Мужчины обменялись рукопожатием, оценивающе поглядели друг на друга и инстинктивно прониклись взаимной симпатией.

— Мне доводилось видеть ваши картины, — произнес Робер. — Вы очень талантливы.

— Но что же все-таки случилось? — Леон уселся и взял Стефани за руку, а Робер рассказал ему о том, что произошло на вершине Венту. Пока он говорил, Леон придвинулся к Стефани и крепко сжал ее руку. — Ужасно, ужасно. Как же ужасно находиться там одной. Среди ветров и мертвецов. Мертвецов, — повторил он голосом, больше походившим на невнятное бормотанье. — Мертвецов: Все так неожиданно, так невероятно. — Обняв Стефани за плечи, он повернул ее лицом к себе. — Я хочу всегда быть с тобой, помогать тебе, если будет нужна моя помощь, оберегать тебя от опасностей, чтобы ты никогда больше не оставалась одна, как там, на горной вершине, чтобы тебе не было страшно… Господи, да я готов сделать все что угодно, чтобы этого никогда больше не было.

— Я думала там о тебе, — сказала Стефани. — Разговаривала с тобой. Говорила, что я не должна умереть, потому что у нас еще ничего не начиналось.

Он еле слышно рассмеялся.

— Ну что же, впредь мы будем заботиться друг о друге. А отец Шалон помолится за нас обоих.

— Да, где бы вы ни были, — ответил Робер, и они заговорили о том, что уже произошло, и о том, что еще могло произойти. Они просидели за столиком до самого вечера, вспоминая Макса, узнавая все новые подробности о занятиях Робера и о том, чем Макс ему помогал, и пытаясь предугадать, какая опасность угрожает Стефани.

— Мы уедем, — наконец, сказал Леон. — С какой стати нам оставаться, если опасность все-таки существует? Здесь нас ничто не держит. Найдем какой-нибудь тихий городок, где можно будет все начать сначала, где мы сможем жить так, как хотим, не привлекая внимания. Да, кстати. Я знаю, куда мы поедем. У меня есть друзья в Везле. Я пользуюсь гостиницей и мастерской, когда бываю в Бургундии. Вот туда мы и отправимся. В Везле никто друг за другом не следит, туристов там всегда много.

— Прекрасный городок, — сказал Робер. — И от него рукой подать до Парижа. По-моему, не больше сотни миль.

— Да, примерно, — ответил Леон. — Из Везле можно будет время от времени выбираться в театр, на концерт, в картинную галерею, словом, жить так, как нам захочется. Сабрина, ты не против?

— Нет, не против, — ответила она. Она не стала говорить, что и в Везле, и в Париже, и в любом другом городе, куда они захотели бы поехать, пожалуй, могут найтись знакомые ей люди. До тех пор, пока она не вспомнит, кто она, она не будет знать наверняка, что в этом или другом месте у нее нет знакомых. Но с какой стати говорить об этом именно сейчас? Леон рядом. Весь ужас вчерашнего дня: похороны в лесу, тягостное настроение, — все это осталось позади. Ей вспомнилось, какой неподдельный восторг охватил ее на вершине Венту за несколько мгновений до появления убийцы. У меня все еще впереди… новая жизнь, жизнь вместе с Леоном. Потому что я все вспомню. И тогда я стану той, что была раньше, и той, что я есть сейчас. И тогда я буду иметь все, что пожелаю.

Наверное, в жизни уже никогда не будет так просто, мелькнула у нее мысль. Теперь она уже знала, как спокойствие солнечного дня может разбиться вдребезги, как счастье может внезапно исчезнуть. Она подумала, что в предстоящие годы будут и неприятности, и новые открытия, и внезапные встречи, которые даже представить себе невозможно. Но если они будут вместе дорожить жизнью, которую станут строить сообща, то с ней уже не случится ничего страшного. Никогда не будет такого, как на вершине Венту, когда ей было и страшно, и одиноко. Потому что мы будем вместе. И ничто нас не разлучит.

— Значит, Везле, — сказал Леон. — Очень привлекательное место. К тому же вполне нам подходит. Сколько времени тебе понадобится на сборы?

— А как же дом? — спросила Стефани. — Мадам Бессе? Я же не могу просто взять и уехать.

— Мы с мадам Бессе соберем все вещи в доме, упакуем их и отправим вам, как только вы устроитесь на новом месте, — сказал Робер. — Вам нужно уехать как можно скорее и нельзя показываться в доме.

