Она вдруг почувствовала себя счастливой. У меня все впереди: новая жизнь, целая жизнь с Леоном. Потому что, сколько бы времени для этого ни понадобилось, я все вспомню. И тогда я стану той, что была раньше, и той, что я есть сейчас. И я буду иметь все, что пожелаю.

Она улыбалась про себя, охваченная любовью к Леону, жаждой жизни. Перед ней открывались новые возможности… Вдруг на землю упала чья-то тень, она повернула голову и оказалась лицом к лицу с мужчиной, который неслышно подошел сзади. В руке у него был пистолет, такой крошечный, что, казалось, рука в перчатке сжимает отливающую серебром игрушку. Но пистолет смотрел на нее и был так близко, что, поворачиваясь, она невольно задевала его рукой. Она вскрикнула, и свободной рукой мужчина схватил ее за локоть.

— Заткнись! Попробуй только пикнуть! Не трогайся с места, стой, как стоишь, делай вид, будто любуешься местностью. А то, не дай бог, кто придет.

— Что вам нужно? — Голос ее звучал странно, словно чужой. — Денег у меня почти нет. Хотя немного есть, возьмите, они в сумке. Возьмите…

— Я сказал — заткнись! Тише! — Опущенные поля его черной шляпы почти касались лба Стефани. Они стояли так близко, что она видела еле заметные царапины на кожаной куртке. — Твои деньги мне не нужны. Мне нужен твой муж. Где он?

— Я вас видела вчера. Во дворе церкви. А сегодня утром это вы были около нашего дома на машине?

— Где он?

— Не знаю.

— Черта с два не знаешь! — Он надавил пистолетом Стефани на грудь, и у нее вырвался невольный протяжный вздох. — Я всю ночь дежурил у вашего дома, он не уезжал, но и в доме его нет. Где он?

— Нет, он уехал. Правда, уехал. — Теперь все было реально: этот мужчина, пистолет, синеющее небо. Ее била дрожь, она прерывисто дышала. Пистолет больно давил грудь, а лицо мужчины, в котором было что-то ангельское — крохотный носик над полными ярко-красными губами, было так близко, что она чувствовала его дыхание. Леон, Леон, Леон, стала мысленно звать она на помощь, я не могу сейчас умереть, ведь у нас с тобой ничего еще не начиналось.

— Вы делаете мне больно. Что вам нужно?

— Куда он поехал?

— Я же сказала вам — не знаю! Я ничего не могу вам сказать! Пожалуйста, перестаньте… мне больно.

— Ах ты, сучка, я перестану тогда, когда ты мне скажешь, где он, черт побери! Он поехал не в Марсель, я проверял. Где он?

— Не знаю! — Он знает про склад Макса в Марселе. Что же он еще знает? Откуда он взялся?— Зачем он вам нужен? Что вам от нас нужно?

— Мне нужен он. Ты мне ни к чему, если скажешь, где он.

— Я ничего не могу вам сказать. Он уехал, когда я еще спала, и не сказал, куда…

— Ты лжешь. — Он еще сильнее сжал ей руку и стал выворачивать ее, пока она не закричала.

— Нет, не лгу, не лгу. Мне больно, прошу вас, оставьте меня в покое, я ничего не…

— Господи, ну и разговорчик у нас, мать его! О'кей, ты поедешь со мной, только помалкивай. Покажешь, где его искать.

— Не могу! — Она не на шутку разозлилась. — Черт бы вас побрал, я не знаю, где он! Мы больше не живем вместе!

Эти слова, похоже, его озадачили. Он ослабил нажим на пистолет, упиравшийся дулом в грудь Стефани.

— Давно?

— Со вчерашнего вечера. Он уехал и не вернется. Это все, что я знаю.

— Чушь собачья! Я видел вас обоих там, около церкви: ворковали, как голубки. Чтоб он тебя после этого бросил — дудки!

Стефани в отчаянии посмотрела на него, не зная, что еще сказать.

— Он уехал. Он не вернется.

— Черта с два! — Он оглянулся, потому что в этот момент в ста футах от них показался туристский автобус, заезжавший на стоянку. — Пошли, надо выбираться отсюда.

— Зачем? Я ничего не могу вам сказать! Может, вы просто уйдете? Пожалуйста, уходите. Я же сказала вам, я клянусь,что ничего не знаю…

— Заткнись!

