— А еще расческу и тапочки, они такие смешные. Зачем надевать тапочки в самолете?
— А еще нам дали сборник кроссвордов, и мы заполнили целых шесть!
Конечно, мы могли бы им все рассказать. У нас сильные дети, и если мы отнесемся к ним со всей любовью, на которую способны, может быть, нам удастся как-нибудь помочь им пережить все это. Это лучше, чем жить во лжи. Если бы она сразу обо всем мне рассказала, мы могли бы все уладить и наладить вновь совместную жизнь. А теперь это невозможно. Теперь нас больше ничто не связывает.
Я больше не допущу, чтобы она меня обманывала.
Его тело было так напряжено, словно натянутая проволока, что того и гляди лопнет. Он чувствовал: все тело похолодело. Стиснув зубы, он наблюдал за Стефани и детьми бесстрастным взглядом, хотя в душе у него бушевала буря. Она же на него так ни разу и не взглянула.
Посмотри на меня, черт бы тебя побрал! Посмотри, что ты сделала с нами, со всеми нами…Он сделал размашистый шаг по направлению к ней и увидел, как она тут же отступила в сторону… значит, она ощущает его присутствие, хотя и не подает виду, словно чувствует между ними пространство. Он остановился. Ни к чему устраивать скандал при детях. Во всяком случае, не сейчас. Нужно время, чтобы придумать, как рассказать им о том, чего они еще не знают, о том, как мать и тетка снова и снова обводили их вокруг пальца — раз, другой, третий, причем в последний раз сделали это с особой жестокостью. Он чувствовал, что еще немного, и клокочущая ярость прорвется наружу; ему хотелось вырвать детей из объятий этой женщины и увести их подальше, всячески оберегая их даже от ее вида. Он не двинулся с места. Нет, он подождет, пока они с ней не останутся наедине.
Или пока он не останется наедине с Сабриной.
А где она? Теперь ему было все равно, кто перед ним — Сабрина или Стефани, потому что сейчас, впервые с тех пор, как началась вся эта дурацкая затея, ему предстояло столкнуться с обеими обманщицами сразу.
Но он не может спрашивать у Стефани, где сестра, пока не удастся оторвать от нее Пенни и Клиффа. А как это сделать, черт побери?
В дверь позади постучали, и он круто обернулся. Если это она… Нет, это не она; она, наверное, не стала бы стучать в дверь собственного номера. Скорее всего горничные, мелькнула у него мысль. Вот и хорошо. Их появление даст возможность отвлечь внимание Пенни и Клиффа. Он открыл дверь.
— Гарт! — воскликнула Александра. — Боже мой, вы приехали на день раньше? Знаете, мужья никогда не должны поступать так по отношению к женам, это… — В глаза ей бросилось его застывшее лицо и напряженная поза. — О, Господи! — Бросив взгляд ему за спину, где на террасе, тесно прижавшись, сидела Стефани с детьми, она повернулась к нему. — Насколько я понимаю, это Стефани, и она все вам рассказала.
— Об этом уже все знают?
— Почти никто. Она вам рассказала обо всем от начала и до конца? О том, где она была?
— Она ничего мне не рассказывала. Мы еще ни о чем не говорили.
— Тогда как же вы узнали?
Он молча посмотрел на нее. Она залилась румянцем.
— Ну, наверное, если действительно любить человека… — Она снова бросила взгляд на террасу. — А где Сабрина?
— Понятия не имею.
— И, судя по тону, вас это не интересует. Но я не могу в это поверить и готова биться об заклад, что вы и сами этому не верите. — Она посмотрела на Пенни и Клиффа. — Наверное, детей нужно увести куда-нибудь, чтобы вы смогли поговорить. А то мне кажется, вы того и гляди взорветесь. — Она направилась мимо него прямо на террасу. — Пенни и Клифф! Вот так сюрприз! Прямо как в сказке!
— А что, всеуже в Париже? — решительным тоном спросил Клифф.
— Подавляющее большинство, во всяком случае. А вы меня разве не обнимете?
Подбежав, они обняли ее. Стефани вскинула голову, словно очнувшись от сна.
— Извини, я совсем забыла… Живерни… Мармоттан…
— Небольшое изменение в планах. Поскольку взрослым есть о чем поговорить, детям нужно удалиться. — Она непринужденно обняла Пенни и Клиффа за плечи. — Ну что ж, пойдемте и оставим родителей вдвоем. Я поведу вас в свое любимое кафе, оно, кстати, всего в нескольких кварталах отсюда. Каждый день, в половине двенадцатого, там выступает фокусник. Мы позавтракаем, а потом выпьем по чашке cafe au lait. [39]
— Фокусник? — переспросил Клифф. — Он француз?