— Да, ты будешь теперь со мной, — произнес Леон. Они заговорили о том, как сохранить предметы антиквариата и произведения искусства, когда расплатиться с мадам Бессе, как перевезти мебель из дома Леона и вещи из мастерской. — Все это, конечно, очень сложно, но возможно, — сказал Леон, улыбнувшись Стефани. — А начнем мы с того, что съездим в Авиньон. Мне нужно купить там кое-что для работы. Может, ты поедешь вместе со мной? И хорошо бы записать, что нам нужно там сделать.

Стефани покачала головой.

— Я не могу сразу уйти из магазина Жаклин. Я спрошу у нее, сколько времени я ей еще буду нужна.

— Отъезд для вас сейчас важнее, — заметил Робер. — Если хотите, я поговорю с ней.

— Нет. Спасибо, Робер, но Жаклин — моя подруга. Я сама скажу ей, что уезжаю… через неделю.

Леон перехватил взгляд Робера.

— Раньше, — сказал он. — Мы уедем послезавтра. Если не успеем упаковать что-то сами, отец Шалон и мадам Бессе потом доделают. Но сначала съездим в Авиньон, ладно? Ну что, поедешь со мной завтра, ближе к вечеру?

— Да, — ответила Стефани. Ей вспомнился магазинчик, который как-то показывал ей Макс, — там было много старинных географических карт. Пожалуй, куплю одну карту Леону. Она ведь еще ничего ему не дарила, и сейчас ей вдруг захотелось сделать ему подарок.

— Я заеду за тобой в час, — сказал Леон, но, когда на следующий день он в назначенное время подъехал к магазину, Стефани была еще занята, обслуживая покупательницу. Глядя через витрину, он видел, как она то появлялась, то исчезала, заходя в служебную комнату. В проеме витрины, заставленной всякими безделушками, она казалась сказочно красивой — роскошная женщина в белом летнем платье плавно передвигалась среди хрупких антикварных вещей. Да, все в этом мире не вечно и преходяще, подумалось Леону. Он крепче сжал руль. Нет, черта с два! Наша любовь — это не преходяще. Жизнь, которую мы построим вместе, не будет преходящей.

Открыв дверцу, Стефани уселась, затем наклонилась к нему и поцеловала.

— Извини, столько было дел! Жаклин просто удивительная женщина! Надеюсь, можно будет как-нибудь пригласить ее приехать к нам в Везле. Как ты думаешь, она согласится?

— Пожалуй. Сегодня я был у тебя дома. Мы с мадам Бессе собрали твою одежду, и я расплатился с ней за сентябрь. Я сказал ей, что ты уже уехала из города.

— И что она ответила?

— Она всегда думала, что у вас с месье было много тайн, и, мол, что бы ты ни делала, она не удивится. Она надеется, что ты не будешь держать на нее зла.

— Она же знает, что не буду. Это она научила меня водить машину.

— А Робер научил готовить.

— А ты научил меня любить. Сколько времени мы пробудем в Авиньоне?

— Недолго. А завтра поедем домой, в Везле.

Стефани вздохнула.

— Одно время мне казалось, что, прежде чем мы будем вместе, мне нужно какое-то время побыть одной, чтобы научиться жизни.

— А теперь?

— Теперь я хочу быть с тобой. Мне нравится слушать, как ты говоришь «домой». Но я не знаю, что ждет нас завтра.

— Что бы там ни случилось с нами завтра, мы все будем преодолевать вместе. — Под палящим солнцем они быстро проезжали одну деревню за другой: вот вдоль дороги замелькали магазины, затем показалась и церковь. Чуть медленнее они пересекали площадь каждой из деревень. И на каждой мужчины в черном играли в boules [32](катание серебристых шаров по тщательно выметенной твердой земле). Удачи игроков вознаграждались аплодисментами гуляющих целыми семьями жителей деревни. Вскоре они увидели старинную каменную стену, опоясывающую Авиньон, и въехали в город через широкие ворота. Вдали были видны величественные башни и купола папского дворца. Леон поставил машину на стоянке у реки, вышел и стал разминать затекшие ноги. Стефани взяла с заднего сиденья широкополую соломенную шляпу с длинным красно-оранжевым шарфом вокруг тульи и надела ее. Леон взглянул на нее, и у него перехватило дыхание.