Мужчины и женщины в соломенных шляпах и цветастых хлопчатобумажных рубашках и платьях, с фотоаппаратами на шее выходили из туристского автобуса. Мужчина подтолкнул Стефани вперед, и они двинулись вдоль невысокой стены, свернули за угол и оказались позади радиолокационной станции.

— Машина вон там, за углом, — сказал мужчина и, ткнув пистолетом, показал в сторону дальнего от них края смотровой площадки, на которой Стефани оставила велосипед. Иди тихо рядом со мной и, смотри, не распускай язык.

— Куда мы идем?

— Я же сказал — туда, где сейчас твой муж. — Он оценивающе посмотрел на длинные обнаженные ноги Стефани, затем уже игриво ткнул ее дулом пистолета в грудь. — Хотя по пути можно будет остановиться и немного поразвлечься. — Наклонившись, он ловко сунул руку ей между ног. — Красота. Честно, красота! Торопиться ведь некуда, правда? Где бы он ни был, все равно будет тебя ждать.

— Нет! — закричала Стефани и, охваченная отчаянием, добавила: — Если вы до меня дотронетесь, я ни за что не скажу, где он.

Мужчина удивленно вскинул бровь.

— Вот видишь? Я же с самого начала знал, что знаешь. И ты, сучка, все мне расскажешь. Ты-то думаешь, что нет, но, когда я с тобой разберусь, ты… — Со стороны туристского автобуса донеслись оживленные возгласы. — А теперь пошли в машину. — Ткнув дулом пистолета Стефани под ребра, он потащил ее за собой к углу здания радиолокационной станции. Дойдя до угла, он остановился, затем, схватив Стефани за локоть, заслонил ее собой и, приняв беспечный вид, стал озираться по сторонам. В нескольких футах поодаль стояло приземистое здание в форме буквы L с научным телевизионным оборудованием, дверь его была закрыта. Толкая Стефани перед собой, он пересек небольшой открытый двор и подошел к навесу у края здания.

Остановившись там, они подождали. Тело Стефани было холодно как лед, она едва дышала, все мышцы напряглись. Ее охватил животный ужас при виде радостной улыбки на ангельском лице мужчины и жадного взгляда, которым он мерил ее с ног до головы. Она все еще чувствовала дуло пистолета, упиравшегося в грудь, и прикосновение его руки между ногами. Она осмотрелась, но бежать было некуда: усыпанная камнями, без единого дерева вершина была пустынна, только два эти здания да туристы, что-то радостно лопотавшие по-немецки при виде панорамы и беспрестанно щелкающие фотоаппаратами.

Однако прошло несколько минут, и туристы собрались уходить. Они поднимались в автобус, а водитель их пересчитывал. Шипя, пневматическая дверь закрылась, и они уехали.

— Пошли. — Мужчина взял руку Стефани, словно джентльмен, прогуливающийся вместе с дамой. Но в эту секунду показалась мчавшаяся на полной скорости машина. Кренясь набок, она пронеслась по стоянке и, слегка задев машину мужчины, остановилась.

— Какого черта… — начал было тот, но увидел за рулем Макса.

— А-а, привет. Что ты на это скажешь? — Пока Макс открывал дверцу и выбирался из машины, Стефани почувствовала, что рука, сжимавшая ей локоть, разжалась. Она вырвалась и побежала к Максу.

— Макс, вернись! — закричала она.

— Сабрина! Где… — Стефани услышала за спиной хлопок, как при фейерверке, и увидела, что Макс, пошатнувшись, стал падать, но устоял, прислонясь спиной к машине.

— Макс! — Оступившись, она упала на одно колено, но встала и снова побежала. Колено ныло, она увидела, как по ноге стекает кровь. — Макс, уходи, он убьет тебя…

— Ложись! — Вместо слов у Макса вырвался какой-то невнятный звук, и они со Стефани бросились на землю в ту самую секунду, когда раздался новый выстрел. Стефани быстро поползла, стискивая зубы от острой боли, пока не оказалась за углом здания. Она слышала еще два пистолетных выстрела, когда Макс бросился от машины за угол здания с противоположной стороны, после чего воцарилась тишина. Она двинулась дальше, пока не наткнулась на дверь в стене и, свернувшись калачиком и поджав ноги, устроилась в проеме. Мужчин не было видно, стояла тишина, нарушаемая лишь размеренным воем ветра. Вдруг рядом оказался Макс и, молча обняв, притянул ее к себе. Кровь из раны на колене запачкала ему спереди рубашку, но ее рукав сверху тоже пропитался кровью.