— Может, я просто счастливее.

— Ах, не знаю! Сабрину что-то беспокоило, — впрочем, как и всех нас, — но, знаешь, она была довольно счастлива, и нам с ней было хорошо вместе.

— Я знаю. — Сабрина с улыбкой посмотрела на подругу, она была рада, что та сейчас рядом. Александра была высокого роста, с гибкой, изящной фигурой, светло-голубыми глазами, которые она слегка щурила. Прямые светлые волосы, падали ей на плечи и за спину. На ней были шелковые кремовые брюки и блузка с коротким рукавом, подобранная в тон. На шее, в ушах и на запястьях сверкали изумруды и бриллианты. Словно посмотрев на себя со стороны — французское хлопчатобумажное платье, ожерелье и серьги из янтаря от «Кэтрин Хейуорд», атласные лодочки на босу ногу, — Сабрина поняла, что ее наряд не уступает одежде Александры. Но она поняла также, что ее облику сейчас недостает светского лоска. Того шика, который был неотъемлемой частью ее прошлой лондонской жизни. А я не жалею об этом, подумала она, улыбаясь Александре. — Ты прекрасно выглядишь. Ты в самом деле счастлива, или это только внешнее впечатление?

— Дорогая, трудно в это поверить, но я в самом деле счастлива. Мне нравится строить города в Бразилии, впервые в жизни я чувствую себя по-настоящему полезной. К тому же я влюбилась в Антонио, что совсем нелишне, когда речь идет о муже. За это мне нужно благодарить Сабрину. Он многому научился, прежде чем она дала понять, что ему пора собирать чемоданы.

— Антонио научился..? — Сабрина была поражена. Ей всегда казалось, что на него вообще невозможно повлиять. Это Стефани порвала с ним, и, наверное, сделала это с той простодушной непреклонностью, которую Сабрина так и не смогла в себе воспитать. — Чему же он научился?

— Тому, что у других людей, у женщин, есть свои мысли, свои планы в жизни, и они имеют такое же право на существование, как и мужчины. Не хочу сказать, что он принял это как должное. Такое случается далеко не всегда, и мне приходится время от времени ему об этом напоминать, но он делает успехи. Мне же никогда не было так интересно в жизни, как сейчас. Как жаль, что Сабрина этого никогда не узнает.

— Она от души порадовалась бы за вас.

— Так что же ты собираешься делать со своим магазином в Лондоне? Я думала, ты хотела объединить оба магазина — здесь и там.

— Да, но это не совсем то, чего бы мне хотелось. Невероятно, сколько сил отнимает дом и семья…

— Ты только сейчас это поняла? Сколько лет твоим детям?

— Одиннадцать и двенадцать. Нет, я, конечно, это знала, но проблем стало вдвое или втрое больше. Я хотела обмануть себя, попробовав одним махом решить все, когда ездила в Лондон. А когда задумалась, то поняла, что не хочу лукавить с собой.

— Вижу, что не хочешь. Сабрина наверняка попыталась бы. Может быть, у нее даже что-нибудь и вышло. Но для тебя важнее то, что происходит здесь, ты в самом деле поглощена семьей. Жаль, Гарт не смог побыть сегодня дома, мне он нравится. Умен, по-мужски привлекателен. И потом, как он смотрит на тебя, Господи… о таком взгляде мечтает любая женщина. Еще мне казалось, что твои дети тоже побудут с нами. Ты что, все вечера проводишь одна?

Сабрина рассмеялась.

— Да нет, пожалуй. Пенни ушла на день рождения к подруге, Клифф у себя наверху, играет с другом в компьютерные игры.

— А Гарт на работе.

— Он решил, что мы с тобой захотим посидеть вдвоем.

— Вообще-то он прав, мне нравится, когда мы вдвоем. — Они помолчали. — Я хочу тебя кое о чем спросить.

— Так я и думала.

— Так и думала?

— Я подумала, что ты неспроста оказалась в Чикаго. Тем более что прилетела из Лондона.

— Знаешь, это просто невероятно! У Сабрины тоже так бывало, она, по сути дела, читала мои мысли. Дорогая, просто не знаю, что и думать: и тогда, и теперь все одно и то же.

— Но вопрос тем не менее остается.

— Да. «Амбассадорз» продается?

— Единственный человек, который мог тебе об этом сказать, — Сидней Джонс, но я просила его пока никому ничего не говорить.

