— Гарт, хватит, хватит… послушай меня! Она не знала, что я осталась в живых. Она не играла ни с Пенни, ни с Клиффом, ни с тобой. Она любит тебя. Она ужас что пережила, заставляя себя каждый вечер лгать тебе, но она сделала это ради меня, потому что я попросила ее об этом. Я не могла заставить себя встретиться с тобой или с детьми лицом к лицу. Я не знала, что мне делать, вот и попросила ее хотя бы на какое-то время… а потом нам еще нужно было выяснить, кто нас преследует… о, Господи, все это так запутанно. Я не могу тебе всего объяснить.

— Она не знала, что ты осталась в живых?

— Нет. Господи, она же считала, что похоронила меня!

Помимо воли, его захлестнула безудержная радость. Она не знала. Он почти не слышал, что еще говорила ему Стефани… их вроде бы кто-то преследует?.. сейчас он понимал лишь то, что она не лгала ему, не притворялась его женой, его любимой…

Но спустя мгновение, глядя мимо Стефани на людей, прогуливающихся под высокими каштанами, на прозрачную и пятнистую в лучах солнца тень под кронами деревьев, он задумался. Почему нужно этому верить? Все это слишком просто. Им обеим лишний раз солгать ничего не стоит.

— Она до самого вечера просидела у гроба.

— Да, я знаю. Мы говорили об этом и, по-моему, поняли, как все было на самом деле. Тут все смешалось: и время, что я провела в Лондоне, а потом во Франции, и… Гарт? — Она посмотрела на него, пытаясь по выражению глаз догадаться, о чем он думает. Ей показалось, что их взгляд смягчился; он, казалось, уже слушал ее, взвешивал сказанное ею, и она вспомнила, как он всегда не торопясь повторял про себя то, что слышал, чтобы затем сопоставить с тем, что уже знал, и проанализировать. Настоящий ученый, подумала Стефани, сожалея, что раньше никогда толком не пыталась его понять.

— Я могла бы рассказать тебе обо всем от начала и до конца, но на это ушло бы столько времени… к тому же надо, чтобы Сабрина помогла мне все рассказать.

— Где она?

— Не знаю. Она была в спальне.

— Все то время, что мы там были?

— Да.

— Дверь в спальню была закрыта, да? Неужели она не услышала нас?

— Я почти уверена… что слышала. Я совсем забыла, что она там. Дети, шок при твоем появлении… Мне и в голову не пришло… Но она сама тебе расскажет… мы сами тебе обо всем расскажем, если ты только согласишься нас выслушать. Гарт, поверь мне. Она ничего не знала. Она думала, что меня нет в живых, и она влюбилась в тебя. Она любит тебя.

Он испытующе посмотрел на нее.

— Как ты думаешь, с какой стати я должен тебе верить?

— Ты же ученый. Ты должен уметь отличить правду от лжи.

У него вырвался смешок.

— Ученые зачастую тоже остаются в дураках.

— Но к тебе это не относится. Сабрина как-то сказала, что тебя не назовешь дураком, но мы в самом деле тебя обманули. Вот она и пыталась вернуть меня. Она была встревожена тем, что мы с ней натворили. По-моему, она тогда и полюбила тебя, хотя, конечно, ни за что бы мне не сказала. Но мне нужно было время, нужна была эта поездка… — Она внезапно задрожала всем телом. — …и она подарила это мне. — Голос у нее сделался тише, и Гарт наклонился к ней всем телом, чтобы лучше слышать. — Она всегда так делала. Всю жизнь она делает все, что в ее силах, чтобы я была счастлива. Вот я и привыкла рассчитывать на нее. Мне так и не удалось стать такой же сильной, как она. Я никогда не верила в свои силы так, как верит она. Я никогда не была такой свободной, как она, ни в своих мечтах, ни в выборе друзей, ни в работе, ни в чем-либо еще. Поэтому я ей и завидовала. Вот я ее и… испытывала. А она не возражала, потому что любит меня.

Они стояли на дорожке, вымощенной камнем, под раскидистым каштаном. Вдали, на противоположном берегу Сены высилась серая каменная громада Лувра. Сейчас он казался почти черным на фоне безоблачного неба.

— Пойдем, — отрывисто произнес Гарт, взяв ее за локоть, развернул, и быстрым шагом они направились обратно, желая поскорее пройти несколько кварталов до гостиницы. Не проронив ни слова, они вошли в кабину лифта, поднялись на верхний этаж, по-прежнему не говоря ни слова, подошли к двери и остановились.