— Может быть. Хотя, мне кажется, национальность тут ни при чем.
— Мы еще маленькие и не пьем кофе, — вставила Пенни.
— В Эванстоне — возможно, но не в Париже, — ответила Александра, потихоньку выводя их из гостиной.
— А какие он показывает фокусы? — поинтересовался Клифф.
— Об этом никогда нельзя спрашивать, Клифф, большая часть того, что делает фокусник, построена на неожиданностях. Как и в любви, — добавила она, пристально глядя на Гарта до тех пор, пока он не поднял голову и не посмотрел на нее. — Неожиданности бывают всегда, и любовь, по идее, должна уметь приноравливаться к ним, а не опускать руки. Вот в этом весь и фокус: должно быть что-то такое, за что можно держаться даже тогда, когда не знаешь, что творится вокруг.
— А мы, правда, выпьем кофе? — продолжала допытываться Пении. — Мы ведь не стали старше, хотя и приехали в Париж.
— Вы старше, чем были вчера. К тому же кофе в чашке только половина, все остальное — горячее молоко. Cafe au lait так и переводится: кофе с молоком. А если вам не понравится, то попросим принести горячий шоколад.
— А как насчет вина? — спросил Клифф. — А то, если уж мы в Париже…
Александра рассмеялась.
— С этим сложнее. По пути обсудим. Гарт, а вы со Стефани пока поговорите не торопясь. Увидимся позже.
— Нет! — Стефани чуть ли не бегом бросилась с террасы, в ужасе при мысли о том, чтобы остаться с Гартом наедине и рассказать ему, кто же она на самом деле. — Мы пойдем с тобой. — Двигаясь как-то нескладно от охватившего ее сильного волнения, она проскользнула мимо Гарта и отворила дверь. — Ну же, пойдемте, пойдемте!
Александра посмотрела на Гарта.
— Я была бы рада прогуляться вместе с ними. Это доставило бы мне огромное удовольствие.
— Нет! — закричала Стефани. — Пойдемте!
— Пошли, папа! — Пенни взяла Гарта за руку. — Правда, удивительно, что мы встретили Александру в Париже? И выпьем заодно cafe au lait!
— Но молока в чашке только половина, — поправил ее Клифф. — По-моему, это страшно скучно. Пап, а нельзя еще куда-нибудь сходить до начала выступления фокусника? Скажем, взобраться на Эйфелеву башню?
— И по ходу дела забыть все наши напасти, — пробормотал Гарт, и только Александра уловила горькие нотки, прозвучавшие в его голосе.
Клифф нахмурился.
— Что еще за напасти?
— Беспокойство, депрессия, тревоги, проблемы.
— У меня ничего этого нет. Пап, может, пойдем?
— Папа, пойдем! — порывисто поддержала его Пенни.
Схватив за руки, дети стали тянуть его за собой. После охватившего их возбуждения от встречи со Стефани, дети начали проявлять беспокойство. Гарт заметил первые признаки: Пенни и Клифф почувствовали, что творится что-то неладное. Мама хочет пойти с ними в кафе, а папа почему-то заартачился, но почему? К тому же они не поцеловались при встрече, хотя раньше всегда это делали, даже когда не расставались. Перехватив их взгляды, в которых появилась едва уловимая тревога, Гарт решил уступить. Он позволил им увлечь себя из комнаты следом за Александрой, а та еле заметно повела плечами в знак покорности судьбе и направилась за Стефани.
Обстановка гостиницы сразу бросалась в глаза: роскошная мебель и мрамор, бархатная обивка стен и изобилие антикварных предметов. Но Гарт едва обратил на это внимание: его мысли были заняты Сабриной и сюрпризом, который они приготовили вместе с детьми. Он предполагал, что сначала они вчетвером проведут два дня в Париже, затем отправят Пенни и Клиффа самолетом в Лондон. Там, в доме на Кэдоган-сквер их уже ждет не дождется миссис Тиркелл и на несколько деньков возьмет их под свою опеку. Потом она отвезет их домой, в Эванстон, а они тем временем проведут неделю вдвоем в Париже. В то время ему казалось, что лучше просто не придумаешь. Теперь же, спускаясь в обитой бархатом кабине лифта в вестибюль, а потом ступая, словно в тумане, по витой лестнице розового мрамора, он понял, что, по всей вероятности, это была худшая из всех идей, которые приходили ему в голову.