— Ну, иной раз попадаются юристы, у которых доброе сердце. Я позвонила ему, зная, что он — твой поверенный, и сказала, что всю жизнь мечтала стать владелицей «Амбассадорз», и не переживу, если ты продашь его…

— Всю жизнь мечтала?

— Я немного преувеличиваю. Я мечтаю об этом последние два месяца. Дорогая, я могла бы управлять им. Ведь я без конца мотаюсь в Бразилию и обратно. Мне этого очень хочется. Хочется иметь что-то свое, не связанное с Антонио, к тому же… так мне, пожалуй, будет казаться, что Сабрина по-прежнему со мной. Мне, конечно, потребуются эксперты, которые помогали бы мне, пока я не буду знать больше, чем знаю сейчас, но в Лондоне полным-полно экспертов. А тебе не хотелось бы продать магазин мне, а не чужим людям?

— Да, хотелось. Я была бы счастлива, если бы ты стала хозяйкой «Амбрассадорз». Это будет стоить миллион фунтов стерлингов.

Александра расхохоталась.

— Я смотрю, ты времени не теряешь, а? Даже перевела сумму в фунты стерлингов. Это без учета стоимости имущества магазина?

— Нет, с учетом.

— Тогда ты обманываешь себя.

— Я понятия не имею, какой сейчас в Лондоне спрос. Если ты считаешь, что я обманываю себя, то, когда будешь продавать вещи из магазина, высылай мне половину выручки. Тогда будешь сама себе хозяйка.

— Дорогая, по-моему, я все предусмотрела, не так ли? Да и ты все продумала. Неужели ты догадалась, что я собираюсь это сделать? Но как тебе удалось?

— Нет, я ничего не знала, но, по-моему, это здорово. Ты права, мне в самом деле не хочется продавать магазин чужим людям. То же самое я могу сказать насчет своего дома, но это, возможно…

— Да, Сидней говорил мне и о доме тоже. Мне он не нужен. Благодаря тебе мой дом стал таким красивым, что я ни за что от него не откажусь. Но у меня есть друзья, которые не прочь были бы купить себе дом. Ты не против, если я дам им знать?

Сабрина почувствовала, что начинает волноваться. Еще немного, и она лишится всего. Она-то представляла себе, что без спешки будет встречаться с людьми, тщательно изучать их рекомендательные письма, составлять опись имущества, и это даст ей возможность действовать не торопясь, и потихоньку прощаться с прошлым. А теперь у нее вроде отбирают все сразу. Она непроизвольно вытянула руку, чтобы этого не допустить.

Но мне это не нужно. Стоило этой мысли прийти в голову, как паника и осторожность исчезли.

— Отлично, — ответила она. Не зная, куда девать вытянутую руку, она дотронулась до руки Александры, и они обнялись, продолжая думать про себя о Сабрине Лонгуорт. — Спасибо, — наконец сказала она. — Мне казалось, что будет страшно трудно это сделать, обрубить все и оставить в прошлом… но после твоего предложения кажется, что все как будто остается в семье. Как по-твоему, мы успеем оформить все документы к сентябрю? А то мне хотелось бы управиться со всем до дня рождения.

— До девятнадцатого, да? А почему бы и нет? Даже юристам полагается управляться со всеми бумагами за полтора месяца. — Александра встала и подошла к небольшому бару в углу. Непринужденно, словно член семьи, взяла бутылку портвейна и наполнила два бокала.

— Хотелось бы за это выпить.

— Да. И еще за то, чтобы мы чаще бывали в гостях друг у друга. Ты не собираешься снова приехать в Чикаго?

— Дорогая, Антонио считает, что на свете, кроме Бразилии и Европы, ничего больше нет. Почему бы тебе теперь не навестить меня? Я часто бываю в Париже, а теперь чаще стану бывать в Лондоне. Мы только что купили домик в Провансе, между Кавайоном и Гордом. Будем рады видеть тебя и твою семью. О, это отличная мысль! Дети будут в восторге. Скажи, что приедешь. Ну не сейчас, а то слишком жарко, а, скажем, осенью…

— Я поговорю с Гартом. В октябре ему надо быть в Гааге, а потом мы вдвоем на недельку собирались съездить в Париж. На пару дней можно было бы заглянуть в Прованс. Мы с ним это обдумаем.

Зазвонил телефон, и Сабрина удивленно поглядела на часы.