Стефани нерешительно подняла руку, собираясь постучать, но Гарт, стоявший сзади, вытянул руку и повернул ручку двери. Та открылась, и они вошли.

Сложив руки на коленях, Сабрина сидела в кресле на террасе. Она перешла туда из спальни, и это было единственное, что она сделала с утра. При звуке отворившейся двери она подняла голову и встретилась взглядом с Гартом. Вместо радостного возбуждения от встречи после двухнедельной разлуки в этом ее долгом взгляде читалось сомнение, гнев, еле сдерживаемая неприязнь, извинение и все же — такое неудержимое влечение к нему, что даже Стефани не могла этого не заметить.

Сабрина встала с места.

— А где Пенни и Клифф?

— Пошли в кафе вместе с Александрой, — ответила Стефани. — Вместе с фокусником она их развлекает. — Словно опасаясь передумать, она подбежала к Сабрине и порывисто обняла ее. — Сколько всего свалилось на нас в последнее время! Как тебе, наверное, было больно, когда ты слышала наши голоса, а потом мы все ушли. Прости меня за это, но я не могла остаться здесь наедине с… то есть, я хочу сказать, мне было страшно. Все произошло так быстро и неожиданно, что у меня просто не было времени собраться с мыслями.

Сабрина снова перевела взгляд на Гарта.

— Он сразу все понял, — продолжала Стефани. — Мне показалось иначе, но он все понял в тот самый момент, когда увидел меня. А потом мы потащили его в кафе.

— Ты все знаешь, — сказала Сабрина, обращаясь к Гарту. — Ты все знаешь. — И тут впервые у нее на лице появилась слабая улыбка. — А Стефани рассказала, что с ней произошло?

— Нет. — Гарт поочередно смотрел то на одну, то на другую из сестер, не в силах отделаться от ощущения нереальности происходящего, которое не покидало его с самого утра, когда они только приехали. Глядя со стороны… если не считать одежды, по которой сестер только и можно было отличить друг от друга… их вполне можно было принять за одну женщину, которая разглядывает себя, стоя перед зеркалом. Рассматривая их, он снова почувствовал прилив гнева. Может быть, Сабрина и в самом деле думала, что сестры нет в живых. Но, несмотря на все ее жаркие клятвы в любви, она все-таки утаила, что Стефани, оказывается, жива. И теперь, видя их вместе, он терзался вопросом, найдется ли на свете человек, который сможет значить для них столько же, сколько они значат друг для друга. Он не знал, что им сказать, как вообще говорить с ними. Он твердил себе, что у него вообще нет желания с ними разговаривать. Он просто заберет детей домой и выбросит обеих сестриц из головы.

Но в эту секунду Сабрина, раскинув руки в стороны, сделала шаг ему навстречу.

— Прости меня! Я обещала больше никогда не лгать тебе и нарушила обещание. Не могу выразить словами, как я перед тобой виновата…

— Дело не только в обещании. — Противясь искушению обнять ее и поцеловать, увидеть улыбку, которая словно освещала все ее лицо, он не отреагировал на руки, протянутые к нему. Он подождал, пока они не опустились и дал выход разбушевавшемуся гневу.

— Мне казалось, у нас в семье все строится на взаимопонимании, на том, что мы не будем причинять друг другу боль, что наш дом — безопасный островок, пристанище в этом мире, который порой становится холодным, сложным и путающим. Мы разобрались в тот первый случай, когда ты солгала… мне казалось, что разобрались… но теперь снова возвращаемся к тому же. Ведь в эти две недели у тебя было десяток… десятки возможностей рассказать о том, чем ты занимаешься, но ты решила… вы обе решили — снова вы обе!.. на какую долю правды могут рассчитывать остальные.

Стефани забилась в угол гостиной, инстинктивно сжимаясь всем телом от злости, что звучала в голосе Гарта и, казалось, была адресована ей. Она нерешительно топталась и всей душой желала бы проскользнуть в спальню, но боялась уйти. Видя ее в тени, а Сабрину перед собой, на залитой солнцем террасе, он чувствовал все нарастающий гнев при мысли, что они обступают его с обеих сторон, как и весь прошлый год, — только он сам об этом не догадывался. Обманщицы, возомнившие, что они будут решать, как ему жить.