шок от нового изделия Поллиглова, все производители начали изготовлять свитера с гульфиками. Они соглашались, что Поллиглов в одиночку перевернул всю отрасль, и в полной мере признавали победоносное возвращение гульфика — но почему лишь гульфики Поллиглова? Почему не гульфик Расботтома, Геркулеса или Бангкланга?

И так как большинство из этих лиц обладало большими производственными мощностями и более значительными ассигнованиями на рекламу, Поллиглову пришлось с грустью задуматься о плачевной планиде Колумба. Единственное, что ему оставалось, это подчеркивать уникальные свойства именно гульфика Поллиглова.

Именно в этот критический момент он познакомился с Шеппардом Леонидасом Мибсом.

Мибс, или «старина Шеп», как его называли его философские последователи, стал вторым из великих триумвиров маскулинизма. Он был странным беспокойным человеком, который путешествовал по стране, постоянно меняя места работы в поисках своего места в обществе. То тюремный тренер по многоборью, то борец-неудачник, то голодный бродяга, то охотник на крупную дичь, то ресторанный поэт-импровизатор, то повар, то жиголо — он перепробовал все, разве что еще не был фотомоделью. Но именно последнее имело в виду рекламное агентство Поллиглова, когда обратило внимание на его свирепо перекошенное лицо со шрамом, оставленным ему на память полицейской дубинкой в Питтсбурге.

Его изображение использовали в одной из реклам. Она мало чем отличалась от других, и его уволили по просьбе фотографа, которому надоело то, что Мибс требовал к котелку, гульфику и сигаре добавить шпагу.

Но Мибса это не остановило. Он продолжал являться в агентство каждый день, пытаясь убедить всех и каждого, что в рекламу Поллиглова должна быть добавлена шпага, длинная-длинная шпага, и чем больше и увесистей, тем лучше. «Помешанный на шпагах явился, — вздрагивал при виде него секретарь, — ради бога, скажите ему, что я еще не пришел после ленча».

Не стесненный во времени Мибс просиживал долгие часы на диване в приемной, рассматривая рекламу Поллиглова и записывая свои замечания в черной записной книжечке. Наконец с его присутствием все настолько свыклись, что перестали обращать на него какое-либо внимание.

Однако Поллиглов остановил на нем свой взгляд. Прибыв однажды для обсуждения новой кампании, призванной подчеркнуть особые свойства гульфиков Поллиглова, которые ни при каких условиях не могли быть заменены другими, он разговорился со странным молодым человеком. «Передайте директору по финансам, чтобы убирался к черту, — заметил Поллиглов секретарю, направляясь с Мибсом в ресторан, — я нашел то, что искал».

Шпага показалась ему замечательной идеей, чертовски замечательной. Ее надо было обязательно вставить в рекламу. Но в гораздо большей степени Поллиглова заинтересовали соображения, записанные Мибсом в черной записной книжечке.

«Если одна добавленная в рекламе фраза о Маскулинистском клубе оказалась столь эффективной, — спрашивал себя Мибс, — почему бы ее не использовать? Совершенно очевидно, что удалось нащупать болевую точку. Мужчины нуждаются в самовыражении».

— Когда исчезли старые салуны, мужчинам стало некуда уходить от женщин, разве что в парикмахерскую. А теперь, с этой чертовой универсальной стрижкой, они лишились и этого места. Все, что осталось парням, — мужские уборные, но боюсь, уже и на них посягают, могу поспорить, нам и этого не оставят!

Поллиглов потягивал горячее молоко и кивал головой.

— Вы считаете, что Маскулинистский клуб сможет восполнить недостающее? Создать у мужчин ощущение собственной исключительности, скажем, что-то вроде английского частного клуба для джентльменов?

— Да нет же, черт побери! Конечно, мужчины нуждаются в чувстве собственной исключительности, в чем-то, что не предполагает участия женщин, но вовсе не в частном клубе, черт возьми. В наши дни везде им талдычат о том, что они не представляют из себя ничего особенного, что они обычные люди. Мужчины — люди, женщины — люди, какая разница? Им нужно что-то вроде гульфика, что-то, что говорило бы им, что они — мужчины, а не просто люди! В полном смысле слова обладающие двумя кулаками, мужчины, призванные подняться и постоять за себя! Им нужно место, где они были бы свободны от всех тех глупостей, которыми им забивают мозги: о том, что женщины совершеннее мужчин; что они дольше живут; что настоящий мужчина не должен быть мужественным… Ну, и прочей болтовни.

Подобное красноречие произвело на Поллиглова такое сильное впечатление, что молоко у него остыло. Он попросил принести другой стакан и еще одну чашку кофе для Мибса.

— Клуб, в котором единственным требованием будет принадлежность к мужскому полу, — задумчиво произнес он.

— Нет, вы все еще не понимаете, — одним глотком опустошив чашку, Мибс с горящими глазами наклонился поближе к Поллиглову. — Не просто клуб, а целое движение. Движение, борющееся за права мужчин, ведущее пропаганду против нынешних бракоразводных законов, издающее книги о преимуществах мужского пола. Движение со своими газетами, песнями, лозунгами. Типа: «Маскулинизм — единственное отечество для мужчины» или «Мужчины всего мира, объединяйтесь — вам нечего терять, кроме своих яиц!» Понимаете? Настоящее движение.

— Да, движение! — лепетал Поллиглов, постепенно догадываясь, о чем идет речь. — Движение с официальной униформой — гульфиками Поллиглова! А может, даже разными гульфиками для разных, для разных… ну ладно…

— Для разных подразделений, — договорил за него Мибс. — Отличная мысль! Скажем, зеленые — для новичков. Красные — для зрелых мужчин. Голубые — для первоклассных мужчин. И белые — белые у нас будут для самого высшего звания — для суперменов. И послушайте, вот еще одна идея.

Но Поллиглов уже не слышал. Он сидел, откинувшись в своем кресле, и его серое морщинистое лицо озарял чистый благоговейный свет.

Анналы маскулинистского движения назвали позднее этот ленч Антантой. В тот же исторический день адвокат Поллиглова подготовил контракт, по которому Шеппард JI. Мибс становился директором по общественным связям фирмы Поллиглова.